Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Вот же дьявольщина… Ладно, есть ещё вариант. И Савушкин произнёс:

— Unsere Dokumente werden im Kommandobüro von Ozarow bestätigt. Rufen Sie den Kommandanten an, er wird bestätigen [109] Наши документы подтверждены в комендатуре Ожарува. Позвоните коменданту, он это подтвердит

Гауптштурмфюрер кивнул, обернулся назад, в железное нутро своего бронетранспортёра, что-то приказал — Савушкин не расслышал, что именно — подождал минуту, после чего, взяв в руку трубку, бросил туда «Алло!», услышал ответ и протянул её капитану.

— Gustav, mein Freund, bestätige diesem SS-Mann, dass ich ich bin. Das ist Weidling [110] Густав, дружище, объясни этому эсэсовцу, что я — это я. Это Вейдлинг. . — Дружелюбно промолвил Савушкин.

Из трубки на него как ледяной водой окатило:

— Oberleutnant von Tilze wegen Beteiligung an einer Verschwörung gegen den Führer verhaftet. Übergeben Sie den Empfänger an den SS-Offizier! [111] Обер-лейтенант фон Тильзе арестован за участие в заговоре против фюрера. Передайте трубку офицеру СС!

Твою ж мать! Ты-то куда, старый дурень, попёрся? Тебе-то зачем в этом заговоре было участвовать? Отсидел бы войну в комендатуре, сдался бы в плен и вернулся бы потом домой, живой и здоровый! А мы теперь из-за тебя, дружище Густав, в такой блудняк попали — хоть ты святых выноси… Теперь нашим документам — грош цена, поскольку подписывал их и заверял своей печатью враг народа и участник заговора против фюрера. Вот теперь точно — всё, аллес, туши свечи, придется прорываться с боем. Чёрт, а так всё хорошо начиналось…

Савушкин передал трубку гауптштурмфюреру и, повернувшись к нему спиной — дескать, меня переговоры офицеров СС и СД вообще не интересуют, даже если они касаются моей судьбы — незаметно для эсэсовского офицера осмотрел ландшафт на предмет панического бегства.

Ни одного повода для оптимизма! Пулеметчики на обоих БТРах — на своих местах, им на вертлюге вывернуть свои MG-42 и лупануть вслед их «опелю» очередь в двести пятьдесят патронов, на всю ленту — от силы десять секунд. Далеко они уедут за эти десять секунд? Метров на двести, и это очень оптимистичный сценарий. То бишь — шансов нет. А в сторону? Вообще безнадёга, крутой склон, кусты где-то по пояс, картофельное поле — и опять же, пулеметчики на «ганомагах». Просто так, без боя — не уйти…

Но и соглашаться на требование этого выцветшего гаупта — никак невозможно. Да, документы у них в порядке, и однополчан, которые бы их разоблачили — нет, они или в плену, или в могилах. Но фотографии подлинных Вейдлинга, Вайсмюллера, Граббе, Шульца и Козицки в управлении личного состава Люфтваффе есть — а на них совсем другие люди… Плюс возможные знакомые не из четвертой авиаполевой. Плюс незнание немецкого языка этими самыми Граббе, Шульцом и Козицки… Нет, не вариант. Остаётся одно — навязать бой в инициативном порядке, глядишь, и склеится. Всё ж их пятеро, винтовка, два автомата, пистолеты, гранаты… Эсэсовцев, считая водителей — семнадцать человек, шансы есть…

— Herr Hauptmann! — окликнул его эсэсовский офицер. Савушкин обернулся и изобразил внимание. Гауптштурмфюрер продолжил: — Waffen — in meinem Auto, Ihnen und Ihren Leuten — in unserem "Opel" [112] Оружие — в мою машину, вы и ваши люди — в наш "Опель"

Савушкин щёлкнул каблуками.

— Jawol! — И направился к своей машине.

