Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Тут в разговор вмешался Некрасов:

— Товарищ капитан, извините, но что дальше? Берём этого с собой, или… — и молча кивнул на свою винтовку.

— С собой, — коротко ответил Савушкин.

Фон Тильзе удивлённо спросил:

— Ich habe richtig gehört? Ihr sprecht auf Russisch? [199] Я не ослышался? Вы говорите по-русски?

Савушкин кивнул.

— Ja, Ich spreche Russisch. — А затем добавил: — Entschuldigung, Gustav, aber wir haben keine Zeit. Sind Sie bereit, in Gefangenschaft zu gehen oder bleiben Sie lieber hier? Aber schon tot? [200] Простите, Густав, но у нас нет времени. Вы готовы идти в плен или предпочтёте остаться здесь? Но уже покойником?

Фон Тильзе, кряхтя, поднялся с земли, отряхнул мундир и ответил:

— Wenn es Ihnen nichts ausmacht — ich hätte ein bisschen mehr gelebt… [201] Если вы не возражаете — я бы ещё немного пожил… — А затем, иронично улыбнувшись, добавил: — Хочется посмотреть, чем всё это закончится, мой мальчик…

Савушкин опешил. Бывший комендант говорит по-русски? Да ещё практически без акцента и грамматически безупречно? Фон Тильзе, насладившись полученным эффектом, изрёк:

— Komm schon, wir haben noch Zeit zum Reden… [202] Идёмте, у нас ещё будет время поговорить…

Втроём они, на всякий случай пригнувшись, выскочили из-за горящего «блитца» и, прижимаясь к стене дома, вернулись на свою позицию, где их ждали остальные разведчики. Лейтенант, увидев, что Савушкин с Некрасовым не одни — спросил озадаченно:

— Пленный?

Савушкин молча кивнул.

— Но… Нам ещё до Жолибожа добираться… Не в тягость он нам будет?

Капитан усмехнулся.

— Он ещё тебе фору в беге даст… — И, оглядевшись, добавил: — Идём на север. Должны ж где-то быть повстанцы… — Обернувшись к фон Тильзе, спросил: — Gustav, kennst du die Situation auf dieser Seite? [203] Густав, вы знаете обстановку на этом участке?

Бывший комендант виновато улыбнулся и пожал плечами.

— Heute ist eine Generaloffensive in der Altstadt geplant. Aber die Details sind mir unbekannt… [204] Сегодня планируется начать генеральное наступление в Старом городе. Но подробности мне неизвестны… — Подумав, добавил: — Если вам удобнее говорить по-русски — пожалуйста, не ограничивайте себя…

Савушкин кивнул.

— Хорошо. Но хотя бы примерно вы можете на карте показать, где ваши передовые позиции, а где — повстанцы?

— Могу. Но очень приблизительно…

Савушкин достал карту, разложил её на развалинах рекламной тумбы, чем-то напоминающие ножку гигантского гриба.

— Володя, подсвети. — Лейтенант достал фонарь, включил, и, прикрыв рукой — направил луч света на карту. Фон Тильзе, внимательно вглядевшись в план города, уверенно ткнул пальцем:

— Мы здесь. Перекресток Длугой и Медовой. Западнее — площадь Красиньских. Мои коллеги атакуют вот эти дома по Бонифратерской. До того, как вы меня… избавили от общения с ними, у нашего батальона была задача — занять улицу Беляньскую. Сегодня утром они её займут…

— Нам нужно пройти к углу Свентоерской и Новинярской улиц. — Савушкин помнил, где находится вход в канализационный «канал», по которому они пришли на Старувку с Жолибожа.

Фон Тильзе покачал головой.

— Это в квартале отсюда. Это будет не трудно. — подумав, добавил: — Пока…

— Тогда выходим!

Бывший комендант деликатно взял Савушкина за локость.

— Эрнст, мой мальчик, у вас не найдется ещё одной такой куртки? Мой мундир вызовет у ваших… хм, единомышленников… крайне отрицательные эмоции. Могущие кончится для меня фатально. Чего не хотелось бы…

Капитан кивнул и, обратившись к Костенко, спросил:

— Олег, у нас есть ещё одна пантерка?

Старшина кивнул.

— Е. У Жени в ранце. Я ею рацию укутал перед выходом.

— Выдай нашему пленному.

— А взамен?

— А взамен Некрасов снимет с давешних немцев пару мундиров. — И, оберувшись к снайперу, скомандовал:

— Витя, давай обратно, в проулок, сними с крестничков наших шмотки — рацию укутать.

Фон Тильзе, одев пантерку, оглядел себя, хмыкнул и промолвил:

— Эрнст, дружище, у меня нет на рукаве такой декорации, как у всех вас.

Савушкин молча достал из кармана красно-белую ленту и протянул бывшему коменданту. Тот повязал её на рукав удовлетворённо кивнул и добавил:

— Не то, чтобы я принял вашу сторону, но в такой ситуации лучше не отличаться от большинства… Я готов!

Савушкин осмотрел свою группу.

— Некрасов — впереди, шагов на двадцать. Потом лейтенант и Костенко. За ними радист — Женя, караулишь немца. Я замыкаю. Держимся стен и кустов, на открытые места не выходим. Общая дирекция — север-северо-запад. Витя, если что-то подозрительное — сразу останавливайся и подымай руку. Всё, тронулись!

Они обошли полуразрушенный особняк, обогнули какое-то бывшее присутствие — суд или постерунок полиции, так сразу и не поймёшь — и, выйдя на улицу к какому-то собору, на лежащей впереди площади обнаружили какое-то движение.

К поднявшему руку Некрасову подошёл Савушкин.

— Товарищ капитан, видите?

— Вижу.

На восточной стороне площади были сооружены баррикады — довольно внушительного вида. На них копошились какие-то люди, причём — вооружённые.

Савушкин бросил лейтенанту:

— Володя, бинокль! — Тот подал ему свой «цейс».

Ага, бело-красные повязки на рукавах и касках… Повстанцы! Ну слава Богу…

Внезапно со стороны какого-то дворца, стоящего метрах в пятиста западнее, раздался одиночный пушечный выстрел — на слух, как определил Савушкин, трёхдюймовка, не больше. По характерному звону — из штурмового орудия или танка. Разрыва не последовало — очевидно, перелёт. С той стороны, похоже, ещё те «спецы», подумал капитан, не попасть в баррикаду с пятисот метров — это надо сильно постараться…

Баррикада ответила залпом из трех миномётов — резкие выхлопы последовали один за другим почти без перерыва, слившись в один длинный громкий «выдох» — и следом за ним у дворца сверкнули три яркие вспышки. Однако, а повстанцы-то поточнее немецких артиллеристов будут… Или танкистов?

Самоходчиков. На трамвайные пути у дворца выползли две самоходки — как их называли в Красной армии, «артштурм». Старого образца, с короткими семидесятипятимиллиметровыми пушками — из которых они тотчас же открыли огонь. Вспышки и грохот выстрелов разорвали ночную тишину и темень. Однако, по пять снарядов выпустили — не берегут боеприпасы…

Баррикада ответила довольно дружным и густым ружейно-пулеметным огнём — Савушкин про себя лишь вздохнул. Поспешил он похвалить этих повстанцев… Без всякой нужды вскрыли перед немцами свои огневые. А главное — без толку, самоходкам этот шквал винтовочных пуль — как слону дробина…

— Костенко, Некрасов! — за мной, к трамвайным путям! Лейтенант, остаёшься тут с радистом и немцем!

Надо помочь. Хлопцы с баррикады отважны до изумления — но толку от их отваги чуть. Ничего, мы их поддержим…