Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Повторю, что прямых доказательств нет, поскольку нам неизвестно доподлинно, какая именно болезнь вспыхнула в конце 1917 года в Шаньси и продолжалась там до апреля, унеся оценочно около 16 000 жизней. Ближе всех к ее точной идентификации был У Ляньдэ, но – справедливо это или нет – над поставленным им диагнозом витает густая тень сомнения в его достоверности, а поскольку добытых им с риском для жизни образцов инфицированных тканей, по имеющимся у нас сведениям, более не существует, эта тень сомнения так никогда и не будет развеяна.

Китайская версия долгое время стояла особняком как единственная из разряда более или менее правдоподобных, а не конспирологических или фантастических, однако в новом тысячелетии появились еще две гипотезы, способные составить ей конкуренцию. Согласно одной из них «нулевого пациента» – т. е. первого инфицированного вирусом испанского гриппа – следует искать вовсе не в Китае и не на безмолвных просторах евразийских степей, а среди густого переплетения железнодорожных путей на ближних подступах к Западному фронту на европейском театре военных действий [271] J. S. Oxford et al., ‘World War I may have allowed the emergence of «Spanish» influenza’, Lancet Infectious Diseases, February 2002;2:111–14. .

С 1916 года до конца войны Великобритания поставила на Западный фронт более миллиона бойцов, компактно втиснутых в эшелонированную полосу траншейных сооружений шириной до 16 км, тянувшуюся через всю Францию от бельгийской до швейцарской границы, но этот номер давался британцам крайне непросто из-за проблем с логистикой. В то время как у французов, немцев и русских за спиной у армий были тысячи квадратных километров пространств для формирования и расквартировки тыловых резервов, складирования продовольствия и боеприпасов, приема больных и раненых, британцам приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы как-то втиснуть все службы тылового обеспечения на узкой полоске суши между линией фронта и Атлантическим океаном. Решением стало строительство лагеря в Этапле, небольшом рыболовецком порту к югу от Булони-сюр-Мер.

Следы этого лагеря до сих пор прослеживаются на местности, начиная с северной окраины Этапля и далее на десятках квадратных километров, где там и сям из-под земли проступают руины полевых складов боеприпасов. Если бы вам в 1916 году довелось осмотреть расположение этого лагеря с борта военного аэроплана, вы увидели бы под собой губу при впадении в Па-де-Кале реки Ла-Канш, на ее северном берегу – сам Этапль, а среди широкой полосы окрестных дюн – может быть, роты муштруемых новобранцев, а может быть, горстки украдкой пробирающихся подальше от лагеря дезертиров. Дальше к северу вы пролетели бы над печально знаменитым плацем «Бычья арена», где в 1917 году солдат муштрой довели до бунта, стрельбищами, карантинными лагерями, а главное – над нескончаемыми рядами безликих деревянных казарменных бараков. Наконец, достигнув северной оконечности лагеря, вы бы поразились или ужаснулись при виде цепи из десятка с лишним развернутых по его периметру госпиталей. Между собой там даже гордились тем, что 23 000 койко-мест делают Этапль одним из крупнейших больничных комплексов своего времени во всем мире.

В любой отдельно взятый день в этом временном городе-спруте размещалось 100 000 мужчин и женщин. Подкрепления прибывали ежедневно со всех концов света, из самых дальних уголков Британской империи, а неподалеку от Этапля дислоцировались еще и лагеря германских военнопленных, и французские войска, возвращающиеся из Индокитая. В пятидесяти километрах к югу, в устье Сомы, в местечке Нуайель-сюр-Мер находилась и штаб-квартира КТК, и лагерь для приема китайцев с собственным госпиталем (носившим громоздкое официальное название «Стационар общего профиля № 3 для туземной рабочей силы», но это так, к сведению). Таким образом, в общей сложности на этот пятачок на северном побережье Франции было втиснуто около двух миллионов людей со всех концов света. К 1916 году Этапль превратился в переполненный загон для краткой передержки отправляемых на убой людей, причем прекрасно знавших о том, что их посылают на верную гибель. Английский поэт Уилфред Оуэн [272] Уилфред Эдвард Солтер Оуэн (1893–1918), называвший себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга», перед войной работал в Бордо частным учителем английского, однако в 1915 г., имея освобождение от армии по состоянию здоровья, ушел на фронт добровольцем, в 1917 г. был комиссован по ранению, но не смирился с этим, а вернулся в строй в августе 1918 г. и пал смертью храбрых 4 ноября, за неделю до окончания войны. , сам прошедший через него, так описывал в письме к матери присущий лагерю «странный вид»: «Это было не отчаяние или ужас, это было страшнее ужаса, ибо это был взгляд слепых, ничего не выражающих глаз – как у мертвого кролика» [273] J. Stallworthy, Wilfred Owen (London: Chatto & Windus, 1974). .

С июля по ноябрь 1916 года, пока шла кровавая битва на Сомме, в Этапль каждую ночь прибывало до десяти санитарных поездов с ранеными, включая отравившихся горчичным газом [274] Он же «иприт» S(CH 2 CH 2 Cl) 2 . , который также вызывает воспаление слизистых тканей дыхательных путей, часто переходящее в пневмонию с симптомами гнойной эдемы. Так вот, в декабре – то есть за год до вспышки странной «зимней простуды» в Шаньси – нечто подобное и также весьма похожее на грипп разразилось и в Этапльском лагере.

К концу января, с наступлением холодов, вспышка переросла в локальную эпидемию, затухнувшую в марте сразу же после потепления. Трио британских военврачей во главе с лейтенантом Дж. А. Б. Хаммондом описали случившееся в статье, опубликованной в медицинском журнале Lancet в июле 1917 года, назвав болезнь «гнойным бронхитом» и отметив, что она характеризуется «сумеречно-сизой синюшностью лица». Ряд вскрытий показал застойную гиперемию (набухание кровью) воспаленных легочных тканей – еще один характерный признак испанского гриппа [275] J. A. B. Hammond, W. Rolland and T. H. G. Shore, ‘Purulent bronchitis: a study of cases occurring amongst the British troops at a base in France’, Lancet, 1917; 193:41–4. .

Так не был ли этот гнойный бронхит предтечей испанского гриппа? Британский вирусолог Джон Оксфорд счел, что именно так оно и было, и благодаря прилежному ведению историй болезни военврачами времен Первой мировой войны подвел под это утверждение весьма убедительную доказательную базу. Местный историк Дуглас Гилл для проверки этой версии поднял и изучил заключения о причинах смерти в британских госпиталях в Руане – втором по значимости после Этапля центре госпитализации британских военнослужащих на территории Франции – и выяснил, что и там в те же сроки прошла подобная эпидемия. И практически идентичная болезнь разразилась в начале 1917 года и в казармах в городе Олдершот на юго-востоке Англии [276] 10. A. Abrahams et al., ‘Purulent bronchitis: its influenza and pneumococcal bacteriology’, Lancet, 1917; 2:377–80. .