Александр Усовский - Парашюты над Вислой

— Lebensmittelmarken? [91] Талоны на питание?

Комендант кивнул и указал на конверт:

— Alles ist da. Bestimmungsort, Eisenbahnbedingung, Lebensmittelmarken. [92] Всё там. Назначение, железнодорожное требование, талоны на продовольствие. — И, протянув Савушкину ведомость, попросил: — Unterschreiben Sie gegenüber Ihrem Nachnamen… [93] Распишись напротив своей фамилии…

Капитан расписался, после чего комендант проставил на конверте дату — двадцать пятое июля, как и обещал — и заверил всё своей печатью. Всё, теперь ближайшую неделю они свободны. Ну а дальше — будет видно…

Савушкин тепло попрощался с комендантом, спустился вниз, узнал у давешнего обер-ефрейтора, где получить продукты — после чего вместе с Некрасовым минут пятнадцать загружал коробки и ящики в свой «опель». Однако, комендант молодчина, на десять дней им продовольствие выписал! Не придётся горелую рожь в руках растирать или гороховым концентратом с сырой водой давиться…

На выезде из Ожарува их остановил патруль — но, быстро проверив бумаги и дежурно предупредив об опасности партизан, отпустил. Ещё бы, с их-то безупречными документами! Савушкина разбирало любопытство о будущем месте назначения — но он решил прочесть документ уже на месте, у пана Зарембы. Всё равно неделя у них есть, успеется…

К полудню они подъехали к знакомым воротам — но, к своему изумлению, ни пана Зарембу, ни ребят они ни дома, ни во дворе не обнаружили. Из будки пропала даже собака, дворняжка по кличке Пиля — звонко лаявшая на всякий подозрительный звук. Усадьба пана Зарембы вымерла…

Которая повествует о том, что не друг — далеко не всегда враг…

Вот это номер…

— Некрасов, давай в дом, оружие наизготовку. Я — вокруг дома осмотрюсь, може, что пропустил.

Снайпер молча кивнул, достал из кобуры «вальтер», передёрнул затвор и вошел в дом. Савушкин тоже извлёк свой «парабеллум» и, внимательно вглядываясь в траву, двинулся на обход дома. Нет, никаких следов рукопашной борьбы или огневого боя — ни смятой травы, ни гильз, ни следов крови… Ничего. В саду и вокруг дома явно никакого сопротивления никто никому не оказывал. А что в доме?

Вышедший на порог Некрасов недоумённо развёл руками.

— Печь тёплая, плита тоже. Сегодня утром топилась… Завтракали они тут, к бабке не ходи. Срез на хлебе — утренний. Поели, потом снялись и куда-то двинули — сами: оставшиеся вещи аккуратно сложены, рации нет… — И пожал плечами.

Савушкин поднялся в дом. Так и есть — всё на своих местах, никакого даже намёка на погром. Хлопцы ушли сами, своей волей. Но вот пан Заремба где? Ладно, ребята утром могли уйти подальше в лес, провести сеанс связи. Радист и обеспечивающий его второй номер. Один должен был остаться, это непреложный закон. …И пан Заремба. Куда его-то понесло с утра пораньше?

Рация. Будем очень надеяться, что рация цела и, рано или поздно, донесение удастся передать. А передавать есть что — в окрестностях Варшавы переоснащается новой техникой и пополняется четвертая танковая дивизия, и из Италии прибывает танковая дивизия люфтваффе «Герман Геринг». Суммарно — три сотни танков, и это то, что им уже достоверно известно. А что неизвестно? Немцы из Варшавы не эвакуируют тылы, наоборот — идёт активная переброска амуниции на восток. А наши, пройдя с боями всю Белоруссию, к Висле подходят на последнем издыхании… По спине Савушкина пробежал холодок.

Как там поляки называли разгром Западного фронта в двадцатом году — аккурат в это же время, в июле-августе? «Чудо на Висле». Тогда наши тоже подошли к предместьям Варшавы на пределе своих сил, оторвавшись от складов и арсеналов. И поляки, ударив от Демблина и Пулав на северо-восток, а от Воломина — на восток — разгромили Красную армию вчистую, да так, что пришлось нам подписывать Рижский мир и отдавать Пилсудскому западную Белоруссию и Волынь с Подолией…Немцы тоже в курсе тех событий. Решили повторить? Они сумеют, один март сорок третьего под Харьковом чего нам стоил… [94] Развивая начатое в январе 1943 года наступление, войска Воронежского фронта продвинулись на 100–260 км и 16 февраля освободили Харьков. Однако закрепить достигнутый в ходе наступательной операции успех не удалось. 4 марта немецкие войска начали наступление на Харьков с южного направления. 10 марта они уже вплотную подошли к городу, 12 марта начались уличные бои. 14 марта советская 3-я танковая армия была полностью окружена. 15 марта советские войска начали пробиваться в направлении на юго-восток, между Змиёвым и Чугуевым. К 17 марта остатки 3 танковой армии отошли на восточный берег реки Северский Донец. Немцы 18 марта захватили Белгород.

Рация! Сейчас она нужнее жизни!

— Так, Витя, какие у тебя соображения?

Снайпер почесал затылок.

— Ушли сами. Даже моя Света вон в углу стоит — значит, ничего им не угрожало. Предлагаю ждать.

Хорошее предложение. Только вот времени на ожидание совсем нет…

— Нет, Витя, ждать не получится. Давай пробежимся по лесу, ты — строго на север, я — на северо-восток. Километра на три-четыре, зигзагом — авось на какие следы и наткнемся.

Некрасов покачал головой.

— Пустой номер, командир. Но раз ты считаешь нужным — пробежимся. Я пошёл… — с этими словами, закинув СВТ за спину, снайпер вышел во двор.

Савушкин вышел вслед за ним. Пустое — не пустое, а делать что-то всё равно надо… Глядишь, и какой-нибудь след все же обнаружится…

Искать долго не пришлось. Метрах в трехстах на северо-восток от дома пана Зарембы Савушкин наткнулся на следы отдыха группы людей — примятую траву, сломанную ветку лещины, а внимательно вглядевшись в нависшую над местом предполагаемого бивуака ветку граба — небольшой пропил на коре, который обычно оставляет гибкая антенна рации, забрасываемая повыше. «Вот черти, не могли подальше отойти!» — подумал про себя Савушкин. Хотя для дежурного сообщения о том, что все живы и новостей нет — особо прятаться не надо, длительность такой радиограммы — секунд десять, ни один пеленгатор не засечёт, тем более, что тут из у немцев явно нет.

Ну и куда они пошли дальше? А главное — зачем?

Савушкин внимательно всмотрелся в следы недавнего радиосеанса. Что-то как-то не сходятся результаты осмотра с предполагаемым развитием событий… Наших трое, плюс пан Заремба — если принять версию, что он пошёл с ребятами. А тут гужевалось человек десять, не меньше! Что за чёрт? Ладно, вернёмся в хату, может, Некрасов и прав, лучше подождать на месте…

Но далеко отойти от полянки ему не удалось.

— Хальт! Хенде хох! — раздался окрик сзади, и одновременно справа и слева от него из-за деревьев выступило две фигуры с неизвестными ему железяками в руках. Железяки были явно оружием — хотя не немецкого и не советского образца… Не будем испытывать судьбу! Две железки — судя по выступающим в сторону магазинам, это пистолеты-пулемёты, но какого-то уж совсем простенького фасона — в руках этих пацанов в секунду нашьют в нем с дюжину дырок — что нежелательно… Это поляки. Хотели бы убить — убили бы сразу. А это значит — можно будет договорится. Ну, а если договориться не получиться — подобрать возможность и свинтить в лес — попозже, когда настороженность его пленителей снизится, а бдительность угаснет…