Владимир Видеманн - Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты

На квартире в Бескудникове, словно в литературном салоне Серебряного века русской литературы, часто шли споры о жанре, стиле и последствиях писательского творчества, в которых активное участие принимали Володя и его друзья. Юрин брат не был хиппи, скорее он принадлежал к классу либеральных столичных студентов. Мы усаживались за большой круглый стол в центре комнаты, доставали бутылки и подручную снедь. После первого же стакана начинались жаркие споры. Кто круче — Толстой или Достоевский? Володя стоял за Толстого, Юра — за Достоевского. Мы с Юлькой тоже были за Федора Михайловича. Если бы Юрины записки увидели свет, я думаю, оба классика могли бы подвинуться под напором новой русской социальности. К сожалению, этого, вероятно, никогда не произойдет… [98] Через много лет мне все-таки удалось встретить еще одного человека, видевшего и даже читавшего Юрины записи. Это известная писательница Мария Арбатова: «Я была хорошо знакома с Солнцем и только что писала о Системе главу в новую книжку. А тетрадь эта была крутой в нашем тогдашнем понимании. Там был графоманский роман „Бегство“… Я общалась с Солнцем с 1970-го по 1977-й. И он притащил рукопись маме моей подруги для редактирования. Мы с подругой были совсем сопливые, но графоманию все-таки отличали от текстов… Я не одна видела рукопись. Солнце был уже с запущенным сифилисом и сильно разрушен наркотой. Все время устраивал разборки и т. д.» (Из частной переписки). Некоторое время спустя немецкий исследователь Юлианне Фюрст обнаружила солнцевские тетрадки у его брата Володи.

Однажды у «Рашенов» мы встретили Диверсанта, который пригласил нас к себе в гости. К тому времени он переехал из центра города в Бирюлево. Квартира была больше, но московской романтикой здесь уже не пахло. Зато сильно пахло маками. Дивер предложил двинуться свежесваренным зельем. Это оказалось не лучшей идеей. Раствор, вероятно, уже зацвел, и нас всех чудовищно протрясло. Причем колотило так, что невозможно было поднести ко рту стакан с водой. Юрина девочка, появившаяся в квартире вскоре после инцидента, поставила посередине комнаты наполненный водой таз, из которого мы пили, как скоты, опустив туда трясущиеся морды. На следующие сутки ломки продолжались. Мы решили с Юлькой вернуться в Таллин: родные стены лечат! Подруга Дивера довела нас до вокзала. Но билетов на отходивший поезд, как назло, не было. Не в силах даже представить себе, что придется тусоваться здесь еще сутки, я предложил Юльке просто сесть в поезд зайцем, а там будь что будет!

На вопрос проводницы, где наши билеты, я ответил, что готов заплатить наличными.

— По пятнадцать с носа.

— Идет. По прибытии на место?

— Хорошо. Только паспорта давайте.

Мы отдали ей наши паспорта и зарубились, еще в легкой тряске, на вторые полки. Худо-бедно доехали без приключений. Когда проводница решила нас кассировать, выяснилось, что у меня совсем нет денег. Про Юльку даже молчу.

— Ну и что делать будем?

— Мы вам принесем.

— Паспорта останутся у меня.

— Но я без паспорта не смогу получить денег с книжки!

— Хорошо, тогда девочка оставит свой.

На том и порешили. Однако денег тете мы так и не принесли. Подсчитали, что новый паспорт взамен утерянного будет стоить всего червонец, а так придется выложить целых три. Нет, спасибо! Экономика должна быть экономной.

Осенью из Москвы в Таллин приехал душанбинец Вовчик Сафаров и вместе с ним две московские дамы — Оля и Ира. Вовчик привез с собой волшебную китайскую Книгу перемен — древний И-Цзин в русском переводе. И он, и обе девушки проявляли к этому памятнику древнекитайской литературы повышенный интерес. Их разговоры вокруг да около напоминали диспут ученых неведомой дисциплины с привлечением странных графиков и схем: «Вот тут, видишь, вторая позиция слабая, как в этой триграмме. Это те самые „крылья“, понимаешь?..»

Компания остановилась у меня, вернее, в квартире моего папы, которая в то время была в моем распоряжении и очень быстро превратилась в филиал «Белого лотоса» [99] Название ряда буддийских или даосских тайных обществ и сект, вымышленных или реальных, существовавших в разные исторические эпохи. . Это были, как говорят американцы, две спальни с кухней и ванной, в трех трамвайных остановках от центра города. В большой комнате я соорудил четырехместную тахту, которую накрыл пестрыми восточными одеялами. В центре помещения стоял круглый стол с большой, метр высотой, черной с пестрыми феями фарфоровой китайской вазой на массивной бронзовой подставке из переплетенных драконов. Ее когда-то, еще до революции, привез с Дальнего Востока бабушкин брат — капитан дальнего плавания. От него же остались небольшая японская вазочка с рельефным изображением небесной феи в обрамлении парадизической растительности, статуэтка сидящего философа-даоса и старинный макет парусника — моя любимая игрушка в детстве.

Оля с Ирой периодически раскладывали на тахте гадательные палочки, а Вовчик объяснял гостям салона азы древнекитайского учения о переменах, не забывая набивать папиросы шишками из узбекского Денау. Если гости были слишком настырными, их брала на себя Ира, совершавшая в то время дрейф от Папюса к Фрейду и тренировавшаяся на мальчиках. Она посещала первые в Москве подпольные лекции по психоанализу и с восторгом рассказывала нам с Олей о тайных механизмах человеческой души, которые раскрывало учение великого австрийца. Это была еще одна неведомая дисциплина, со своим «птичьим языком» и так называемым дискурсом. Учение о переменах и фрейдизм оказались в тот момент мне чрезвычайно близки — как два женских тела, между которыми я оказывался каждую ночь на сдвоенной тахте.

В другой комнате находилось огромное зеркало, метра два на полтора, в массивной дубовой раме. Оно идеально подходило для магического экрана, перед которым собирались любители астральных путешествий. Одним из наиболее частых посетителей нашего сино-фрейдистского салона был Андрес Керник, которого Оля с Ирой прозвали Черный Агитатор.

К этому времени он уже конвертировался из методиста в православного, не вылезая из кафедрального собора Александра Невского на Вышгороде и спускаясь со служб разве что в «Мороженицу» (новое место хиппового сбора) на коктейль или в кафе «Москва» — попить кофейку и пообщаться с народом. За то, что он постоянно ходил во всем черном и перманентно гнал телеги, ему, собственно говоря, и дали имя Черный Агитатор.

Он беспрерывно искал истину, обращаясь, помимо теологии, к астрологии и гематрии [100] Один из трех методов раскрытия тайного смысла слова посредством уподобления букв числам в каббалической и иудейской традициях. . Его крайне интересовали альтернативные средства познания реальности, включая магические. Параллельно он сильно наезжал на советскую власть и периодически выдавал прогнозы типа того, что в ЦК КПСС якобы разработан план нового административного деления Советского Союза, предусматривающий упразднение национальных республик и введение системы обезличенных территорий, по которой Эстония окажется просто составляющей частью Ленинградской области.