Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Да, с одной стороны Костенко прав, обезоружить этих пацанов для бойцов его группы — раз плюнуть, вон, у них даже карабины с предохранителей не сняты. Но с другой стороны — а ну как, действительно, кто-то из мальчишек сдуру успеет пустить очередь по ним? Нет, рисковать мы не будем. Разве что если пан Заремба с этим поручиком Чеславом не договорится…

Но пан Заремба, судя по его скупой улыбке, которой он одарил Савушкина по возвращению с переговоров — договорился.

— Идём, хлопцы. — Бросил он группе Савушкина. И добавил: — До дому, бо час обеда…

Как только они покинули двор заброшенного кордона — Савушкин спросил у старика:

— Пан Заремба, вы им рассказали?

Хозяин дома вздохнул.

— Пришлось. Чешик млоды и глупы. Мог наделать бардаку… Я сказал, что вы русские. Болей ничего не говорил.

Савушкин подумал про себя: «Но и этого хватило…» Теперь им надо сниматься и уходить. А так всё было хорошо…

Старик, кажется, понял, о чём думает капитан. И спросил негромко:

— Будете уходить от меня?

Савушкин кивнул.

— Будем. Даже если в группе этого поручика нет немецких осведомителей — всё равно, надо рубить концы. Мы должны исчезнуть.

— Понимаю. Эти, из АК, не любят русских, всё носятся с расстрелом офицерув. Как будто нам мало бед от немцев… До утра останетесь хотя бы? Мне половину кабана хлопцы принесли утром, будет свежина…

Савушкин улыбнулся.

— На кабана — останемся! У нас вечером сеанс связи, а потом на ночь — кто ж уезжает? Да ещё от свежины…

Завтра двадцатое — смена позывных. Ну вот, вместе с позывным сменим и место дислокации… Вопрос только — куда податься? На станцию Варшава-Охота — и там якобы ждать свой полк? Не вариант, там будет полно фронтовиков из люфтваффе, наверняка кто-то служил с этим Вейдлингом вместе, знает, как он выглядит… Да и в любом случае, выступление на фронт в составе дивизии «Герман Геринг» — никак не входит в их планы. А это значит?

А это значит — Жолибож! Костёл Святого Станислава Костки, ксёндз Чеслав Хлебовский, во времена оны — фейерверкер Варшавской крепостной артиллерии, защитник Порт-Артура… Пришло время преподобному пану Чеславу сделаться ангелом-хранителем группы русских разведчиков! В конце концов, присягу он России давал…

В которой на пути группы Савушкина становится злой рок, а спасает — удивительная случайность…

— Нет, Володя, шоссе нам не годится. Да, документы у нас в порядке, и всё прочее в ажуре — но сам факт того, что военнослужащие четвертой авиаполевой дивизии из-под Витебска едут к новому месту службы из Лодзи — архиподозрительно. И любой более-менее толковый патруль нас задержит до выяснения. И выяснят… — Савушкин вздохнул. Ну вот зачем очевидные вещи объяснять?

Вчера вечером в Центр была отправлена радиограмма с подробным отчётом и добытой информацией о «Германе Геринге» и четвертой танковой дивизии — и теперь они с заместителем решали, как будут добираться до пресловутого костёла в Жолибоже. Хлопцы паковались, радист прослушивал эфир, время от времени меняя станции. Решено было выступать с рассветом, но вот по поводу маршрута Савушкин никак не мог определится — и, наконец, было решено прибегнуть к помощи пана Зарембы. Который тоже не спал, переживая столь быстрый уход своих неожиданных квартирантов… Единственно — старику вряд ли надо знать, куда они реально собираются податься, мало ли что… То, что их группа — никакие не немцы, знает пока только он и поручик Чеслав, но всё равно, чем меньше пан Заремба будет знать — тем меньше сможет рассказать на допросе, если, тьфу-тьфу, этот чванливый болван в конфедератке где-то проболтается…

— Пан Тадеуш, как бы вы добирались до Мокотува, если бы хотели попасть туда незаметно, но без ненужного риска? Как немец, который в то же время не хочет встречаться с немцами — но равно не горит желанием общаться с польскими партизанами? Вне зависимости от их политической принадлежности?

Старик задумался.

— Добре не знаю, но думаю, через Ломянки. Там выедете на дорогу из Торуни до Варшавы. И по ней прямо до Мокотува, через Жолибож, Повонзки, Новолипки, Мирув… Патрули там будут, но мало. Проедете…

Савушкин про себя радостно потёр руки — в Ломянках у них есть явка, во всяком случае, была. Что там надо сказать этому Яцеку Куроню? Что в Мадриде не мешают вино с водой? Очень хорошо… Но мы пану Зарембе об этом говорить не станем…

— Хорошо, пан Тадеуш, а до Ломянок мы доедем? Лес вокруг…

Хозяин дома кивнул.

— Есть дорога, аккурат на Домброву Заходню, и там просто до шоссе на Варшаву. Ваша машина проедет, дорога хоть и лесная, узкая, но сейчас нет дождей — она сухая. Проедете! Дорога отличная! Я по ней, правда, ездил последний раз до войны, но помню, что до Ломянок на возке доезжал за часа полтора. Лучше, чем асфальт!

Очень хорошо! Домброва Заходня — это именно та часть Ломянок, что нам надо! Теперь — попрощаться с хозяином дома и — по коням! Минут сорок необременительной езды по живописной пуще — и они на месте!

Уже через час Савушкин трижды проклял эту «проезжую» и «сухую» лесную дорогу — их тяжело гружёный трофейными продуктами и имуществом группы «опель-капитан» каждые пять минут глубоко увязал в разбитых колеях, оставленных лесовозами, вывозящими лес с вырубок на варшавское шоссе. Понятно, немцам нужны стройматериалы для их укреплений, а где их взять в предместьях Варшавы? В Кампиносской пуще! Тяжёлые грузовики настолько разбили дорогу на Ломянки, что путь в двадцать пять километров они с трудом проделали за шесть часов — и к исходу этого анабасиса более напоминали по уши изгвазданных в грязи бродяг, нежели военнослужащих Люфтваффе… Называется, обрубили хвосты…

Судя по карте, это и есть Домброва Заходня. Дом под бляхою на Сераковской… Странно. Пан Збигнев утверждал, что мы его сразу увидим — ни черта подобного! Какие-то хибарки, крытые дранкой, дровяные сараи, хлевы под соломенными стрехами… Народ тут, похоже, живёт небогатый. Где же дом, крытый жестью?

— Так, бойцы, приводим себя в порядок и моем машину. Вон, колодец, наберите воды. Тут до варшавского шоссе — меньше километра, а туда нам надо выехать при полном параде. Володя, пробегись по улочке, осмотрись, где там дом под железной крышей…

Некрасов со Строгановым отправились к колодцу с брезентовыми вёдрами, Костенко — ему досталось больше всех, поскольку при выталкивании их «опеля» ему, как самому здоровому члену группы, выпадало место у заднего бампера — принялся чистить своё обмундирование, лейтенант пошёл искать «дом под бляхою». Савушкин же, вооружившись тряпкой, принялся оттирать от лесной грязи свои сапоги — ещё утром блиставшие на солнце.