Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Голод властно вторгся и в особняк на ул. Майора Авила. «Я более чем близко познакомился с эти мутным товарищем, – писал Нава. – После дня на похлебке из рыбьей требухи и следующего дня на одном пиве, вине и крепком спиртном с отстоем оливкового масла на закуску я все-таки в состоянии вспомнить и утро третьего дня. Ни позавтракать, ни похмелиться нечем». Семидесятиоднолетний Антониу Эннес де Соуза в тот день водрузил на голову широкополую шляпу, прихватил с собою трость для самообороны и плетеную корзину для добычи и в сопровождении своего выздоравливающего родного племянника Эрнесто – «бледного и с неухоженной бородой» – отправился на поиски пропитания для вконец оголодавшей семьи. «Много часов спустя они вернулись. Эрнесто нес полный мешок круглых галет, кусок ветчины и жестянку икры, а дядя – целых десять банок сгущенки». Этот бесценный запас тетушка Эужения растягивала как умела, выдавая причитающийся членам семьи рацион строго отмеренными мелкими порциями, «будто дом на Майора Авила был плотом „Медузы «с картины Жерико [78] Имеется в виду выставленное в Лувре монументальное полотно «Плот „Медузы“» ( фр. Le Radeau de La Méduse , 1818–1819) с изображением жертв крушения фрегата «Медуза», севшего летом 1816 г. на мель у побережья Мавритании, кисти французского живописца Теодора Жерико́ ( фр . Théodore Géricault, 1791–1824), умершего в январе 1824 г. на фоне вспышки сезонного гриппа от обострения хронического туберкулеза, усугубленного травмами, полученными в результате падения с лошади. ».

Тут в доме объявился нежданный гость – дед Педру Нава по линии матери. В Рио он оказался проездом из соседнего штата Минас-Жерайс, куда эпидемия, по его словам, не добралась. И вот ведь приспичило старику полюбоваться на местные красоты и для этого непременно посетить Praia Vermelha и Pão de Açucar [79] От Красного пляжа (порт. Praia Vermelha ) с вулканическим песком начинается маршрут пешего восхождения на сопку Сахарная голова ( порт. Pão de Açucar) при входе в залив Гуанабара, с вершины которой (396 м) открывается панорамный вид на Рио-де-Жанейро и окрестности. . Внук свой долг перед отцом матери исполнил, а взойдя с дедом на вершину, так и застыл от изумления при виде того, что на том берегу пролива, на просторной и всегда многолюдной Praça da República [80] Площадь Республики (порт.). в самом центре города пусто как на Луне. «Не скажу, что больше я подобного в жизни не видал, – пишет Нава. – Но в следующий раз мне суждено было увидеть там подобное безлюдье лишь через 46 лет, и случилось это 1 апреля 1964 года, ну так ведь это же было в разгар революции [81] Речь идет о военном перевороте, в результате которого в Бразилии был свергнут президент-реформатор Жоао Гуларт ( порт . João Belchior Marques Goulart, 1918–1976), лидер ликвидированной путчистами Бразильской рабочей партии ( порт . Partido Trabalhista Brasileiro [PTB]) левосоциалистической ориентации, которую не следует путать с учрежденной в 1981 г. под той же вывеской PTB партией-спойлером праволейбористского толка. ».

Он окинул взглядом небосвод и увидел над головой пепельно-серый и пористый, как пемза, низкий купол, сквозь который грязно-желтым пятном просвечивало солнце. «При всей его тусклости солнечный свет вызывал резь в глазах, будто засыпая их песком. От одного вида света делалось непереносимо больно. И воздух, который мы вдыхали, был весь какой-то иссушенный». В животе бурлило, голова раскалывалась. Задремав в трамвае по дороге домой, Педру Нава увидел в кошмарном сне, как обрушивается в колодец какого-то подъезда вместе с лестничным пролетом, по которому куда-то поднимался… Очнулся он весь в ознобе и с горящим лбом. Дед благополучно доставил своего внука-экскурсовода домой, и там Педру окончательно погрузился в объятия горячки. «Я так и продолжал безостановочно метаться и скатываться по каким-то лестницам… И пошли бессчетные дни галлюцинаций, жара, пота и жидкого поноса».

