Николай Лузан - Россия. Уроки прошлого, вызовы настоящего

Сталин, Калинин, Молотов и другие советские вожди того времени были далеки от мысли, чтобы набивать себе карманы. Будучи материалистами и прагматиками, при всем при том они не помышляли о материальных благах, сытой жизни и комфорте. Для них это было вторично. Они жили великой идеей, ради нее шли на каторгу и эшафот. Старенькая шинель, френч Сталина — это не выдумка, это стиль и образ жизни Вождя и его окружения. Подтверждение тому можно найти в обстановке, в которой они жили, и вещах, которыми пользовались. Зачастую вещи говорят о хозяевах больше, чем сами слова.

Часто бывая в Абхазии, я, пользуясь возможностями моих друзей В. Жулёва, И. Авидзбы и К. Атрышбы, посещал и останавливался на так называемых дачах Сталина в Сухуме, в Новом Афоне, на «Холодной речке» под Гагрой и в Мюссере. Обстановка в них мало отличается друг от друга и в основном сохранилась с тех времен, когда на них бывал Вождь, за исключением сухумской. В начале 30-х годов она была переоборудована из небольшого трехэтажного особняка конца XIX века Н. Смецкого, заложившего основы ныне знаменитого сухумского дендропарка. Остальные дачи Сталина представляют из себя одноэтажные, в основном деревянные, строения со скромной и минимально необходимой для повседневной жизни обстановкой. Дома нынешних российских бизнесменов средней руки покажутся роскошными дворцами в сравнении с тем, где отдыхали советские вожди. Справедливости ради, надо отметить, что у так называемых дач Сталина существует одно неоспоримое отличие от особняков нынешних власть имущих и нуворишей, но оно создано искусницей природой.

Если выйти из стен дачи Сталина в Сухуме, в Новом Афоне, на «Холодной речке» под Гагрой или в Мюссере, то редко, где можно найти столь божественные по естественной красоте места. Они, как правило, располагаются на склоне горы, нависающей над рокочущей бездной Черного моря, и напоминают орлиные гнезда. С летних террас, смотровых площадок, открывается захватывающий дух бесконечный простор. Ощущение времени и пространства исчезает, и ты будто паришь в хрустально чистом воздухе и сливаешься с бесконечностью. Здесь возникают совершенно иные мироощущения и рождаются новые мысли.

С возрастом, когда наступала слякотная осень, Сталин покидал Москву с ее стремительным ритмом, интригами, неизбежными при любой власти, и месяцами находился в Абхазии. Сюда его влекли не только благоприятный для здоровья климат, а и, вероятно, воспоминания бурной революционной молодости. Абхазия приносила ему удачу. Так было в сентябре 1906 года.

«Сухум. 20 сентября. На отошедшем ночью на Батум пароходе русского общества «Георгий» 25 злоумышленников под угрозой смерти принудили капитана остановить пароход около Кодора, забрали почту и 16 000 рублей. Выстрелами злоумышленники загнали пассажиров и команду в помещение 3-го класса и заняли выход. Пассажиры 1-го класса попытались оказать сопротивление и произвели выстрел, но грабители пригрозили убить находившихся в их руках заложников в лице двух помощников капитана и четырех матросов. Потребовав шлюпки, грабители в сопровождении заложников высадились на берег».

21 сентября 1906 года это сообщение Санкт-Петербургского телеграфного агентства облетело весь мир.

На поиски участников налета были брошены не только силы жандармерии, полиции Сухумского округа, но и казаки. Помимо них к облаве привлекли армейские части — по тревоге подняли 258 пехотный резервный полк под командованием фон Бадера. Возглавил розыск налетчиков и расследование сам начальник Сухумского округа князь Л. Джандиери.

Предварительные его результаты показали: налет готовился самым тщательным образом, во главе его стоял человек дерзкий, рисковый и с недюжинными организаторскими способностями. Об этом свидетельствовало то, что ни он, ни другие налетчики не допустили ни одного сбоя в операции. Они действовали как хорошо отлаженная машина, и только многолетний опыт сыскной работы подчиненных Джандиери — помощника начальника Кутаисского жандармского управления в Сухумском округе ротмистра Ф. Ушинского и следователя А. Цепляева позволял предположить, что за налетом могли стоять боевики большевиков.

Почерк преступления указывал на группу некоего Кобы. Предыдущие ее «эксы» — экспроприация денежных и иных государственных средств, как именовали подобные акции большевики, также отличались особой дерзостью. Несмотря на все усилия полиции и жандармерии, так и не удалось установить ни имен, ни фамилий налетчиков. О самом главаре было известно лишь то, что он грузин — его выдавал акцент. И всё же, будь на стороне Джандиери и его подчиненных удача, то они, возможно, изменили бы ход истории и не только в России.

21 сентября осведомители ротмистра Ушинского дали наводку на грузинского крестьянина М. Джалагония из села Бабушара. По их информации у него укрывались налетчики. Плотные полицейские и армейские цепи взяли в плотное кольцо усадьбу. Ее обыск, включая овчарню, продолжался несколько часов и закончился ничем. Штык от винтовки жандарма прошел в нескольких сантиметрах от Кобы — Сталина, прятавшегося на сеновале. Допрос с пристрастием самого хозяина, жены и трех сыновей тоже не к чему не привел. Джалагония и его близкие в один голос отрицали какую-либо связь с налетчиками.

Спустя годы, в 1937 году, когда семья зажиточного крестьянина Джалагония подверглась репрессиям, он решился написать Сталину. На его письме Вождь написал: «Не трогать!». Правнуки Джалагония, в частности Марина Серафимова, и поныне живет в Абхазии.

Избежав ареста, возможно и смерти, Сталин, другие участники налета скрылись в горах и какое-то время прятались в пещере.

Языки пламени беззаботно плясали на ее стенах и молодых, крепких телах, уже отмеченных суровыми испытаниями: шрамами — следами казацких нагаек, пуль, штыков и ножей, ярким румянцем полыхали на лицах: славянских и восточных. Этот разномастный, разноязыкий интернационал собрала вместе не жажда наживы, а нечто гораздо большее — идея. Она объединила их независимо от социального и классового положения, национальности и вероисповедания. Ради нее они: бывший семинарист, перед которым, казалось бы, открывался путь к самому Господу; дворянин, бросивший блестящую военную карьеру; сын богатого заводчика, отказавшийся от состояния; лихой абрек, ни перед кем не клонивший головы; рабочий «золотые руки», студент из столичного университета — абхаз, грузин, грек и русский, отвергли сытую, благополучную жизнь и выбрали путь полный лишений и тяжких испытаний, чтобы воплотить свою мечту.

Мечту о будущей справедливой и достойной жизни. Жизни, где бы властвовал дух творца, а не низменные потребности. Жизни, в которой бы не было ни бедных, ни богатых, ни господ, ни подневольных, ни униженных, ни оскорбленных. Ради нее они не жалели ни себя, ни других. В непримиримой борьбе с самодержавием успех был пока не на их стороне. Революция, о которой они мечтали и торопили всей душой, захлебывалась в крови. Боевым рабочим дружинам в Москве, Баку, Тифлисе и Батуме не хватало оружия и боеприпасов, агитаторам — прокламаций и листовок, несущим правду о Великой освободительной революции. На это требовались деньги, много денег.