Тут из-за поворота со стороны Варшавы показалась голова колонны грузовиков. Ого, днём идут, ни черта не боятся! — удивился Савушкин. Подойдя к своим, негромко промолвил:

— Так, хлопцы, дела наши неважные. Эсэсовцы требуют сдать оружие и лезть в их «блитц». Мы типа арестованы до выяснения. Куда нас повезут и что будут выяснять — не знаю, но шансов там у нас не будет. Идём на прорыв. Некрасов — на тебе пулеметчики на обоих «ганомагах». Строганов и Костенко — огонь по немцам у баррикады. Лейтенант — за руль. Я кидаю гранаты по периметру. Готовность одна минута!

Колонна, пришедшая со стороны Варшавы, подошла к контрольному посту и остановилась. Из кабины первого грузовика с картой наперевес вывалился поджарый обер-лейтенант в выгоревшей до рыжевато-пегого колера форме — и затрусил в сторону эсэсовцев. Ого, да это ж будущая наша дивизия! — обрадовался Савушкин, узрев на дверях головного грузовика уже знакомого ястреба с ромбом в когтях. Однополчане, итить их мать! «Герман Геринг»!

— Kollege, ich brauche deine Hilfe! [113] Коллега, нужна ваша помощь! — громко окликнул обер-лейтенанта из грузовика Савушкин. Тот остановился, увидел на кителе капитана орла Люфтваффе, улыбнулся и спросил:

— Wie kann ich Ihnen helfen, Kamerad? [114] Чем могу помочь, товарищ?

— An Ihre Division gesendet. Und die SS-Männer halten uns zurück! [115] Направлены в вашу дивизию. А эсэсовцы нас задерживают!

Обер-лейтенант кивнул.

— Jetzt werden wir alles lösen! [116] Сейчас всё решим! — и с этими словами направился к бронетранспортёру, в котором сидел давешний гауптштурмфюрер.

О чём они говорили — Савушкин не слышал, но реакция эсэсовца его изумила. Только что холодно высокомерный и наглый — он, посмотрев документы обер-лейтенанта, как-то мгновенно съёжился и усох, на его губах появилась угодливая улыбочка, он весь превратился в вопрос «Чего изволите?» Охренеть. Да кто он такой, этот обер-лейтенант?

Закончив разговор с гауптом и что-то исправив на своей карте, обер-лейтенант помахал Савушкину рукой и всё той же рысью побежал к своей колонне. А эсэсовец бодрым шагом направился к группе Савушкина.

От былого высокомерия и холодного небрежения и следа не осталось! Гауптштурмфюрер протянул Савушкину их документы, извинительно улыбнулся и сказал:

— Herr Hauptmann, Ich entschuldige mich. — Помолчав, спросил: — Kennen Sie den Neffen des Reichsmarschall schon lange? [117] Вы давно знакомы с племянником рейхсмаршала?

Так вот оно что! Этот поджарый долговязый обер-лейтенант — племянник Геринга? Ого! Савушкин, постаравшись, чтобы голос его звучал как можно более равнодушно, безразлично ответил:

— Wir gingen in die gleiche Schule. [118] Мы учились в одной школе.

Эсэсовец молча кивнул, махнул рукой в сторону Варшавы и произнёс:

— Ich wage es nicht mehr zu halten! Gute Reise! [119] Не смею более задерживать! Счастливого пути!

Савушкин не стал испытывать терпение этого эсэсовского гаупта, живо сел в машину и негромко приказал Котёночкину:

— Володя, жми!

Дважды лейтенанту повторять не пришлось — он тут же тронулся с места и на максимальной скорости помчал на юг.

Отъехав от контрольного пункта около километра, Савушкин облегченно вздохнул и, оборотясь к своим хлопцам, торжественно произнёс:

— А вы знаете, черти, кто нас только что от ареста спас? Племянник рейхсмаршала Германа Геринга!

— Да ну? — Изумился Костенко.

— Родной племяш? — Переспросил Некрасов.

— Так гауптштурмфюрер сказал. Дескать, я бы вас расстрелял, подозрительных чертей, но тут за вас такие люди вступаются — что езжайте-ка вы на все четыре стороны, от греха подальше. Честное слово! Похоже, племяш Геринга вообще выдал, что лично меня знает, во всяком случае, эсэсман именно эту версию озвучил. Я его не стал расстраивать, сказал, что да, в одной школе учились… — Савушкина немало взбодрили только что случившиеся события, его эйфория требовала выхода.