Рио-де-Жанейро в то время был весьма бурливой столицей молодой республики. Военный переворот 1889 года положил конец монархическому правлению императора Педру II, которому не помогла сохранить власть даже отмена рабства годом ранее, а вкупе все это повлекло массовый приток обретших долгожданную свободу темнокожих и «мулатов» в столицу. Беднейшие из недавних рабов оседали в cortiços (трущобах) в центре города. Дословно cortiços переводится с португальского как «пчелиные ульи», и к тому же в этих лепящихся друг к другу сотах зачастую не было ни водоснабжения, ни канализации, ни вентиляции. При этом условия проживания там были все-таки лучше, чем в subúrbios [82] Дословно «пригороды», известные сегодня как фавелы. , скоплениях сооруженных из подручного хлама лачуг на пустырях по окраинам города, просто cortiços сильнее бросались в глаза. Белые cariocas , принадлежащие к среднему классу, смотрели на их обитателей как на паразитов на теле родного города. Алуизиу Азеведу в уже упоминавшемся романе «Трущобы» ( O Cortiço ) вполне адекватно передал чувство страха, которое внушали коренным горожанам эти разрастающиеся подобно раковой опухоли «ульи»:

«Два года день за днем разрасталась и крепла трущоба, впитывая все новых и новых пришлых людей. И живущему по соседству Миранде с каждым днем делалось все тревожнее и ужаснее от этого по-звериному плодящегося мира, от неотвратимо разрастающихся под его окнами безжалостных джунглей, толстыми и изворотливыми, как змеи, корнями подрывающимися подо все, грозящими вот-вот прорасти из-под земли прямо у него во дворе и обрушить его дом, разворотив фундамент».

Придя в 1902 году к власти, президент Франсишку де Паула Родригеш Алвеш [83] Франси́шку де Паула Родри́геш А́лвеш ( порт . Francisco de Paula Rodrigues Alves, 1848–1919) – пятый президент Бразилии (1902–1906) – отметился также выкупом в 1903 г. у Боливии за 2 млн британских фунтов территории современного штата Акри, богатой каучуковыми деревьями, в 1918 г. был избран президентом страны повторно, получив 99,1 % голосов, но не смог явиться на церемонию инаугурации 15 ноября 1918 года, заболев испанским гриппом, и через два месяца умер от полученных осложнений. начал реализацию амбициозной программы обновления города с целью превращения Рио в образцово-показательный центр современной республиканской цивилизации. В его версии cidade maravilhosa [84] Дивный город (порт.). не было места cortiços , этим рассадникам болезней с их биологически неполноценным населением, обреченным на существование «в порочном цикле нездорового питания и инфекций» [85] S. C. Adamo, ‘The broken promise: race, health, and justice in Rio de Janeiro, 1890–1940’, PhD thesis (University of New Mexico, 1983), p. iv. . Трущобы снесли, а их обитателей выставили за черту города. На месте шестисот снесенных домов проложили помпезный проспект Риу-Бранку [86] Официально открытый 7 сентября 1904 г. под названием «Центральный» («Avenida Central»), проспект получил свое современное название «Avenida Rio Branco» в 1912 г. в честь скончавшегося министра иностранных дел Жозе Мария да Сильва Параньоса, барона Риу-Бранку (José Maria da Silva Paranhos, Barão do Rio Branco, 1845–1912). , так что побывавшая в Рио в 1920 году американская путешественница и писательница Харриет Чалмерс Адамс справедливо отметила: «С тех пор в этой части города сделалось попрохладнее благодаря тому, что этот широкий проспект продувается морскими бризами насквозь – от берега до берега» [87] H. C. Adams, ‘Rio de Janeiro – in the land of lure’, The National Geographic Magazine, September 1920: 38(3):165–210. . А вот былая легкость смешения людей различных классов в поисках удовольствий, особенно *в музыке и танцах, некогда характерная для Рио, улетучилась. Не осталось в городе места, где бедные и богатые cariocas не были бы разделены проливом, который не переплыть.