Александр Усовский - Кровавый Дунай

— Володя, не тяни ты кота за хвост! — И добавил: — Нахрена нам все эти ополченские шараги? Ты посчитал, сколько у Будапешта танковых и моторизованных дивизий?

Лейтенант кивнул:

— Тринадцать. Считая две венгерские.

— То-то же! О чём это говорит?

— Что немцы планируют контрудары.

— О! А ты мне тут про батальоны ассенизаторов толкуешь… Танковые, моторизованные и кавалерийские дивизии нам нужны! Пехотные, на крайний случай… А весь этот ландвер можно вычеркнуть — он разбежится при первых же выстрелах…И вообще, сейчас куда важнее линии укреплений скрупулёзно прояснить, их, в отличие от войск, одним мановением руки, как у Александра Сергеевича в «Полтаве», не двинешь. Вот у тебя моторизованная дивизия «Сент-Ласло» где расположена, по этой карте?

— В Пеште, в Липотвароше.

— А завтра её перебросят в Шорокшар или в Обуду — и грош цена нашему донесению… А вот линию обороны «Маргит» немцы хрена лысого куда-то перенесут. Так что сначала давай координаты линий обороны, а уж потом — части, их обороняющие. И без всяких батальонов паромщиков…

— Понял. Но у мадьяр куча дивизий вообще без личного состава — куда их?. Две кавалерийские дивизии СС — они сейчас западнее Буды — их включать в гарнизон Будапешта?

Савушкин вместо ответа раздражённо потянул на себя карту.

— Дай посмотрю…

Внимательно вглядевшись в обозначения на карте, капитан остановил взгляд на участке фронта западнее Тёрёкбалинта.

— А погоди-ка, Володя… Ну-ка, ну-ка… Любопытненько, очень любопытненько… Вот тут, — Савушкин указал пальцем на пунктирно нанесенную позицию между Будакеси и Бичке, — почему пунктир? Везде позиции обозначены жирной чёрной тушью, подписаны — «Аттила», «Маргит», «Карой», войска, их обороняющие, обозначены — а тут пунктир без всяких войск? В чём дело?

Лейтенант пожал плечами.

— Строят ещё, наверное. Нет его на местности. Не готов рубеж…

Савушкин от неожиданности сел.

— НЕ ГОТОВ!?!? Так что ж ты молчишь и про всякую ерунду мне байки травишь?

Лейтенант недоуменно ответил:

— Так это ж на запад от Будапешта, какая разница, что там у немцев с мадьярами…

— Какая разница!?!? Володя, ты меня просто убил сейчас. У немцев очевидный разрыв фронта, дырка шириной в двенадцать километров, причем между Будайскими горами и Баконью¸ на холмистой равнине, где танкам раздолье… И ты это видишь и про разный шлак мне гутаришь?

— Ну так наши ещё по ту сторону Дуная…

Савушкин тяжело вздохнул.

— Во-первых, уже по эту, просто южнее. Во-вторых, сейчас в лоб никто не атакует, не сорок первый. И в-третьих — ты всмотрись в карту! Всмотрись! Если мы связываем боем немцев в Пеште, не даём перебрасывать резервы под Бичке, а сами от озера Веленце направляем удар на север, на Сомор и Дорог, а затем на Эстергом — то по итогу у нас что?

— Что?

— Кольцо, лейтенант! Будапешт в кольце! Этим ударом мы перерезаем обе железнодорожные линии, идущие в город с запада и северо-запада — лишая гарнизон Будапешта снабжения. И не важно, сколько у немцев тут танков — без топлива и боеприпасов это всего лишь неподвижные бронированные укрытия… Вот что значит этот разрыв обороны, этот тобою незамеченный пунктир! И сейчас для нас самое главное — доложить об этом пунктире в Центр. Может быть, от этого судьба всей Будапештской операции будет зависеть…

— Господа, вы закончили? — Голос хозяйки дома раздался из-за дверей ближе к обеду. Савушкин, глянув на свои записи, обернулся и громко произнёс:

— Да, Вера Антоновна, почти закончили, ещё минут десять-пятнадцать и всё! — И, повернувшись к лейтенанту, намного тише добавил: — Сейчас я составлю текст донесения, а ты зашифруешь. Блокнот с собой? Или Чепрагу кликнуть?

