Александр Усовский - Парашюты над Вислой

— А дети у вас есть?

Фон Тильзе грустно кивнул.

— Есть. Младшая дочь пока с матерью, в Берлине — и я очень опасаюсь за их жизнь, англичане бомбят столицу Рейха едва ли еженедельно. Старший сын, младший барон фон Тильзе — увы, пропал без вести в Тунисе в прошлом году… Недавно мне сообщили, что он в плену. К сожалению, военное счастье оказалось к нему неблагосклонным.

— Вам, дружище, тоже в этом смысле не очень повезло… — Савушкин улыбнулся.

Бывший комендант развёл руками.

— Судьба, мой мальчик, переменчива. Сегодня я у вас в плену, а завтра — как знать… Мы пока в Варшаве, а не сегодня-завтра город перейдёт под контроль СС. Как писал в своё время Стивенсон, после этого живые позавидуют мёртвым…

Савушкин тяжело вздохнул.

— Тогда объясните мне, Густав, отчего немцы так безжалостно давят эту оперетку? Я имею в виду — восстание? Если его исход и так очевиден?

Фон Тильзе пожал плечами.

— Вы меня поражаете, Эрнст… У вас есть военное образование?

— Да, есть.

— Тогда тем более я удивлён. Вам непонятная вся эта возня с Варшавой?

Савушкин кивнул.

— Решительно непонятна. Восстание охватило жилые кварталы, все ключевые позиции — дороги, вокзалы, склады, мосты, аэродромы — контролируются немцами. У повстанцев нет ни возможностей, ни тяжелого оружия, чтобы перейти в наступление. Которое, к тому же, в ситуации военного поражения русских на том берегу не имеет смысла. Зачем в такой ситуации немцы штурмуют и расстреливают из тяжёлых калибров Варшаву? Это ведь безумие? Варварство в третьей степени…

Фон Тильзе покачал головой.

— Эрнст, мой мальчик, не забывай — мы, немцы, народ прежде всего рациональный. И действуем всегда с позиций логики и здравого смысла. И грохочущий сейчас над нашими головами артиллерийский шторм — это сугубо рациональное и прагматичное действо. — Бывший комендант Ожарува, помолчав и собравшись с мыслями, продолжил: — Давай судить объективно. На данный момент русские и их союзники сильнее Рейха. Тактически мы часто переигрываем англосаксов и Советы, на на оперативном и тем более на стратегическом уровне — мы проигрываем. Я уже не говорю о ресурсах — здесь мы вообще не имеем шансов. — Фон Тильзе печально вздохнул, а затем продолжил: — В конце июля русские подошли к Висле — севернее и южнее устья Сана. И захватили два предмостных укрепления — в Барануве и Варке. И тут в Варшаве начинается восстание… Куда русские направляют все силы? — И, не дожидаясь ответа Савушкина, сам ответил на свой вопрос: — Правильно! На плацдарм у Варки! — Помолчав, продолжил: — Что объединяет нас, немцев, и русских? Сентиментализм. Ефрейтор, надо отдать ему должное…

— Ефрейтор? — Перебил коменданта Савушкин: — Вы имеете в виду фюрера?

— Его, — кивнул фон Тильзе. И продолжил: — Так вот, ефрейтор отлично понимает, на какой струне надо сыграть, чтобы вынудить русских действовать так, как ему нужно. Русские и поляки — братья, одна кровь, что бы ни вещали по этому поводу польские эмигранты в Лондоне. И пока идёт бойня в Варшаве — русские все силы приложат к тому, чтобы прийти к своим братьям на помощь. Несмотря на то, что политически это восстание — более антирусское, чем антинемецкое… Огромные ресурсы Советы тратят и будут тратить на бои на восток от Варшавы — пока здесь, в польской столице, льётся польская кровь…

— Но в чём смысл этого для немцев?

— Эрнст, мой мальчик, но ведь это же очевидно! Пока идёт восстание — русские не могут выбраться из оперативной воронки. Все их действия ПРЕДСКАЗУЕМЫ — что позволяет нам планировать свои действия без всяких допусков на «если». Русские будут стремится в Варшаву — тратя на это ресурсы, в ином случае могущие быть направленными на куда более опасные для Рейха действия.

— А именно?

— Тет-де-пон в Барануве. Это намного опаснее для Рейха. Я не побоюсь сказать, что баранувский плацдарм — СМЕРТЕЛЬНО опасен для Германии! Если бы русские не были столь глупо-сентиментальны — они бы плюнули на Варшаву и, расширив Баранувский плацдарм — нанесли бы с него удар на юго-запад. В три дневных перехода дойдя до Верхне-Силезского промышленного района — где сегодня бьётся промышленное сердце Рейха. Сталь, уголь, взрывчатые вещества, синтетическое топливо — там рождается кровь войны… А дальше ещё веселей — через Моравские ворота русские могут беспрепятственно дойти до Среднего Дуная с Прессбургом и Веной, и, что куда опаснее — до Мериш-Острау с его огромным промышленным районом. Вот этот удар стал бы смертельным для Рейха! Но пока сражается Варшава, пока по повстанцам с их пистолетами и охотничьими ружьями круглосуточно бьёт наша тяжёлая артиллерия — русские этого не сделают. Они будут продолжать тратить ресурсы на то, чтобы дойти до Варшавы, на помощь гибнущим братьям. Это очень благородно, но с военной точки зрения — это бессмысленное расходование сил на достижение бесполезных целей.

— Но… Но ведь мы тоже тратим на подавление восстания ресурсы?

Фон Тильзе небрежно махнул рукой.

— Перестаньте, мой мальчик. Войска, которые Гиммлер бросил на подавление этого цирка — не войска, а дерьмо. Они ни на что не годны, кроме как на убийства безоружных, грабежи и пьянки. Это не люди, это стая дикого зверья, спущенного ефрейтором с поводка… Все эти штрафники из уголовников, русские предатели, всякие национальные легионы из унтерменьшей — в настоящем бою ничего не стоят. Ефрейтор бросил их на Варшаву по одной простой причине: здесь они максимально пригодны. Все эти уголовники и предатели по сути своей трусы, а как всякие трусы — они жестоки и безжалостны с теми, кто слабее их… Поверьте, я служил с ними почти месяц, я видел, на что способна эта сволочь…Ефрейтор, как бы то ни было — гениальный стратег!

— Но ведь нам приходится расходовать снаряды, ресурс артиллерии, самолёты?

— Артиллерия — трофейная: польская, русская и французская. Бомбят город «штуки» — которые уже давно не годны для фронта. Мы справляемся минимумом сил и средств — тогда как русские тратят свои лучшие войска. А англичане гробят в бессмысленных попытках доставить повстанцам оружие, продовольствие и боеприпасы экипажи своей стратегической авиации — которые в ином случае бомбили бы наши города… Вот так вот, мой мальчик!

Савушкин задумался, а затем промолвил:

— В шахматы играют двое…

Фон Тильзе кивнул.

— Совершенно верно. И иногда один игрок намеренно поддаётся своему оппоненту.

— Погодите. Вы хотите сказать, что руководство восстания… понимает, что действует в интересах немцев?

— Всё гораздо хуже, мой мальчик…

— В каком смысле?

Фон Тильзе грустно улыбнулся.

— Граф Коморовский, которого повстанцы называют «генерал Бур» — поляки вообще любят всякую такую конспирацию, хотя она уже давно — секрет Полишинеля — во время своей службы в австрийской армии был дружен с неким Фегеляйном. Они оба обожали конный спорт, Фегеляйн даже содержал конную школу, но разорился. Сейчас же он — адъютант фюрера…