Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

В самый разгар эпидемии удалось спасти около 150 сирот, вывезенных в Диллингхем со всего залива. «Они мерзли и дрожали от холода в нетопленых хижинах с погасшими очагами, без пищи, плохо одетые или не имеющие чем укрыться. И многие горько плакали по умершим», – сообщал начальник одного из заводов APA [255] Report of C. H. Williams, superintendent, Alaska Packer’s Association, in Branson and Troll (eds.), pp. 130–31. . На спаде и по завершении эпидемии спасли еще сколько-то (достоверной статистики не имеется), так что в больницу Диллингхема, города с населением менее 200 жителей, было доставлено в общей сложности, вероятно, почти триста сирот [256] VanStone. .

Для начала медсестрам нужно было решить принципиальную проблему с одеждой для спасенных сирот. «На многих были одни обноски, кое-как пошитые из подобранных на свалках у торговых точек мешков из-под муки, – писала Миллер [257] K. Miller. . Френч запросил у правительства средства на строительство приюта, и они были выделены. Это был прощальный подарок доктора: через считаные месяцы после эпидемии он навсегда покинул Бристольский залив. Лишь в конце XX века антрополог Джеймс Ван-Стоун [258] Джеймс У. Ван-Стоун (1925–2001) – американский исследователь культуры и быта эскимосских народностей. обратил внимание на то, что юпики из числа «сирот испанского гриппа» практически в полном составе остались жить в Диллингхеме и его окрестностях, а не разъехались по родным местам. И сегодня все коренное население Диллингхема считает себя их потомками.

Работницы бостонского Красного Креста, штат Массачусетс, изготовляют и собирают защитные маски для американских солдат.

«Хотим обратить особое внимание на выявленное в настоящей предварительной сводке сходство текущей эпидемии с эпидемией легочной чумы, вспыхнувшей в Харбине в октябре 1910 г. и быстро распространившейся тогда на весь Северный Китай, и предположить, что в настоящее время мы имеем дело с эпидемией этой же болезни в несколько видоизмененной вследствие расовых и топографических различий форме», – писал 12 октября 1918 года капитан Военно-медицинской службы Армии США Джеймс Джозеф Кинг [259] E. N. LaMotte, Peking Dust (New York: The Century Company, 1919), Appendix II. .

То есть, уже в 1918 году американские медики сомневались, что эпидемия испанского гриппа пошла из Канзаса, где 4 марта 1918 года на военной базе Кэмп-Фанстон у повара Альберта Гитчелла был зафиксирован первый в США подтвержденный случай этого заболевания. Альтернативные версии его происхождения стали появляться еще в разгар пандемии, и поначалу все они дружно указывали на Китай. Капитан Кинг же «заявил авторитетно», вот все и повелись. Готовность к голословным обвинениям Китая, вероятно, стала следствием зачастую полубессознательного отношения к жителям Восточной Азии в целом как к источнику мифической «желтой угрозы». В своих крайних проявлениях ксенофобия доходила до того, что азиатов обвиняли в чем угодно, включая падение рождаемости в Европе, рост преступности в Америке, похищения белых женщин в рабство и даже в вампиризм (на полном серьезе выдвигалась гипотеза о том, что кровопийцы пробрались в Трансильванию из Китая по Шелковому пути) [260] A. Witchard, England’s Yellow Peril: Sinophobia and the Great War (London: Penguin, China Penguin Special, 2014). .

Капитан Кинг явно не лукавил, просто ему даже в голову не приходило, что пандемия могла пойти по миру с его родины. Американцы же всегда оказываются лишь жертвами чьих-то козней или, в лучшем случае, обстоятельств. «Поскольку наши солдаты и матросы потоками возвращались домой с полей сражения во Франции, – писал он, – [болезнь] и получила столь широкое распространение и серьезно ударила по [военным] лагерям и городам всей страны». Однако в последние годы теория китайского происхождения «испанского» вируса получила второе рождение в свете ставших известными историкам новых фактов относительно роли Китая в Первой мировой войне. Безотносительно к пресловутой «желтой угрозе» выясняется, что вероятность того, что тот грипп пришел с Востока, по-прежнему не исключена, а чтобы понять, почему это так, нам нужно вернуться к тому, с чего мы, собственно, и начали эту главу, – к той самой вспышке легочной чумы 1910 года в Маньчжурии, о которой упомянул в своей «предварительной сводке» капитан Кинг.

Китай в 1910 году был тяжело болен, и из-за этого лихорадило всю Восточную Азию. Болел Китай и в прямом, и в переносном смысле. В прямом – из-за чудовищных проблем со здравоохранением, а в переносном – из-за территориальных потерь и все более заметной утраты подлинной независимости в результате экспансии могущественных соседей начиная с середины XIX века. Ну а эпидемия, разразившаяся в неспокойной приграничной Маньчжурии, просто стерла зыбкую границу между реальной и метафорической болезнью, и когда новости о легочной чуме достигли ушей пекинских мандаринов, те быстро поняли их истинный смысл: это был первый удар в поминальный колокол по империи Цин. Воздух полнился густым запахом революции, а правящая династия была слаба, как никогда прежде. И Россия, и Япония уже протянули в богатую минералами Маньчжурию щупальца своих железных дорог, а японцы к тому же еще и аннексировали недавно Корею, заполучив тем самым сухопутную границу с исконным заклятым врагом. А чума, угрожавшая не только Китаю с Японией, но и Европе с Америкой, преследовавшим в Китае собственные интересы, давала всем им прекрасный повод для нашествия под лицемерным предводительством людей в белых халатах. Поэтому мандарины четко отдавали себе отчет в том, что распространение чумы нужно быстро поставить под контроль собственными силами во избежание иностранного вмешательства. И поручить это архиважное дело нужно было кому-то из собственных, проверенных докторов. Выбор пал на У Ляньдэ [261] У Ляньдэ (1879–1960) – имя, которое взял себе в 1908 г. по возвращении из Пинанга на родину отца, в Китай родившийся в Британской Малайе и получивший образование в Европе врач-эпидемиолог и нарколог Нго Лин Так, ставший впоследствии первым в истории азиатом, номинированным на Нобелевскую премию по медицине (1935). .

Сын златокузнеца из Пинанга на территории современной Малайзии (в те годы – колониальной Британской Малайи) стал в 1902 году первым в истории этническим китайцем, успешно окончившим Кембриджский университет, где изучал медицину. При этом к 23 годам он успел пройти стажировку у Мечникова в Париже и у Карла Френкеля [262] Карл Френкель (1861–1915) – немецкий гигиенист и бактериолог, автор высоко котировавшихся в свое время работ по канализации и водоснабжению, младенческой и детской смертности, борьбе с алкоголизмом и венерическими болезнями. (ученика Роберта Коха) в немецком Галле. Проработав несколько лет на родине, У Ляньдэ перебрался [263] Переезд был вынужденным, поскольку на родине, в Британской Малайе, тогда еще Нго Лин Така, учредившего в Пинанге Общество борьбы с опиумом и проведшего там в 1906 г. совместно с единомышленниками из Сингапура общенациональную конференцию «Врачи против опиума», в марте 1907 г. привлекли к судебной ответственности за… хранение опиумной настойки в аптеке при клинике, оштрафовали и подвергли остракизму. в материковый Китай, где с 1908 года преподавал в Императорской высшей военно-медицинской школе в Тяньцзине. Там он в ноябре 1910 года и получил телеграмму из МИДа с приказом отправляться на север обуздывать эпидемию.