— С собой. Но…

— Что «но»?

— Текст получится большой. Тысячи две групп. Это если не указывать всякие ландверы…

Савушкин пожал плечами.

— И что? Отправим из какого-нибудь парка и по газам… Вечером будем дома.

Котёночкин недоверчиво покачал головой.

— Тут у них стационарных пеленгаторов туча наверняка… Они нас в первые две, много — три минуты сеанса засекут. И ещё пятнадцать минут им понадобиться, чтобы выслать ягдкоманду по наши души. А мы даже пулемёт с собой не взяли, хотя Олег и предлагал…

— Ну?

— Это я к тому, что две тысячи групп, это если с запросом и обменом квитанциями — двадцать минут минимум… На самом деле двадцать пять.

Савушкин замолчал. А ведь лейтенант прав… Буда — на возвышенностях, отсюда передача оптимальна, до Центра их слово правды долетит махом. Шорокшар — на равнине, там передача будет похуже. И там, и там риск быть запеленгованными — одинаковый. Стало быть, передавать надо отсюда. Но время…

— Да, тут ты прав. Но в этой ситуации нам и пять пулемётов не помогут. Так, разве что подороже жизни продать… — Помолчав, Савушкин спросил: — Как ты думаешь, лейтенант, а если в два этапа радиограмму отправить? Десять минут отсюда, десять минут из Шорокшара?

— А у нас будет шанс на вторую радиограмму?

— Да, опять ты прав… Ладно, я сейчас закончу донесение, доставай блокнот, зашифруешь.

Через пятнадцать минут Котёночкин, закончив шифровать и подсчитав количество групп, встревоженно бросил:

— Две тысячи сто пятьдесят. И это мы ополчение не упомянули…

— Зато про дырку во фронте донесём. Это во сто крат важнее… Ладно, пошли, попрощаемся с нашей милейшей хозяйкой. И карту не забудь ей вернуть…

Хозяйка их уже ожидала — посреди накрытого белой накрахмаленной скатертью стола расположилось большое блюдо с разного вида бутербродами, в изящных тарелочках для пикулей призывно манили яркими боками маринованные помидоры, баклажаны и прочий овощной товар, а на приставном столике громоздились бутылки самого отчаянного вида. Вера Антоновна, гостеприимно указав на стол, улыбнувшись, промолвила:

— Не могу отпустить вас без угощения. Не по-русски это… Кухарка моя сегодня выходная, так что — чем богаты… — Извиняющимся тоном добавила хозяйка.

— Полноте, Вера Антоновна, изобилие вашего стола просто поражает — тем более, в военное время. Мы бы, конечно, с удовольствием приняли приглашение, но у ваших ворот нас ждут товарищи, и было бы крайне некрасиво с нашей стороны наслаждаться вашими угощениями, зная, что они там сидят голодные в ожидании нашего возвращения. — Савушкин решил максимально деликатно отказаться от обеда — но госпожа Ясберени тут же аннулировала все его попытки, просто сказав:

— Так зовите их сюда! Если надо — я ещё нарежу хлеба, масла, сыра, ветчины и колбасы, за чем дело стало? К тому же вы в Венгрии, грех не попробовать здешних вин, тем более — они с нашей винодельни в Надьважони. Это Бадачонь, у нас там двенадцать моргов виноградников. Отец Дюлы, старый барон Ясберени, каждый год присылает нам по сто бутылок сюркебарата и португизера — вы просто обязаны их оценить! — Тут Вера Антоновна вмиг погрустнела и добавила с печалью в голосе: — Мне сейчас и кормить-то некого, Дюла у вас, в Москве, Имре занят переездом своего штаба и уже два дня не появляется… Осиротел мой дом…