Александр Усовский - Кровавый Дунай

Савушкин тут же насторожился. Оп-па! А вот это интересно!

— Ваш сын служит в штабе генерал-квартирмейстера?

— Да, адъютантом генерала Кишфалуди, его заместителя.

— А что сын говорил о прибывающих немецких войсках?

— Вчера в Будапешт немцы ввели сто пятьдесят третью учебную полевую дивизию. Не для обороны города — для этого она совершенно не годится — для подавления возможного восстания рабочих окраин. Рабочие всё ещё за вас, как это ни странно…

Савушкин кивнул, и, записав что-то в блокнот, спросил:

— А ещё?

Хозяйка дома, покачав головой, произнесла:

— Узнаю большевиков… Вам дай палец — вы всю руку отхватите… — Помолчав, добавила: — Больше ничего он мне не рассказывал, да и об этой дивизии он проговорился случайно, только потому что именно для неё им пришлось покинуть их здание в Келенфёльде…

— Вера Антоновна, а что за сумка, оставленная сыном?

Хозяйка дома пожала плечами.

— Обычная офицерская полевая сумка, как и в ту войну…

— А можно посмотреть бумаги, которые в ней находятся?

Вера Антоновна, поджав губы, смерила Савушкина холодным взглядом.

— Молодой человек, я ещё не решила, буду ли я вам помогать… Мне надо подумать.

Савушкин развёл руками.

— Полноте, Вера Антоновна, до церемоний ли сейчас? К чему всё это? Я ведь вас не государя императора склоняю выдать, не тайны двора или личные письма Хорти прошу посмотреть — а документы, которые, вполне вероятно, сохранят тысячи жизней! И это не гипербола, а констатация факта. Тысячи! Очень может быть, и жизнь вашего сына… Просто посмотреть. И немедленно вернуть обратно.

Хозяйка дома оглядела своих гостей долгим пристальным взглядом, вздохнула и промолвила:

— Пока что я могу угостить вас кофе. Вы ведь пьёте кофе?

Савушкин кивнул.

— Безусловно и с удовольствием.

— Тогда я сварю вам по чашечке. Прислуга сегодня выходная, так что я сама всё сделаю. Не скучайте… — И с этими словами хозяйка дома, грациозно покинув кресло, исчезла за одной из пяти дверей, выходящих в гостиную. Лейтенант тревожно спросил:

— Товарищ капитан, а она в мадьярское гестапо не позвонит?

Савушкин покачал головой.

— Не думаю. Не тот человек… Такая гораздо вероятнее кофе в лицо выплеснет, но доносить за спиной не станет.

— А генерал-квартирмейстер — это что за чин?

— А это то, что нам надо — отвечает за размещение войск, снабжение частей, определяет дислокацию и зоны ответственности… — Савушкин, улыбнувшись, спросил: — У тебя вроде в сумке был шоколад? Я видел, как ты у Костенко три плитки спёр, пока он с катера провиант выгружал.

Котёночкин густо покраснел.

— Товарищ капитан…

— Давай, доставай. Негоже с пустыми руками в гости ходить…

Лейтенант, вздохнув, достал из сумки Вёрёшмарти-старшего, позаимствованной им вместе с костюмом и остальным гражданским облачением в доме на Тёрок Флориш, три плитки швейцарского шоколада, полученных старшиной при ликвидации провиантских складов в Банска-Бистрице, выложил, напоследок окинув их взглядом, полным сожаления, на стол — и тут вернулась хозяйка, неся в руках поднос с дымящимися чашками, сахарницей, молочником со сливками и ещё какими-то розетками и блюдцами с неизвестным содержимым.

— Прошу вас, господа.

Савушкина вновь неприятно резануло это обращение, но он удержался от того, чтобы поправить хозяйку — как знать, может, у неё от слова «товарищи» начнётся нервный тик, она революцию видела с той стороны… Побудем господами, как бы это ни было отвратительно.

Капитан, осторожно взяв хрупкую чашку в руку — отхлебнув, спросил у хозяйки:

— Вера Антоновна, а откуда в Будапеште кофе? В Венгрии он вроде не растёт…

Госпожа Ясберени тонко улыбнулась.

