Александр Усовский - Дойти до перевала

Лейтенант молча кивнул. Капитан продолжил, уже обращаясь к бойцам:

— Мы идем к мосту. Проводим разведку и рекогносцировку. Костенко, берешь с собой весь тол и пару взрывателей — и тех, и других. Автомат прихвати. Витя, ты нас с Олегом страхуешь с берега — если что, открываешь огонь, мы попробуем свинтить. Присели!

Разведчики опустились на землю, капитан старательно вслушался в шум леса. Некрасов, наклонившись к его уху, еле слышно промолвил:

— Метрах в двадцати на восток.

Савушкин кивнул.

— Слышу. Отойдём чуток — сделаем петлю. — И, уже громче: — Всё, потопали!

Отойдя от «блитца» метров на сто, разведчики, не сговариваясь, по едва слышному щелчку пальцев капитана — пригнувшись, метнулись резко влево, и быстро, по-пластунски, преодолев заросли молодого падуба — вновь, пригнувшись, бросились бежать, но уже в обратную сторону. Это была «петля», приём, который в разведке отрабатывался на самых первых занятиях по маскировке и скрытному передвижению.

Вернувшись на тридцать метров назад, разведчики, осторожно ступая по подушке из сосновых иголок и мха, практически беззвучно вышли на тропу, по которой прошли пять минут назад. В неверном свете луны Савушкин увидел тех, кто шёл по их следу — пятерых мужчин в разнокалиберном обмундировании, с винтовками и вещмешками за плечами. Ночь, конечно, сильно смазывала картинку, но это явно были не немцы — те бы, по крайней мере, взяли бы оружие наизготовку. Повстанцы, решил про себя Савушкин, и, кивнув своим, сторожко двинулся к преследователям, неожиданно превратившимся в дичь. Когда до охотничков осталось метров пять — капитан, перещёлкнув предохранитель своего «шмайсера», негромко, но так, чтобы те, к кому он обращался, его услышали, произнёс:

— Хенде хох! Руки вверх! Оружие на землю! Ваффен ауф ден боден! — намеренно коверкая свой доселе безупречный немецкий. Не та ситуация, чтобы демонстрировать чистоту произношения…

Повстанцы — а судя по их реакции, это были именно повстанцы, Савушкин в этом всё больше и больше убеждался — растерянно обернулись, двое подняли руки, остальные попытались стянуть винтовки — но направленные на них автоматы капитана и Костенко остановили эти запоздавшие попытки оказания сопротивления. Через пару секунд все пятеро неизвестных стояли перед разведчиками с поднятыми вверх руками.

Савушкин включил фонарик и осветил преследователей. Словацкие инсургенты — а это были безусловно они, на рукавах у троих были красные повязки, а на фуражке пожилого дядьки с шикарными пшеничными усами а-ля Тарас Шевченко виднелась самодельная красная звезда — растерянно смотрели на разведчиков. Савушкин хмыкнул.

— Кто-нибудь понимает по-русски? Шпрехен зи дойч? — И капитан направил луч фонарика на себя, чтобы чуток вывести горе-преследователей из ступора — пусть увидят, что их пленители точно не немцы. И тут он услышал слова, которые меньше всего предполагал услышать в этой ситуации. Один из повстанцев, внимательно всмотревшись в капитана, с растерянностью в голосе произнёс:

— Савушкин? Лейтенант? Ты-то как здесь?

О необходимости нанесения ущерба словацкому народному хозяйству…

А покойники иногда всё же возвращаются на грешную землю….

— Капитан Первушин? — Хотя, чего спрашивать, эти рыжие усы и побитое оспой лицо, на котором расплылась та самая первушинская улыбка — ни с какими другими не спутаешь… Савушкин сделал пару шагов и обнял узнавшего его повстанца. Тот в ответ похлопал капитана по плечам и негромко произнёс:

— Я, конечно, кто ж ещё? — Ещё раз оглядев Савушкина, добавил: — А вы, я смотрю, тогда переправились-таки через Сейм? У Батурина, как Лихолетов поначалу и планировал?

