Ксения Чепикова - Человек, научивший мир читать [История Великой информационной революции]

Гассен регулярно отправляет Жана в Антверпен с разными поручениями. В век, когда единственным средством общения на расстоянии были письма, которые могли быть украдены, перехвачены или потеряны, самые важные дела приходилось обсуждать лично. Плантен много ездил, но нельзя быть в нескольких местах одновременно. В парижском доме Гассена для него даже специально отвели комнату, сделали стойло для лошади и склад для багажа. Оба стремились распространяться о своих делах как можно меньше: имея монополию на торговлю брабантским кружевом в Париже, они пытались как можно дольше не пускать на этот рынок конкурентов, поэтому никто не должен был знать, когда, откуда и в каком количестве прибывает к Гассену кружево. Ему даже пришлось перестроить дом, сделав незаметный подъезд для повозок с товаром и помещение, где можно было бы его спокойно распаковать и подсчитать без того, чтобы с улицы заглядывали любопытные посторонние.

В 1571 году 18-летняя Катарина вышла за Жана Гассена и переехала в Париж, передав все свои дела в Антверпене Мартине. Она не разделяла энтузиазма отца по поводу этого брака. Старшие сестры остались с мужьями в Антверпене, Мартина вела активную деловую жизнь, и даже Маргарита со временем получила возможность работать в книжной лавке. А вот во Франции замужние дамы ее положения, конечно же, не зарабатывали денег, их мир ограничивался домом и семьей, совать нос в мужской мир запрещалось. Еще за неделю до свадьбы она была бизнес-леди, много работала и путешествовала, отец ценил ее умения и деловую хватку. Она трудилась с 11 лет, и с тех пор оборот бизнеса, финансы которого ей доверили вести, достиг 24 000 гульденов. Теперь же талантливая и образованная женщина, выполнявшая работу, под силу далеко не каждому мужчине, могла выбросить в выгребную яму свои ум, знания и опыт.

У Катарины совершенно не было склонности к домашнему хозяйству – это выяснилось в первые же месяцы брака. Муж и новые родственники злились, когда она отказалась помогать дочерям Гассена по дому, добавив, что у них достаточно горничных. Они жаловались Порре, что Катарина надменная, злая, ленивая и гордая. Плантен был глубоко оскорблен. Впрочем, не столько отношением семьи Гассена к дочери. Нет, это был удар по его собственной репутации. Он пытался учить Катарину скромности и послушанию, просил ее делать все, что от нее требуют, даже по дому, не ссориться ни с кем, не кичиться своим умом и способностями. Но детское поведение Жана и его подверженность влиянию родственников выводили Катарину из себя. Жану Плантен написал письмо с отповедью: он должен вести себя по-взрослому и не позволять втягивать себя в ссоры и дрязги; решать семейные проблемы, а не жаловаться.

Несчастливый брак закончился еще более несчастливо: в 1574 году по дороге в Антверпен Жан Гассен был зарезан бандой разбойников. Катарина вернулась сначала к родителям, но оттуда сразу же отправилась в Брюссель и Мехелен – собирать заказы на кружева, заключать сделки, заканчивать торговые дела мужа. С крупной партией кружев она вернулась в Париж, где целый год вела дела отца за пятипроцентную комиссию. Она снова работала в семейном бизнесе.

Летом 1575 года она опять вышла замуж – за торговца пряностями из Антверпена Ханса Арентца. Этот брак был удачным. Ханс понимал ценность знаний и опыта своей жены и дал ей независимость, позволив заниматься торговыми делами. Они уехали во Франкфурт, затем в Кельн, оттуда в Гамбург, где и прожили много лет. Ханс не только торговал пряностями, но и был торговым представителем Плантена, продавая в Гамбурге его книги. Когда Плантен позже переехал в Лейден, туда же приехали и Катарина с Хансом. А когда он через несколько лет вернулся в Антверпен – вернулись и они. У Плантена сложились с зятем очень хорошие и сердечные отношения, а вот Катарина, похоже, отца за первый брак так и не простила: не назвала ни одного из детей его именем и больше не принимала никакого участия в его делах.

Особенно талантливой оказалась Мадлен (Магдалена), о которой Плантен писал, когда дочери было еще только 13 лет, что в будущем она сможет достичь успехов в областях, традиционно считающимися мужскими, – литературе и науке. Как и все сестры, она с детства трудилась в типографии, но отец страшился того дня, когда она станет слишком взрослой, чтобы работать рядом с мужчинами-корректорами. Мадлен, как он сам говорил, – самая умная из всех дочерей. Она очень помогала ему в «Золотом компасе», и не только с корректурами. В 10-летнем возрасте она, например, составила список иллюстраций для готовящегося к изданию Нового Завета. Плантен возлагал на нее большие надежды и в будущем видел своей заместительницей в издательстве.

В 1568 году Мадлен участвовала в подготовке Полиглотты. Она приносила Ариасу Монтано отпечатанные листы и читала вслух оригинальные тексты на латыни, греческом, арамейском, древнееврейском и сирийском, а Монтано сверял отпечатанный текст в поисках ошибок и опечаток. Впрочем, как замечал Пульманнус, читая на всех библейских языках довольно бегло, Мадлен не понимала содержания текста. Ее работа заключалась в простом сравнении букв и слов, поиске несоответствий. Действительно: сам Плантен писал, что его дочь читает на перечисленных языках, но никогда не утверждал, что она их понимает [121] Voet (1972), vol. 1, 144–145. . Однако она совершенно точно прекрасно писала по-французски и по-голландски.

Учитывая вышесказанное, довольно удивительным представляется тот факт, что глава типографии так быстро расстался с дочерью, в 1572 году в 15-летнем возрасте выдав ее замуж за 30-летнего управляющего парижским филиалом «Золотого компаса» Жиля Бэи. Это был довольно неоднозначный персонаж. Лавкой он именно управлял – вел дела и торговал, будучи подотчетен Пьеру Порре. И после многих лет эта ситуация не менялась. В своем деле он был неплох, но Плантен, видимо, никогда особенно не доверял зятю, довольно быстро разочаровавшись в его способностях. Его письма всегда начинаются простым и холодным обращением «Жиль!». Жиль не всегда мог рассчитать размер книжных заказов, был непунктуален, когда речь шла о встречах и сроках, не мог найти для тестя подходящую бумагу в Париже, был упрям при разнице во мнениях, «имел слишком большие аппетиты и постоянно все преувеличивал» [122] Письмо Жилю Бэи от 31 июля 1567 года, цитируется по Langereis (2014), note 213. .

Видимо, Плантен посчитал, что будет умнее не оставлять талантливую и честолюбивую Мадлен в «Золотом компасе» ассистенткой, а послать ее в Париж: не очень способному руководителю Жилю могла понадобиться ее помощь. Он не мог сделать незамужнюю девушку главой филиала, но выйдя за Бэи, она, по сути, получала управление в свои руки. И могла следить за тем, что делает муж. В письмах к Монтано издатель упоминает, что на этом браке настоял Пьер Порре, боявшийся, что с годами уже не сможет присматривать за филиалом, – а что будет, когда он умрет? Поэтому Плантен убедил Мадлен принять предложение, которое ей вскоре будет сделано, позволить родителям, которые хотят ей только добра, решить ее судьбу, и подчиниться их выбору [123] Письмо дочери Мадлен от 21 мая 1572 года, цитируется по Langereis (2014), note 214. . И она подчинилась, возможно, понимая свою роль и полностью разделяя планы отца.