— Оттуда, откуда и ваш шоколад. Кстати, спасибо, юноша, я ценю вашу жертву… — и ласково посмотрела на Котёночкина. Тот вспыхнул, и, не зная, что сказать, принялся доливать сливки в свой кофе. Хозяйка продолжила: — Венгерский военный атташе в Берне, полковник Балаш Аттила — Дюла служил с ним в первой кавалерийской бригаде, ещё до войны — иногда присылает нам милые пустяки — напоминая, что не везде на Земле идёт война… — Помолчав, Вена Антоновна, вздохнув, промолвила: — Хорошо. Я дам вам посмотреть сумку Имре. Вряд ли, конечно, вы там найдёте что-то важное, он всего лишь адъютант заместителя генерал-квартирмейстера. Но если вы полагаете, что это спасёт хотя бы одну человеческую жизнь — что ж, я сейчас её принесу…

Через три минуты на столе, потеснив поднос с кофейным сервизом, легла почти новая полевая сумка из хорошо выделанной жёлтой юфти. Савушкин открыл её — и первым, что оказалось у него в руках, был внушительный бумажный пакет, оказавшийся, при дальнейшем рассмотрении, картой города с массой всевозможных отметок, условных значков, сокращённых надписей, сделанных карандашом, красными и синими чернилами, чёрной тушью — в общем, карта эта чем-то напоминала Розеттский камень [21] Плита из гранодиорита, найденная в 1799 году в Египте возле небольшого города Розетта (теперь Рашид), недалеко от Александрии, с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами – двумя на древнеегипетском языке, начертанными древнеегипетскими иероглифами и египетским демотическим письмом, и одним на древнегреческом языке. , историю которого Савушкин услышал ещё на первом курсе института.

В развёрнутом виде карта представляла собой лист два на два метра — решительно невозможно было её внимательно изучить, и Савушкин попросил хозяйку дома:

— Вера Антоновна, нам бы стол для работы…

— Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде… — Иронично произнесла госпожа Ясберени, и, подумав, добавила: — Могу предложить стол в кабинете мужа. Он достаточно большой.

Когда Савушкин со своим заместителем не без труда разложили карту на столе генерал-лейтенанта Ясберени — капитан с досадой промолвил:

— Чёрт, тут всё не просто по-венгерски, тут всё сокращено — и непонятно, по каким принципам…

Котёночкин, внимательно осмотрев нижний край карты — пожав плечами, ответил:

— Тарабарщина, конечно, но понять можно… Вот тут озеро Веленце, северо-восточнее его — позиции первой кавалерийской бригады и двадцать третьей пехотной дивизии… «Дьялог агостай» по-венгерски. Товарищ капитан, всё разберём! Надо только время…

Савушкин кивнул.

— Хорошо, тогда ты изучаешь карту и докладываешь мне, что разобрал в этой абракадабре, а я записываю. За час управимся?

Котёночкин кивнул.

— Должны.

За час, однако, управится им не удалось — слишком много всяких разных частей, причем иногда весьма экзотических, было нанесено на карту, и что ещё хуже — Котёночкину каждый раз приходилось до дна напрягать свои извилины, чтобы понять, что конкретно спрятано под обозначением, например, «8.H.kocsij.zász.2.PD» [22] 8-й танкоремонтный батальон 2-й танковой дивизии. . При том, что части попадались иногда просто фантастические… Ну вот кто бы мог подумать, что позиции у западной окраины Будаэрша занимает офицерская школа из Варпалоты, а её соседом слева является сводный батальон сотрудников городского общественного транспорта Будапешта? Лейтенант, каждый раз сталкиваясь с подобными новациями в военном деле, лишь про себя ругался — впрочем, довольно интеллигентно, без использования абсценной лексики… Савушкин же, все плотнее исписывая свой блокнот, лишь качал головой — однако, венгерскую столицу защищает куда больше немецких частей, чем венгерских… Когда Котёночкин в очередной раз доложил: «Юго-западнее Эрчи — сводный батальон будапештской пожарной охраны» — Савушкин резко бросил: