Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Вязкая грязь налипала на сапоги, встречное течение сбивало с ног. Цепь лампочек, в прошлый раз освещавших путь, теперь не светила — идти приходилось в полной темноте. Савушкин положил руку на плечо Куроня — только так можно держаться на ногах…

Прошло где-то два часа — и они достигли того опасного водоворота, в котором, по словам мальчишки-проводника, вчера сгинуло три человека. В этом месте потоки, текущие с разных сторон, образовали смертельно опасный водопад. Бурлящие воды сливались из узких верхних каналов, проходивших над широким каналом, по которому шла группа разведчиков.

— Пан капитан, держитесь за верёвку! — бросил Савушкину пан Куронь и, включив фонарик, направил его на стену канала. К ней, действительно, была прикреплена верёвка — уходящая в темноту. Держась за неё, впереди во тьме брели разведчики.

— Хорошо! — Савушкин ухватился за верёвку. Ничего себе, да это целый канат! Ладно, будем держатся его — благо, глубина канала в этом месте едва превышала сантиметров сорок.

Слава Богу, всё когда-то кончается — закончился и переход группы Савушкина из Старувки в Жолибож. Они выбрались на поверхность — и были ошеломлены тем, что творилось вокруг…

Никакой стрельбы. Никаких развалин. Целые дома, утопающие в зелени палисадников и садов, улицы и парки, — все было свежим, все нетронутым, будто рядом и не было разрушенной Варшавы. Всюду царил порядок, все стояло на своих местах. Движение на улицах — как до войны, во дворах, как в доброе старое время, играли дети. Лишь изредка со стороны Старувки слышались взрывы и залпы немецкой артиллерии.

— Товарищ капитан, бачите, шо робицца? — Костенко почесал затылок.

Савушкин кивнул.

— А зачем немцам раскидываться силами? Сегодня они добивают Старый город, завтра придет очередь Жолибожа… Пан Куронь, мы — в костёл к пану Хлебовскому. Вы с нами?

— Нет, пан капитан, я к майору Шведу. Если будет в вас нужда — я пришлю к вам связного до костёла.

Савушкин кивнул.

— Договорились.

Через полчаса они были у стен костёла, прочно сменившего амплуа культового сооружения на функцию госпиталя — вокруг здания стояло десятка полтора конных повозок и развозных фургонов, наскоро переоборудованных под санитарные машины, суетились санитары, у входа в костёл стояло трое носилок с ранеными.

Как будто ничего и не менялось, подумал Савушкин. Лишь гнетущее чувство ожидания близкого кошмара, казалось, висело в воздухе…

Из костёла вышел ксёндз Хлебовский. Увидев Савушкина и его людей — он широко улыбнулся и подошёл к ним.

— День добрый, пан капитан! День добрый, панове! Вы к нам?

— Не совсем. Сегодня мы должны встретить одного человека, и проводить его до пана Живителя. А что дальше — пока не знаем, не от нас зависит…

— Ваш дом по-прежнему свободен и ждёт вас. Ключи? — и пан Хлебовский, порывшись в карманах, достал связку.

Савушкин покачал головой.

— Вы прям наш ангел-хранитель, пан Хлебовский!

Ксёндз скупо улыбнулся и ответил:

— Такая работа…

Из дверей костёла, опираясь на костыль, вышла Дануся. Увидев капитана — она вспыхнула, как маков цвет, щёки её зарделись, а руки начали лихорадочно перебирать фартук. Однако, подумал Савушкин, какая реакция на их появление…

— Пани Дануся, може, забежешь нас до дому пана Шульмана?

Вскинула голову, и — гордо:

— Znasz drogę!

Савушкин согласно кивнул.

— Знам. Але з вами бендзе шибче и ладней…

Дануся погрустнела и указала на свой костыль:

— Zdecydowanie nie szybciej… [211] Точно не быстрее…

Савушкин, сняв ранец, порылся в нём, достал большую плитку французского шоколада, взятого на складе в Вилануве и дожидавшуюся своего часа среди всяких нужных мелочей — и протянул девушке, сопроводив свои действия улыбкой и такими словами:

— Слышалем, же чеколяда помога шибчей лечиць раны…

Девушка растерянно посмотрела на Савушкина, взяла плитку, вновь отчего-то густо покраснела, промолвила вполголоса:

— Dziękuję bardzo! — и живо упорхнула в костёл, причём, как заметил Савушкин, костыль ей для этого совершенно не понадобился…

Костенко, прокашлявшись, вполголоса произнёс:

— А ведь девка втрескалась в вас, товарищ капитан, по уши…

Савушкин вздохнул.

— Олег, не неси ахинею… Ладно, по коням — нам к пану Шульману! Вечером ждём живую бандероль с того берега…

Но в этот день «посылку» из Центра они не получили — вместо неё пришла радиограмма от Баранова. Савушкина её текст изрядно озадачил, и он решил обсудить её со своим заместителем.

— Володя, на, почитай. — И протянул лейтенанту бланк с каллиграфически выведенными Строгановым строками сообщения.

— «Переброска связного откладывается. Находитесь на связи. Соберите информацию о силах повстанцев на Жолибоже. Ждите нового назначения. Баранов» — Лейтенант почесал затылок: — Ничего не понимаю… В прошлый раз было чётко — двадцать пятого, в полночь, вход в Сокольницкий форт. Пароль — Ялта пять-пять-пять, ответ — Баргузин. Всё чётко. А сейчас? Находитесь на связи…

— Ото ж. Я тоже малость охренел. Ещё ни разу нам не приказывали собирать сведения о наших… Всегда о немцах.

Котёночкин, внезапно оживившись, произнёс:

— Лёша, а ты не думаешь, что наши планируют здесь, в Жолибоже, через Вислу переправиться?

Савушкин покачал головой.

— Вряд ли. Если уж будут переправляться — то южнее, где мосты… На Чернякув. Да и не дошли ещё наши до Вислы…

— Рано или поздно дойдут. А иных вариантов я не вижу. Иначе зачем Центру знать, кто тут командует и чем располагает?

Савушкин задумался. А ведь, пожалуй, Котёночкин-то прав…

— А может, и так… Кто нам может разложить здешнюю ситуацию по полочкам?

Лейтенант с сомнением в голосе произнёс:

— Пан Хлебовский?

— Не. Не годится. Да и не разбирается дед во всех здешних политических дрязгах. Надо бы этого… майора Шведа потурбовать, как говорит Костенко. Он же из Армии Людовой, так вроде пан Куронь говорил?

— Тогда надо к пану Анджею, в костёл. Там узнаем, где найти Шведа.

На том и порешили. Через час Савушкин с Некрасовым, переодевшись в штатское из шкафов пана Шульмана, были в костёле святого Станислава Костки — Котёночкин остался в доме вместе с остальными разведчиками и пленным, приводить себя в Божеский вид — после «канала» подходить к ним ближе, чем на десять метров, было просто опасно…

Вид Жолибожа вновь поразил Савушкина — прошло уже двадцать пять дней с момента начала восстания, а немцы — очевидно, с каким-то дальним расчетом — до сих пор не выпустили по району ни одного снаряда. Тогда как на Старувке творился просто ад… Психологический террор?

Ксёндз встретил их у входа.

— Пан капитан, знов до нас?