Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°»

Недоразумение в отношениях между Элис и Робером не разрешалось, так как обе стороны избегали объяснений. Обуреваемый гордыней Робер ничего не делал для того, чтобы вернуться к деликатной теме. Элис же считала, что она сказала достаточно много. Каждый из них думал, что другой его не понял, и они пребывали в плену мучительных сомнений.

Угнетенное душевное состояние отражалось и на их поведении. Робер, толкуя упреки Элис буквально, почти не покидал ее, но избегал оставаться с нею наедине. И если Роже удалялся, он тоже уходил, а Элис не пыталась его удержать.

Роже замечал эту натянутость в их отношениях, и это омрачало радость, которую приносила ему ясная и здоровая любовь к Долли, расцветающая день ото дня. Каждый из друзей по-своему чувствовал себя едва ли не самым несчастным на корабле.

Однако это было не совсем так. Участь быть самым несчастным принадлежала все-таки Томпсону. Случаются такие серьезные крушения, против которых не может устоять даже человек крайне легкомысленный и безответственный. Именно таково было состояние Томпсона. Как долго они пробудут на островах Зеленого Мыса? Сколько времени займет починка этой проклятой машины? Во время непредвиденной остановки он должен будет кормить пассажиров и экипаж, в общей сложности почти сто человек. Это катастрофа, огромные издержки вместо ожидаемой прибыли.

И в довершение всех бед по возвращении его ждет судебный процесс. Суд теперь не просто кровожадная мечта Бейкера. Теперь для этого есть серьезные основания: авария, поставившая под угрозу жизнь пассажиров, и значительное опоздание, наносящее ущерб их интересам,— это очень веские аргументы для его врагов.

Перед Томпсоном уже маячил призрак полного разорения. Но если невозможно исправить случившееся, то нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы улучшить свое будущее? Ведь, угождая пассажирам, он может предотвратить жалобы хотя бы некоторых из них. Однако и эта надежда угасала, когда он видел, в каком состоянии находятся туристы. Томпсон испробовал все средства, чтобы их развлечь. Он пригласил Робера прочитать лекцию, но никто на нее не пришел. Тогда администратор устроил настоящий бал с шампанским и пирожными, но расстроенное пианино фальшивило, к тому же разгорелся спор между желающими спать и желающими танцевать.

Томпсон отказался от всех попыток изменить настроение на корабле, как вдруг на него обрушилось новое испытание.

Поскольку «Симью», покидая Тенерифе, должен был следовать в Лондон, движимый силой пара, а вовсе не к островам Зеленого Мыса да еще под парусами, запасы провианта сделали всего на семь дней. И Томпсон пришел просто в отчаяние, когда утром 17 июня мистер Ростбиф объявил, что, если режим питания не изменится, на борту уже к вечеру не останется ни куска хлеба.

Эта проблема стала серьезным испытанием для пассажиров и моряков.

Что с ними будет, если плавание затянется?

Неужели люди дойдут до того, что, подобно обитателям плота «Медузы», начнут поедать друг друга?

Такое предположение, и в самом деле, не было лишено оснований. По тому, как пассажиры поглядывали на монументального Пипербума, можно было судить, что такая мысль зарождалась не в одной голове.

Несчастный голландец! Как ужасна участь быть съеденным! Но еще ужаснее, когда не понимаешь происходящего. Пипербум, возможно, кое о чем все же догадывался. В его глазах мелькало подобие тревоги, когда приходилось вставать из-за стола, ставшего вдруг менее обильным. Другие путешественники, знавшие больше, чем он, тоже переносили суровый режим с трудом.

Когда капитан Пип по просьбе Томпсона сообщил пассажирам эту неприятную новость, вначале последовал взрыв отчаяния. Капитан попытался успокоить испуганную толпу.

Ничего страшного! Продовольствия осталось на один приличный обед. Ну так что? Вместо одной обильной трапезы можно сделать четыре более скромных, вот и все. И таким образом дотянуть до вечера восемнадцатого июня. За это время, надо надеяться, покажется земля, и они смогут высадиться на берег.

Энергия капитана сообщилась людям. Они решили вооружиться терпением. Но как плачевно выглядели туристы, начавшие некогда путешествие в прекрасной форме!

Один лишь Бейкер испытывал глубокое удовлетворение, наблюдая, как поездка, организованная «Агентством Томпсон», все больше погрязает в трудностях. Дойти до того, что заставить людей голодать! Ничего себе! Если бы кто-нибудь из пассажиров умер с голода, он оказался бы наверху блаженства. Но даже если дело до этого не дойдет, он убежден, что противник повержен окончательно. Помогая себе резкими жестами отчеканивать немые монологи, он уже вычеркивал имя Томпсона из списка английских агентств путешествий.

Что же касается риска, которому подвергался лично он,— это его, похоже, не волновало. Может быть, этот желчный, мстительный англичанин знал средство от голода?

День семнадцатого числа провели в голодном режиме. И это оказалось не так уж страшно. Но пустой желудок вызывает неуверенность в завтрашнем дне.

Следующий день начался в напряженном молчании. Люди хмурились и сторонились друг друга. Все с надеждой посматривали на юг, где так и не было видно земли.

За ужином съели последние куски хлеба. Если в самое ближайшее время земля не появится, положение станет просто критическим.

За весь день был только один, весьма сомнительный, повод для веселья. Объектом этого несколько жестокого развлечения был мистер Блокхед.

Несчастному бакалейщику решительно не везло. В то время как вот-вот должны иссякнуть последние съестные припасы, он не мог пользоваться даже тем, что пока еще давали. Флюс его все больше раздувался с каждым днем и принял поистине феноменальные размеры.

Блокхед так настрадался, что больше не мог терпеть. Он отправился к Томпсону и потребовал облегчить его муки. В конце концов, на борту должен быть врач!

Томпсон со вздохом посмотрел на нового нарушителя покоя. Теперь и этот! Опять судьба приготовила ему подножку!

Но страдания Блокхеда были столь очевидными, что Томпсону захотелось ему помочь. В самом деле, чтобы вырвать зуб, необязательно быть дантистом. С этим может справиться тот, кто умеет орудовать щипцами или на худой конец клещами. Разве не было на борту людей, хорошо знакомых с этими инструментами? И Томпсон, по доброте душевной, привел больного на пост, где механики изнывали от безделья. Один из них согласился сделать требуемую операцию. Это был крупный рыжий детина геркулесова сложения с красным лицом. Силач, конечно, мигом справится с задачей. Но одно дело — гайка, а другое — зуб. И самодеятельный лекарь в этом убедился. Вооружившись огромными кузнечными клещами, он трижды принимался за дело. Пациент, сидящий на палубе на солнцепеке, каждый раз оглушительно взвывал, в то время как его крепко держали два развеселившихся матроса.