Леонид Прайсман - 1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Генерал Миллер занялся формированием нового кабинета. Он начал переговоры с представителями земств, самоуправлений и профсоюзов о составе правительства, на самом же деле это были переговоры с господствующей в органах местной властью и в рабочих организациях – ПСР. Миллер пошел даже на то, что 25 января пригласил на встречу трех лидеров партии, в том числе и лидера левого крыла Скоморохова, где заявил, что хочет поговорить с ними об образовании власти на новых началах. В тот же день он вызвал одного из лидеров эсеров-центристов Соколова, ненавидимого им как бывшего секретаря Керенского и автора статей во французской прессе, критикующих положение в области. Позднее Соколов описал эту беседу: «У него был ни на чем не основанный оптимизм о положении фронта. Внутренние неурядицы он не считал делом особенно важным. Он думал, что они легко могут быть улажены. На реорганизацию правительства он шел очень неохотно и делал все возможное, чтобы уступки были минимальными» [669] Соколов Б. Ф. Указ. соч. С. 56. . Переговоры продвигались крайне медленно, их участники не понимали, что отсчет времени независимого существования СО идет уже не на дни, а на часы. В первую очередь это относилось к Миллеру, продолжавшему упрямо считать, что ничего угрожающего на фронте не происходит. Через неделю (колоссальный срок, учитывая положение СО) Миллеру была представлена программа, выработанная представителями общественности. Ее основные положения сводились к следующему: исполнительная власть должна быть ответственной перед представительным органом СО. Спасти область может только демократическая власть. На следующий день после передачи Миллеру этой программы, 3 февраля 1920 г., начала работу V чрезвычайная сессия Губернского земского собрания (ГЗС), которая подвергла правительство резкой критике. Тон выступления задал председатель собрания Скоморохов. В его речи вырисовывалась страшная картина всеобщего развала. Основной причиной такого положения называлось: «Отсутствие доверия между властью и народом и нарушение элементарных прав человека и гражданина со стороны отдельных агентов административной власти». Его поддержали другие делегаты. Даже лидер правого крыла ПСР Иванов обвинял власть во вмешательстве в деятельность представительных органов: «…уничтожалась всякая возможность местному самоуправлению влиять на местную жизнь». Но, по сравнению со словами Скоморохова, его выступление выглядело как умеренная критика.

В процессе обсуждения тяжелого положения СО и путей выхода из него выявились различные точки зрения, хотя почти все участники собрания были членами ПСР. 8 делегатов составляли ярко выраженную правую группу во главе с Ивановым и требовали продолжения вооруженной борьбы с большевиками. Особенно решительно настаивали на этом представители уездов, где были созданы партизанские части. Примерно таким же по численности было крайне левое крыло, требовавшее прекращения вооруженной борьбы и начала переговоров с большевиками о мире, что могло означать только капитуляцию. Но большинство депутатов занимали колеблющуюся позицию между двумя флангами. В резолюции говорилось о продолжении вооруженной борьбы с большевиками, но правительству был предъявлен фактический ультиматум: немедленно сложить свои полномочия и передать власть правительству, образованному ГЗС, которое «является подотчетным перед народом в лице представительного органа, а до его созыва – перед Губернским земским собранием» [670] ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 25. Л. 60–82. . Поскольку ГЗС ни в коем случае не являлось представительным органом, речь шла о фактическом государственном перевороте. Осторожный дипломат Миллер растерялся. Первоначально он склонялся к мысли о разгоне собрания и отдал приказание роте Архангелогородского полка, состоявшей из пленных красноармейцев, особенно сильно ненавидевших большевиков, окружить здание, где заседает собрание. Но затем, получив новые тревожные сообщения с фронта, он решил вернуться к своей обычной тактике переговоров и выступить перед ЗГС с предложением компромисса. В своей умело построенной речи Миллер начал с того, что отклонил критику деятельности правительства, указав, что земства решают даже самые скромные задачи менее эффективно. Он очень умно и в то же время в крайне циничной форме объяснял земцам, что, требуя отставки правительства в полном составе, они требуют и отставки его главы Чайковского. Он решил полностью запугать собрание ссылкой на его международный авторитет, заявив, что «корабли, везущие в область хлеб и другие предметы продовольствия и снаряжения в адрес Правительства Чайковского, не повернули бы свой нос в другую сторону под влиянием рискованных политических экспериментов Земского Собрания» [671] Добровольский С. Ц . Указ. соч. С. 123–124. . Резолюция собрания, сказал он, является для него неприемлемой, собрание не имеет никакого права на образование власти, а постановление Земского собрания и проведение его в жизнь может неблагоприятным образом отразиться на населении и армии. Миллер был готов при формировании правительства предоставить в нем портфели всем существующим в области течениям. То есть фактически ничего нового он не предлагал. Использование имени номинального главы правительства Чайковского, не имеющего никакой реальной власти, для борьбы с его сторонниками было удачной находкой генерала.

С одной стороны, стремительно ухудшающееся положение на фронте, с другой – сведения о том, что Миллер готов пойти на использование военной силы, вынудило земцев пойти на уступки. В окончательной резолюции, принятой подавляющим большинством голосов при 4 воздержавшихся, собрание постановило: «Считать, что резолюция не имеет в виду и не носит никаких признаков насильственного переворота <���…> в целях мирного проведения в жизнь резолюции вступить в сношения с Главнокомандующим для сформирования Правительства» [672] ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 25. Л. 83–87 об. .

Правительство в полном составе, за исключением Миллера и Чайковского, подало в отставку. Начались долгие и утомительные переговоры о формировании нового кабинета. Переговоры носили характер трагикомического фарса, т. к. их начало в ночь с 7 на 8 февраля совпало с восстанием в одной из лучших частей ВССО – в 3-м ССП на Железнодорожном фронте. В переговорах со стороны левых участвовал президиум ГЗС, со стороны правых – представители торгово-промышленных кругов, но главным участником был Миллер. Фронт стремительно разваливался. Красная армия наступала на Архангельск, практически не встречая сопротивления. А в Архангельске продолжался бесконечный торг за места в новом кабинете. Соколов, один из участников переговоров, писал в эмиграции: «Но какой же нелепицей казался этот торг в дни уже сочтенные умирающей СО» [673] Соколов Б. Ф . Указ. соч. С. 58. . Добровольский был вынужден признать, что в ходе этих переговоров правые казались ему еще хуже ненавидимых им левых: «Если левые обнаруживали узкую партийность и непримиримость, неохотно идя навстречу идее сформирования коалиционного кабинета, <���…> то с правыми было еще труднее разговаривать, потому что здесь остро чувствовался недостаток в людях, а во взглядах царили полнейший хаос и неразбериха» [674] Добровольский С. Ц . Указ. соч. С. 124–125. . Торгово-промышленные круги стремились получить в первую очередь пост управляющего отдела финансов, ни за что не соглашаясь на кандидатуру А. А. Репмана – директора Государственного банка, проводившего жесткий курс в отношении местных предпринимателей, стремясь получить столь необходимую СО валюту. Левые круги настаивали на его назначении, Миллер был не против кандидатуры Репмана.