Андрей Троицкий - По Америке и Канаде с русской красавицей

В ангаре Jaguar середины 50-х годов, рядышком пурпурный купе Ford Thunderbird 1956 года, эта машина в свое время принадлежала довольно известному певцу, о чем свидетельствуют буклеты, разложенные на столике рядом. Поэтому цена весьма высокая. Здесь же еще десяток автомобилей 40-60-х годов, но основная экспозиция на открытой площадке за ангаром.

Площадка большая, где-то в полтора футбольных поля, на этом пространстве беспорядочно расставлены машины многих марок. Рита с Юрой разбрелись кто куда, вскоре я потерял их из вида. Хожу и верчу головой. На этом аукционе машины антикварные, самая молодая – 1972-го года. Есть те, что выпущены до Второй мировой войны. Вот, например, фургон для перевозки денег – бронированный корпус, в кузове пара сейфов, места для инкассаторов.

Или еще вариант Ford 1930 года выпуска, желтенький и аппетитный, как пасхальное яичко, в отличном состоянии. Но лучшая, самая лакомая часть "олдтаймеров" – это седаны 50-х и 60-х годов. Роскошные, огромные машины с хромированными решетками радиаторов и бамперами, причудливыми изгибами крыльев, "плавниками".

Хозяев не видно, – что без толку торчать на ярком солнце, – они ждут начала торгов в ангаре, где кондиционеры навевают приятный весенний холодок, а вода со льдом в избытке. На площадке в основном покупатели. Вон тот мужчина – из России, этих парней я за версту узнаю. Он уговаривает владельца снять с торгов машину, обещает хорошо заплатить "сверху". Ему для пользы дела не хочется лишний раз светиться на аукционе, регистрироваться, отрывать свое имя. Лучше оформить сделку по-тихому, в четыре глаза.

Насколько я понимаю, парень работает на какую-то московскую контору, занимающуюся скупкой и вывозом раритетных машин. Таких жучков здесь ползает много: берут раритетные автомобили здесь, перепродают за границей втридорога, пользуясь дырками в законодательствах разных стран. По российским законам в страну нельзя ввозить американские машины старше десяти лет, но ведь ввозят. И этот бизнес с годами растет, расширяется.

Автомобили не заперты, залезаю в белый Studebacker Champion выпуска 1957 года. Добрая машина, кожаный салон, автоматическая коробка, откидывающийся верх. Поднимаю капот и разглядываю шестицилиндровый двигатель. Кажется, эта крошка сошла с конвейера пару лет назад.

– Интересуетесь?

Рядом худой мужчина лет семидесяти в белых брюках и рубашке навыпуск. Это хозяин машины Чарльз, можно просто Чарли.

– Очень хорошая машина, – говорит он. – Посмотрите, пробег всего двадцать тысяч миль. Есть кондиционер, – это редкость для того времени. Отделка просто безупречная. На кузове ни одной царапины. Два владельца: мой отец и я.

– К сожалению, я не покупатель. Просто залюбовался этой игрушкой.

Чарли вздыхает. Через полтора часа начало аукциона, а там как повезет, сколько дадут… Придется расстаться с машиной, за которой он ухаживал столько лет. Я вижу, что на глаза старика наворачиваются слезы. Машина для него – это член семьи, близкий родственник.

Они с женой, бывало, выезжали за город, откинут назад верх и катят по шоссе, любуясь пейзажем, наслаждаясь погодой. Да, это были хорошие денечки, которые кончились. Он говорит, что никогда бы не расстался с Studebacker, но обстоятельства… Жена болеет, уже давно. Они продали дом и переехали в другой, более скромный, небольшой. Но страховка все равно не покрывает всех расходов, приходится доплачивать из своего кармана.

– Ну, с другой стороны, мне одному такая машина не нужна, – говорит Чарли, будто разговаривает сам с собой. – Зачем мне она. Куда я на ней теперь поеду?

– У вас дети есть?

– Двое. Старшая дочь – преподает английский язык в школе для иностранных студентов. Она живет в Лос-Анджелесе, не может часто приезжать. Сын работает менеджером по продажам пылесосов. Он живет в пригороде Сан-Франциско. У него большая семья. Я хотел оставить эту машину ему. Ну, чтобы он катал жену и внуков по выходным, чтобы развлекался. И следил за ней. Но не получается…

Я не знаю, чем утешить Чарли, говорю какие-то дежурные слова и ухожу. Иду по солнцепеку в сторону ангара, хочется пить. Ветер налетает порывами, перегоняя горячий воздух, солнце палит, зной становится осязаемым, асфальт размягчился, словно воск. Оборачиваюсь, Чарли стоит перед машиной, положив руку на капот и смотрит куда-то в даль. В желтой рубашке с седыми всклокоченными волосами, которые теребит ветер, он похож на одуванчик.

Когда-то, в 2009 году, в самый разгар экономического кризиса, я был на аукционе по продаже старинных машин. Кризис застал людей врасплох, цены рухнули, многие потеряли работу, медицинскую страховку, приходилось срочно продавать что-то дорогое, иногда – самое ценное. На том аукционе собрались одни старики, как на подбор. Машины все раритетные, шикарные, в идеальном состоянии. Тогда я сделал несколько фотографий на память.

Помню Cadillac Eldorado конца шестидесятых – вызывающе роскошный с минимальным пробегом. И цену, проставленную на лобовом стекле жирным белым маркером, тоже помню, – 4 тысячи долларов. Так он и ушел за четыре тысячи. Я помню стариков, получив чеки за проданные машины, они снова выходили на открытую площадку, к воротам. Стояли и смотрели, как в их машины садятся и уезжают новые хозяева. Да, это я хорошо запомнил: несколько плачущих стариков у ворот, у выезда с торговой площадки.

Мы присутствовали только на начале аукциона, где публике для затравки предлагают всякую всячину: портрет Элвиса Пресли, картина выполнена маслом, золоченая рама, размер три с половиной фута на четыре, стартовая цена – двести долларов. Продано за двести десять… Бронзовая статуя Наполеона ко коне, высота пять футов, стартовая цена триста пятьдесят долларов. Продано за четыреста… Мне не хотелось смотреть на автомобильные торги, видеть грустные лица бывших хозяев автомобилей. Мы вышли на воздух, залезли в машину и покатили дальше.

Рита сидела за рулем и забавлялась тем, что догоняла впередиидущую машину с наклейкой на бампере и читала надпись. Затем прибавляла газа и охотилась за следующей машиной с наклейкой.

– Так-так, что пишут? – спрашивала Рита неизвестно кого. – "Мой сын служит в морской пехоте". Мать полна гордости за непутевого сына. Пусть… "Я знаю, где живет Иисус Христос". Тоже неплохо. Мог бы сразу адрес указать, мы бы заехали в гости. Ну, если это рядом. А, вот это хорошо: "Нам нужен не диктатор, а мэр. Голосуйте против Рама Эмануэля", "Занимайтесь любовью, а не войной". Это уже из семидесятых годов, – владелец машины наверняка бывший хиппи. "Я ненавижу президента". Интересно, что бы сделали в России с его машиной и самим владельцем? Ну, если бы он прилепил такую наклейку в Москве?