Савушкин кивнул.

— В трех километрах выше по течению от того места….

— Где меня и моих ребят накрыло? — Договорил за него повстанец. И, на мгновение посуровев лицом, промолвил: — Ребята там и остались. Навечно….

— А потом? — Савушкин всё ещё не мог поверить, что помощник начальника штаба полка по разведке, ПНШ-четыре, как его называли в полку, Николай Первушин — выжил, ведь он сам видел, как лодку, на которой плыл капитан и три бойца разведвзвода полка, накрыло миномётным залпом на самой стремнине…. Когда вода напополам с донным илом, поднятая взрывами, грузно осела, подняв тяжёлую волну — на поверхности Сейма не было ни лодки, ни голов спасшихся бойцов…

— А потом, Лёша, суп с котом. Позже расскажу, время будет. Ты сам-то как здесь оказался? — Хитро прищурившись, произнёс: — Хотя погоди, сам догадаюсь… Мост?

— Он. — Кивнул Савушкин.

— Ну тогда мы вам попутчики и подельники. У нас тоже приказ на его подрыв. — Капитан Первушин, поправив ремень винтовки, спросил: — Вы от Величко? Или Егорова?

— От Баранова.

— Не слышал. Ладно, не важно, сейчас новых отрядов полно, всех не упомнишь, а с Большой земли всё шлют и шлют… Ну что, двинулись?

Савушкин кивнул. Капитан Первушин, повернувшись к своим, скомандовал:

— Идеме к мосту. — И, указав на разведчиков, добавил: — То то су мои колеговья, руски саботери з Баранового отделу.

Савушкин усмехнулся. Диверсанты по-словацки «саботери», оказывается…. Саботажники. Забавно… Хотя звучит логично. Ладно, вперёд, к мосту — и Савушкин бросил своим:

— Будем шуровать вместе с повстанцами. Вперёд!

Через пятнадцать минут, сторожко пройдя по густому еловому подлеску, группа вышла к плотно заросшему кустами берегу Грона. Мост — основательная деревянная конструкция на двух прибрежных устоях — охранялся, по обоим берегам реки размещались наспех сложенные из камней, мешков с песком и небрежно отёсанных брёвен дзоты — у которых маячили фигуры часовых.

— Хреново… — почесал затылок капитан Первушин.

— Ну а вы что хотели, товарищ капитан? Этот мост сейчас стратегический, ещё удивляюсь, как тут роты в окопах не сидит…. — Промолвил Савушкин.

— Лёша, прекрати мне выкать. Ты, небось, уже тоже при шпале на петлицах?

Савушкин молча кивнул, решив не вдаваться в подробности.

— Ну вот и давай на ты. Это не важно, что мне под сорок, а тебе ещё тридцати нет… — Первушин, приложив к глазам бинокль, ещё раз внимательно осмотрел мост и, тяжело вздохнув, добавил: — Без стрельбы не обойтись….

Савушкин ответил, пожав плечами:

— Ну так и постреляем. — Помолчав, спросил: — Как твои в огневом бою? Сильны?

Первушин махнул рукой.

— Откуда? Рабочие с пилорамы из Гронской Дубравы… Винтовки всего две недели, как в руки взяли…

— Хорошо. Тогда сделаем так. Я с моим подрывником спустимся вниз и по кустам подберемся к ближней опоре. Как только вы услышите кряканье утки — открывайте огонь по дзоту на этом берегу. Ночь, лес — у вас все шансы. Скажи своим — не надо снайперской стрельбы, достаточно, чтобы пули просто попадали в дзот. И пусть почаще меняют огневые, в идеале — после каждого выстрела. Ночь и лес — это хорошо, но у немцев пулемёт или два, то есть плотность огня бешеная. Так что бережёного Бог бережёт… Мой снайпер подавит огонь дальнего поста. Пока вы будете развлекаться винтовочной стрельбой — мы установим мину и рванём. После того, как сделаем дело — отходим к нашему «блитцу». У вас с собой сколько тола?