Александр Бушков - Русский Шерлок Холмс [История русской полиции] [litres]

После таких откровений нужды в Истопнике, собственно, и не было, как и в дальнейшем допросе. А потому Хотинский преспокойно заявил: все похищенные вещи через два часа должны быть у меня на квартире. Иначе… Ребята, вы меня знаете…

Как писали позже братья Стругацкие о совершенно другом персонаже: «Они его знали. Они его очень хорошо знали». Так что ровнехонько через два часа, минута в минуту, на квартире Хотинского появился гонец из Больших Котлов, выложивший на стол и кошелек, и блокнот, и портсигар, нисколько не пострадавший. Что характерно, Хотинский выдал гонцу некоторое денежное вознаграждение: он работал и кнутом, и пряником – аборигены Больших Котлов могли ему еще не раз пригодиться в схожих ситуациях. Так что «клюквенники» и кое-какую денежку получили, и остались на свободе, но Тимашев был в полном восхищении и заявил, что Хотинский работает лучше, чем хваленая лондонская сыскная полиция (между прочим, в те времена применявшая примерно те же методы, о чем Тимашев явно понятия не имел: он все же был не полицейским; МВД, как уже упоминалось, занималось в значительной степени делами государственного управления, а чисто полицейские функции курировал Департамент полиции). В общем, история закончилась благополучно для всех ее участников – от министра до обитателей Больших Котлов…

Отличным сыщиком был Хотинский, знаменитым по заслугам. Вот только опять-таки, как бы это поделикатнее выразиться, оборотная сторона медали…

Увы, она и здесь присутствовала. В служебном кабинете Хотинского стоял большой письменный стол, покрытый доходящим до самого пола сукном. Не каждый раз, но все же частенько разыгрывалась одна и та же сцена. Хотинский живописал, как он навсегда отучит мошенника воровством заниматься: в Российской империи и тюрьмы имеются, и каторга заведена не одна, причем в самых неприветливых и неудобственных для жизни местах…

Смиренно все это выслушав, вор кланялся до земли, а потом ловко подбрасывал под стол кое-что из похищенного, причем не дешевое: золотые часы или цепочку, кольцо с настоящим камнем, а не стекляшкой, а то и деньги, положенные так, чтобы пристав с первого взгляда мог определить сумму. Потом вставал с колен и громко восклицал:

– Помилуйте!

Хотинский, делая вид, что поправляет сбившуюся скатерть, заглядывал под стол и наметанным глазом моментально оценивал подношение. Далее события протекали в двух вариантах. Если Хотинского то, что он увидел, устраивало, он великодушно «миловал», и вор оказывался на свободе – правда, никак нельзя сказать, что с чистой совестью. Если казалось мало, Хотинский топал ногами, стучал кулаком по столу и рявкал, что этаких мерзавцев, давно уже задравших его напрочь, миловать не намерен – наоборот, покажет, где раки зимуют и с какого конца редьку есть.

Очередной «клиент» (как правило, прекрасно знакомый с правилами игры) смиренно выслушивал угрозы, потом вновь отбивал земной поклон и добавлял к лежащему под столом еще что-нибудь интересное. Иногда на этом и заканчивалось, а иногда кланяться приходилось и в третий раз… С теми же последствиями: вор оказывался на свободе.

Хотинский сколотил немалое состояние, но в конце концов, как деликатно писал один из современников, «вышел в отставку при условиях, не особенно лестных для его самолюбия». Значит, не особенно и добровольно. В чем там было дело, мы наверняка никогда уже не узнаем, но, скорее всего, кое-какие забавы пристава начальству надоели… Правда, отставкой все и ограничилось.

Да, вот еще что… Загадочна все же русская душа… Как вспоминали современники, порой, хоть и редко, «земные поклоны» заканчивались совершенно по-другому: Хотинский, «воспылав внезапным припадком честности и бескорыстия», выбрасывал из-под стола все подброшенное туда очередным вором, крыл его по матушке и велел конвойным увести мерзавца в камеру, чтобы возбудили дело и выписали голубчику на всю катушку, сколько полагается по закону за этакие шалости, да и попытку дать взятку приставу не забыли. Порой с русским человеком сплошь и рядом происходят самые причудливые выверты мышления…

Опять-таки при Николае I стал знаменит сыщик Карп Леонтьевич Шерстобитов. Причем его биография очень интересна сама по себе явной нестандартностью. Солдатский сын, он закончил медицинское училище и двадцать лет прослужил фельдшером Кронштадтского морского госпиталя, после чего вышел в отставку, получив самый низкий по Табели о рангах чин коллежского регистратора (то есть штатского прапорщика).

В 1841 году, вскоре после ухода в отставку, судьба Шерстобитова совершает крутой поворот: он вдруг поступает на службу в полицию. Что его к этому подвигло, осталось известным только ему одному.

И карьера пошла неплохо: помощник квартального надзирателя менее чем через год – старший помощник, а там и квартальный. А потом начальство, присмотревшись, сделало вывод, что Шерстобитов вполне подходит для службы «сыщиком-любителем»…

Оказалось, в этом и было его подлинное жизненное призвание. О дальнейшем не стоит рассказывать самому, достаточно привести слова одного из современников: «Кроме доброго, дельного и всеми любимого полицейского офицера, Шерстобитов вскоре заявил себя самым искусным, осторожным, находчивым, вкрадчивым и терпеливым сыщиком, а потому, кроме прямых обязанностей по участку, на него весьма часто возлагались особые поручения, а иногда и командировки по преследованию скрывавшихся преступников… не было примера, чтобы Шерстобитов не выполнил возложенного на него поручения по службе».

Смело можно сказать, что методы сыщиков XIX века (в последующие времена классификация усложнилась) четко делились на две категории: «Стиль Видока» и «Стиль Шерлока Холмса». Видок, вначале преступник-рецидивист и каторжник, стал потом полицейским агентом, а там и начальником парижской сыскной полиции. Главный упор он сделал на широкую сеть осведомителей из парижского преступного мира и вообще «дна». Все шло по некоему стандарту: Видок покрывал нужных людей, спасал от решетки, а они в благодарность регулярно снабжали «крышевателя» ценной информацией. «Стиль Шерлока Холмса» – тщательно осмотрев место происшествия, не пренебрегая самыми, казалось бы, ничтожными уликами, подумать логически и вычислить преступника. Хотинский работал исключительно в «Стиле Видока». Шерстобитов отдавал предпочтение «Стилю Шерлока Холмса» (правда, как и многие ему подобные, осведомителей все же держал).

Единственный, но характерный пример. Однажды к одному из крупных петербургских банкиров явился элегантно одетый молодой человек, отрекомендовался секретарем некоего иностранного принца и сказал, что его хозяин, остановившийся в одном из аристократических отелей, просит банкира пожаловать к нему по не терпящему отлагательств делу.