Александр Бушков - Русский Шерлок Холмс [История русской полиции] [litres]

Банкир был в годах, обременен изрядным житейским опытом и моментально смекнул, почему к нему обратился совершенно незнакомый ему иностранный принц. Банкир принцу понадобился. Его иностранное высочество, малость поиздержавшись, желают занять денег. Примеров хватало, и речь не обязательно шла о принцах – просто об особах знатных, но попавших, деликатно говоря, в стесненные жизненные обстоятельства. Выступать в роли кредитора подобных аристократов было крайне выгодным делом.

Так что банкир, не откладывая дела в долгий ящик, прихватив с собой солидную сумму, поехал в отель. Отель и в самом деле был аристократическим, вот только в роскошном номере вместо секретаря финансового туза встретили «секретарь» и еще двое молодчиков и сграбастали за глотку так, что сразу стало ясно: придушить собираются насмерть.

Банкир остался жив и сохранил деньги: люди этой профессии готовы к любым неожиданностям. Крепко заехав кулаком в грудь одному из нападавших, он начал во всю глотку звать на помощь. Сбежалась прислуга, и бандиты сбежали через другой ход, заперев его за собой.

Прибывшая полиция моментально выяснила, благо было несложно: трое молодчиков, судя во всему, несомненные финляндцы, и в самом деле сняли номер (на один день) для какого-то принца, как они объяснили. И привезли с собой большой тяжелый чемодан, после их бегства оставшийся в номере.

Было решено, что молодчиков следует искать и ловить со всем усердием: банкир остался жив и сохранил деньги, но таких вот шустрых ребяток, готовых без колебаний пойти на убийство, следовало определить за решетку как можно быстрее, пока не натворили еще что-нибудь.

Вот только не было ни малейшего следа. Чемодан оказался классическим «фальшивым багажом»: грязные тряпки, завернутые в рогожу кирпичи, пара сапог, изношенных и стоптанных настолько, что на них польстился бы лишь оборванец с Хитровки. Все это не давало ни малейшей зацепки.

Несколько дней местная полиция занималась исключительно тем, что ломала голову, но так ни до чего и не додумалась. Тогда обер-полицмейстер Галахов отправил туда Шерстобитова. Тот принялся рассматривать каждый кирпич и каждую тряпку так старательно, как ученый изучает, скажем, редкую бабочку, попавшуюся к нему в сачок. Местные полицейские, видя это, в открытую над ним подшучивали. Шерстобитов не обращал внимания. В конце концов он взял перочинный ножик, распорол голенище одного сапога сверху донизу и принялся изучать столь же внимательно. Насмешки стали еще громче. Шерстобитов с невозмутимым видом взял сапог под мышку и уехал.

С делом он справился за три дня. Обнаружил на внутренней стороне голенища клеймо сапожника. Правда, от долгой носки оно совершенно стерлось, но можно было определить, что сохранилась первая буква фамилии – «Ф». В адресном столе Шерстобитов составил список всех сапожников, чьи фамилии начинались на эту букву, и методично принялся их объезжать. Где-то на середине поисков обнаружился мастер, признавший сапог своей работой, вдобавок у него сохранилась старая книга заказов, где стояла фамилия клиента. Снова – адресный стол. Оказалось, человек с такой фамилией обитал на Васильевском острове, у немки, сдававшей комнаты постояльцам.

Шерстобитов помчался на Васильевский. Едва войдя в дом, увидел в прихожей чемодан – форменный близнец того, которым воспользовались бандиты. Немка, особа законопослушная, тут же все выложила: у нее и в самом деле живут трое финляндцев (по ее описанию, они крайне напоминали ту троицу из отеля). Сейчас их дома нет. Образ жизни они ведут самый уединенный, и в гости к ним ходит один-единственный человек – их земляк. Немка даже знала, где этот земляк служит – провизором в аптеке у Калинкина моста.

Шерстобитов помчался в аптеку. И у двери нос к носу столкнулся с выходившим оттуда рыжим субъектом, по описанию схожим с одним из фигурантов. Не потеряв ни секунды, сгреб его за воротник и рявкнул:

– Товарищи твои где?

Оторопевший чухонец машинально ответил:

– Да тут, на мосту…

Сдав его городовому, Шерстобитов направился на Калинкин мост и быстро высмотрел болтавшуюся там парочку финляндцев. Высвистывать городовых он не стал: был риск, что они опоздают, а вот преступники успеют сбежать, конечно, разделятся, а, как гласит русская пословица, – за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь…

Шерстобитов моментально нашел более простой и эффективный выход – подошел к лоточникам, торговавшим на мосту калачами, тихонько назвался и вкратце изложил суть дела. Бил он наверняка: одной из старинных и любимых народом забав была и та, что именовалась «Держи вора!» Заслышав этот крик, народ моментально оставлял все свои занятия и устраивал азартную погоню. Собственно говоря, это была не забава, а общественно-полезное мероприятие. В отличие от некоторых английских национальных забав: когда, например, в кабачке подвешивали к потолку бочонок, сажали туда кошку и пуляли увесистыми дубинками, пока бочонок не разносили в щепки, а бедная животина отдавала концы…

Так что калачники с превеликим энтузиазмом оставили свои лотки, ринулись к финляндцам и в два счета их повязали.

Банкир прислал Шерстобитову в награду тысячу рублей. Шерстобитов отказался. Не наотрез, а, надо сказать, весьма дипломатично: он вообще-то исполнял свои служебные обязанности, и только, но от вознаграждения не откажется, если получит на то высочайшее соизволение.

Доложили императору Николаю. Тот не только дал соизволение, но распорядился задать Шерстобитову еще тысячу из казны – император всегда ценил толковых профессионалов.

Солдатский сын и бывший фельдшер сделал феерическую для своего происхождения карьеру: став лично известным императору, он за три года получил четыре ордена: Станислава 3-й степени (как раз за финляндцев), Анну 3-й, Владимира 4-й и, наконец, Станислава 2-й степени, что по тогдашним законам сделало его потомственным дворянином.

Карьеру эту он оборвал сам, в 1853 году подав в отставку, как только со своего поста ушел обер-полицмейстер Галахов. Мотивы этого поступка так и останутся нам неизвестными. За Шерстобитовым, что греха таить, числились и кое-какие шалости (о чем подробнее – в следующей главе), но не похоже, что он опасался угодить под ту формулировку, с которой пришлось покинуть службу приставу Хотинскому. Возможно, он по каким-то своим причинам опасался, что не сработается с новым начальством. Возможно, что чутьем опытного сыскаря уловил: в новом царствовании грядут серьезные перемены, и уклад жизни во многом переменится, а его время прошло. С людьми такое не так уж редко случалось – когда они чувствовали, что их время безвозвратно уходит.