Льюис Котлоу - Занзабуку

Цепь шестов и сетей тянется от каждого берега к центру потока более чем на двести ярдов. Посередине реки остается свободное пространство шириной ярдов в сто.

В каждой лодке находилось от двенадцати до восемнадцати мужчин. Чтобы подойти к сетям, они поднимались вверх по реке, выгребая против течения. Я сидел на корме одной из лодок. Крепкий вагениа поддерживал меня, чтобы я не свалился за борт. Руки у меня были заняты киноаппаратом: я хотел заснять каждый момент рыбной ловли, каждое движение рыбаков.

Когда мы отчалили от берега, это было легко. Течение было сильное, но ровное, гребцы работали идеально слаженно, и с каждым ударом весел лодка неуклонно двигалась вперед. Пленка запечатлела блестящие, темные спины двух рядов гребцов; мускулы их ритмично набухали и опадали, и каноэ неуклонно приближалось к водопаду. Четвертью мили ниже выступов скал бурлила бешено мчавшаяся вода, кружились небольшие водовороты. Поток подхватил каноэ и бросал его из стороны в сторону. Мой «страж» крепко обхватил меня обеими руками за талию; я чувствовал, что в любую минуту мы можем очутиться в воде, но был так взволнован ревом воды, видом кипящей пены над водопадом и захвачен мощью ритмичной работы гребцов, что забыл о страхе.

Казалось, мы почти не двигаемся вперед, хотя весла восемнадцати гребцов мелькали как крылья ветряной мельницы. Но мы ползли к сетям, и наконец передний гребец ухватился за шест, привязал к нему лодку крепкой лианой и крикнул остальным сушить весла. Через полминуты они вывалились за борт и начали обшаривать сети.

Стремительный поток с яростью рвал их тела, но они крепко держались за шесты, лианы и сети. В десяти футах от меня руки одного рыбака соскользнули с опоры, и его голова исчезла в воде. Я вскрикнул, увидев, как его тело мелькнуло около борта нашей лодки. Но он ухватился за борт следующей лодки, подтянулся к сетям и продолжал работу. За эти полчаса еще двух или трех человек сорвало течением, но все они спаслись без чужой помощи и вернулись к работе. Никогда еще я не встречал таких искусных пловцов.

Мне рассказали об одном рыбаке, который упустил весло. Его лодка понеслась с огромной скоростью мимо порогов и островов к водопаду и перевернулась. Он сложился в комок, полетел в бездну, затем выпрямится и в конце концов выбрался на берег в нескольких милях ниже. Рыбаки вагениа очень редко гибнут в водах Конго.

В лодке остались лишь я и один вагениа, во время движения страховавший меня, а теперь перебравшийся на нос каноэ, лодку перебрасывало из стороны в сторону, а я пытался заснять рыбаков. Они подтягивали большие сети, извлекали рыбу и кидали ее в лодку. Но только на нескольких кадрах можно было потом что-нибудь разобрать. Наконец я понял, что корма лодки слишком далеко от сетей и я не получу с нее хороших кадров. Осмотревшись вокруг, я заметил около каноэ камень чуть больше метра в поперечнике. Он примерно на фут возвышался над водой, струи захлестывали его, но на нем можно было стоять.

Крича изо всех сил и отчаянно жестикулируя, я в конце концов объяснил рыбакам, что хочу перебраться на этот камень. Они помогли мне, пригнав лодку к камню. Струи воды били мне в лицо, заливали ноги и угрожали опрокинуть в поток. Но я расставил ноги, пригнулся и почувствовал себя в безопасности, особенно после того, как один из рыбаков последовал моему примеру и стал страховать меня. С камня было очень удобно снимать рыбаков вагениа, подтягивавших огромные сети, вытаскивавших трех-четырехфутовых рыбин и боровшихся все время с бешеным потоком.

Через несколько минут я посмотрел на берег, где находился мой оператор. У него был аппарат с телеобъективом, и я просил его снимать все, что он увидит через него. Какая удача — его аппарат, мой камень и сети расположены на одной прямой. Я был уверен, что он снимет меня в лодке и как я карабкаюсь на камень посреди водопада. Я уже мысленно представлял себе кадры будущей картины, показывающие, как я отчаливаю с рыбаками, снимаю гребцов и как лодки прибывают к водопаду. После этого я вмонтировал бы снимки оператора — вид на каноэ с берега, приближение лодок к шестам и сетям и в заключение то, как я карабкаюсь для съемок на камень. Дальше следовали бы мои кадры, снятые с камня. Все это было бы чудесно, и я бы полностью вознаградил себя за риск.

Часом позже мы вернулись на берег мокрые и совсем вымотанные. Вы можете представить мои чувства, когда оператор сказал мне, что он не стал снимать меня на камне. Ему казалось, что это неинтересно! К счастью, он получил несколько превосходных кадров, когда лодка плыла по реке и я фотографировал, а вагениа крепко держал меня за пояс.

Всякий раз, когда я смотрю «Великолепие первобытного», я понимаю, что пропущены самые драматические сцены рыбной ловли у водопада. И такая же участь постигла другие сцены, еще более интересные. Вероятно, эти неудачи неизбежны при съемках такого рода фильмов.

Невозможно повторить многие сцены, особенно самые опасные и самые волнующие. Вы не можете заставить дикого леопарда повторить яростный прыжок. Ибо, если это был действительно яростный прыжок, зверь уже мертв. И вы не сможете попросить большое стадо жирафов вернуться и вновь обратиться в паническое бегство по той же равнине, залитой яркими лучами солнца.

Легче снимать африканцев, чье основное занятие не столь напряженно и опасно, особенно если они живут в местах, где достаточно днем света. Среди африканских племен своим искусством славятся мангбету и бакуба. Мангбету — это суданезе, а бакуба — банту, но живут они по соседству в районе Касаи, в южной части Центрального Конго.

Негритянское искусство, подобно негритянской музыке, оказывает огромное влияние на американскую и европейскую культуру. За прошедшие десятилетия Африканский континент основательно «прочесали» в поисках «портативных» предметов искусства, но лучшие из них редко удавалось вывезти. Дом а , «залы совета» и обстановка — старые и полезные вещи — обычно точнее отражают уровень художественного развития общества, чем так называемые предметы искусства. И первых пока много в Африке. Меня очень радует проект создания музея бакуба. Глава племени обладает ценнейшей коллекцией, и приятно сознавать, что ныне все ценности будут сохраняться в первом, действительно национальном музее Центральной Африки.

Архитектура жилищ и изделия из металла прекрасны у мангбету, но я был более покорен их женщинами. Мне трудно точно объяснить, почему женщины-мангбету так привлекательны. Но несомненно они более очаровательны, чем женщины других африканских племен, виденных мною.

Может быть, это зависит от того, что они дольше сохраняют хорошую фигуру. Во всяком случае, молодых женщин с тонкими губами, крепким бюстом и стройной фигурой среди мангбету гораздо больше, чем у других племен, где женщины выглядят привлекательными (с нашей точки зрения) только в возрасте от четырнадцати до двадцати трех лет.