Игорь Абрамов-Неверли - Лесное море

Кабан по-прежнему лежал неподвижно под толстым слоем осыпавшейся земли и муравьев. А Виктор подходил все ближе. Но вот черная громада дрогнула. Тогда Виктор лег на землю и пустил вперед Волчка.

Кабан фыркнул и сразу поднялся, стуча клыками. Волчок подбежал сзади и цапнул его за хвост. Зверь присел. Он, видно, впервые столкнулся с охотничьей собакой, а у Волчка на счету было уже с десяток таких встреч, и он знал свое дело: нападал сзади или сбоку и никогда спереди.

Эта карусель продолжалась довольно долго, и наконец черная спина на миг очутилась прямо перед Виктором. Тогда он кинулся на кабана.

Увидев нового врага, кабан отступил в ельник. Спасительная чаща была в каких-нибудь двух шагах, но сделать эти два шага было так же трудно, как идти по зыбучим пескам. Ведь кабан тащил за собой Волчка, который, упершись лапами в землю, вцепился ему в ляжку, как клещами, и мешал двигаться.

Тут их догнал Виктор и отрезал кабану дорогу в ельник. Кабан сел на зад, утомленный, искусанный, запыхавшийся. Волчок еще висел на нем, но он не обращал на него внимания и водил рылом вправо и влево вслед за курткой в руке Виктора. Когда куртка взметнулась в воздух, кабан рылом забросил ее себе на уши, запутался в ней головой — и тут Виктор, подскочив, всадил ему нож между ребер. Но не успел он вытащить нож как что-то ударило его в локоть, щетинистая глыба дернулась и сшибла его с ног. Он чувствовал, что кабан уходит, — уходит с его ножом в боку.

— Ах чтоб тебя!..

Прислушался. По лесу шел треск, кабан удирал, но Волчок от него не отставал.

Рука у Виктора болела и распухла. Должно быть, кабан ударил его клыками в ляжку, но угодил в деревянную кобуру маузера, она отлетела и сильно ушибла руку. Еще миг — и кабан разворотил бы ему всю ногу.

Подбежала Тао.

— Витек, он тебе ничего не повредил?

У Виктора лицо исказилось, глаза были злые, полные холодной ярости.

— Я этого подлеца догоню! Ноги исхожу, а настигну! Он с моим ножом ушел, понимаешь?

В тайге нельзя без ножа. И нож был отличный, из японского штыка, — Виктору подарили его встреченные когда-то русские беглецы. Они тогда дали ему сапоги, одежду, продукты и нож. Нож он сам потом отточил на камне, приделал к нему рукоятку по своей ладони.

Где-то вдалеке дважды тявкнул Волчок. Через минуту опять.

— Зовет. Пошли.

Лезть в темную чащу за раненым кабаном, не выждав, пока он потеряет много крови и ослабеет, было бы полнейшим безумием, если бы не зов Волчка. Запах здорового зверя отличается от запаха того, который близок к смерти, хотя и не истекает кровью. Волчок это отлично знал и не стал бы гоняться за легко раненым кабаном. Видно, он почуял запах смерти.

Запыхавшиеся, исцарапанные, Виктор и Тао выбрались наконец из ужасно колючего, но, к счастью, небольшого ельника и пошли кедровым лесом, где было просторнее и светлее. Тао, не слыша больше лая Волчка, забеспокоилась: не ошибся ли он? Или, может, отстал от кабана?

— Ты Волчка не знаешь. Он всегда травит зверя молча. Настоящий таежный пес. Лает редко и отрывисто и если уж подал голос, то это сигнал тревоги: значит, просит, чтобы я спасался или чтобы ему помог.

Они подождали еще. Теперь лай послышался совсем с другой стороны и уже ближе.

Они двинулись туда. Шли довольно долго по буграм, то вверх, то вниз в зеленой пене хвои, словно ныряли в бурных волнах лесного моря.

— Готов! — сказал наконец Виктор, вслушавшись в отголоски, доносившиеся все время из одного и того же места неподалеку.

Кабан, должно быть, свалился где-то впереди, на почти безлесном склоне. Упал, не имея больше сил подниматься в гору, и Виктор на бегу скоро увидел, как он барахтается под выступом скалы. Из рыжей путаницы папоротников торчали черные копыта, и запыхавшийся Волчок стоял над зверем, а язык его метался, как пламя.

Виктор обернулся, жестом подзывая Тао, и пошел вперед, уже уверенный в победе. Но тут Волчок с воем взвился в воздух и затем пулей проскочил между ног хозяина, а на тело кабана молнией обрушилось что-то сверху. Из папоротников высунулся пятнистый хвост, кабан взвизгнул. Раздался громкий хруст.

Звуки эти дрожью отозвались в спине Виктора, ноги его словно вросли в землю. Он схватился за маузер, но кобура была смята. Дергал, тянул — не открывалась. А из зарослей уже выглядывала плоская кошачья голова с мягкими ушами и желтыми сверкающими глазищами. Конец. Не убежишь и драться нечем безоружному. Даже ножа нет. Впрочем. На ирбиса с ножом не пойдёшь.

Виктор вздрогнул: пальцы Тао сзади впились ему в плечи. «Не дури! — хотелось ему крикнуть. — Давай ружье».

Он протянул за спину руку с растопыренными пальцами, нащупал ружье, взял его от Тао. Теперь, если оно заряжено, можно выпалить ирбису прямо между глаз. Но заряжено ли? Тао шепнула: «Засорилось», и у Виктора от ужаса кровь застыла в жилах. Оба дула двустволки по мушку были забиты землей. Выстрелишь — разорвет дула.

Что делать? Колотить прикладом по голове пантеры? Тогда, может, Тао удастся спастись.

— Уходи! — с трудом выговорил он. — Но тихонько, тихонько.

Однако Тао не уходила, стояла за ним, хотя ирбис уже поднялся из-за кабана, дымчато-серый в черных крапинах, красивый и страшный, страшнее тигра, проворный, как всякая пантера. Он вытянул шею, готовясь к прыжку. Расстояние между ними было двадцать с лишним шагов. Ирбис оскалил зубы, и они услышали первое раскатистое рычание.

— Прочь! — гаркнул Виктор. — К чертовой матери!

Это подействовало, как свист бича. Зверь отскочил. Быть может, он никогда ранее не слышал человеческого голоса? И Виктор заорал во всю мочь:

— Вот я тебя!

Левой рукой он обнял Тао, а правой держал ружье за ствол, как дубину, и медленно сделал шаг назад. Один, другой…

Ирбис нерешительно кружил около кабана — здесь было мясо, а там предстояла борьба с людьми.

А Виктор и Тао уже отходили и били в него залпами громких криков — первых попавшихся, бессмысленных слов. Все годилось — только бы выкрики были оглушительные и короткие, как взрывы.

Когда деревья заслонили отступавших, Виктор и Тао пошли быстрее, а там и побежали. И Виктор все еще одной рукой обнимал Тао, как тогда, когда они готовились погибнуть вместе.

Наконец остановились, не зная, где находятся. Во всяком случае, от ирбиса ушли далеко. Бледная, растерянная Тао тяжело дышала. Виктор поцеловал ее в дрожащие и холодные губы.

— Ну, все. Ничего нам больше не грозит, можно и отдышаться.

— Все это из-за меня. Прости! Я споткнулась, и дула зарылись в землю.

— Пустяки, с каждым может случиться. Сейчас я их прочищу.

Из тайника в прикладе, где он всегда хранил «неприкосновенный запас» — три патрона, Виктор вынул ершик, шомпол и принялся за очистку.