Уилл Хант - Подземный мир. Нижние этажи цивилизации

«Я больше здесь не бываю», — проговорил он. Внутри, объяснил Умберто, воздух плотный и влажный, и с возрастом ему стало трудно дышать под землей.

Я хотел было протестовать, но мой собеседник махнул рукой. «Ступай», — решительно сказал он.

Тогда я зашел в пещеру и отправился в темноту, осторожно ступая по скользкому каменному полу. Я прошел место, где полстолетия назад Умберто разобрал кирпичную кладку и обнаружил проход. Я шел вниз и вниз, воздух вокруг меня сгущался, становился плотным от влаги, и вот у моих ног появились клубы тумана. Дойдя до главного зала, я остановился у подножия гигантской колонны, которая поднималась надо мной как древнее дерево, простирая к потолку сучковатые ветви. У подножия колонны керамические сосуды стояли точно так же, как много лет назад, когда их обнаружил Умберто. С потолка капала вода, и, стоя в темноте, прислушиваясь к мягкому звону вокруг сосудов, я почувствовал, что нахожусь перед «алтарем» из ведер где-то под Провиденсом. Я вспомнил чувство, которое молнией пронзило меня в тот день, и понял, что оно же давным-давно овладело и Умберто. Я подумал о других многочисленных жителях нашего мира, начиная с эпохи палеолита и до наших дней, которые однажды спустились в пещеру, катакомбы, гробницу или туннель и почувствовали то же самое. «Всю жизнь я была колокольчиком, — пишет Энни Диллард, — и не знала о том до той самой минуты, как меня подняли в воздух и заставили зазвенеть».

В НАС ЧТО-ТО ПОМЕРКЛО. Мы, представители западной цивилизации, очерствели и не чувствуем мир, не ощущаем связи с потаенным измерением природы, не слышим того, что Дэвид Абрам называл «песнями, кличами и жестами земли». За все эти годы, проведенные в исследованиях старинных традиций, от песенных троп австралийских аборигенов и тайных ритуалов мадленцев до «мифов о рождении» у лакота, я понял, насколько мы отошли от того, что изначально сформировало нас как людей, насколько мы отстранились от наших глубинных инстинктов и порывов. Благодаря нашей связи с подземным миром мы лучше понимаем наших предков. Во мраке пещер в нас неожиданно пробуждаются утраченные воспоминания. Наши чувства обнажаются, мы становимся уязвимыми, восприимчивыми к тихому очарованию мира, начинаем замечать работу нашего разума, которая прежде оставалась на периферии нашего восприятия. Мы вновь можем поражаться, испытывать сомнения и трепет перед миром. «Входные клапаны нашей души открыты», — пишет об этом Энн Карсон. Подземелье хранит память о грезах наших предков; оно открывает нам мир, предшествующий знанию и памяти, обращает нас, по выражению Э. Э. Каммингса, к «корню корней и ростку ростков».

Подземный мир учит нас уважать тайну. Мы живем в мире, одержимом светом: сталкиваясь с чем-то непонятным, мы первым делом направляем на это лучи прожекторов, мы хотим осмотреть на свету каждую рытвину, вывести каждое пятно темноты, словно имеем дело с грязью. Когда же мы взаимодействуем с подземным миром, наш страх перед неведомым ослабевает; мы понимаем, что не всё и не всегда должно быть явным. Побывав в пещере, мы принимаем как данность: всегда будут иметь место лакуны и слепые пятна. Начинаем мириться с тем, что мы неорганизованные, иррациональные существа, подверженные магическому мышлению, склонные мечтать и теряться в пространстве, но и осознавать, что в этом — наш величайший дар. Здесь, в подземелье, мы вспоминаем о том, что всегда знали наши предки, — о вечной мощи и красоте неназываемого и незримого.

Спуск в подземелье не был для меня паломничеством. Я не отправлялся в путешествие за священной мудростью. Однако, пробираясь сквозь темноту, я чувствовал, как мир перестраивается вокруг меня, разбирается и собирается, будто огромная фигура оригами. Вокруг нас, как я понял, больше духа, нежели материи. Поверхность, которую мы видим и трогаем каждый день, — лишь одна из модальностей существования, остальные скрыты от нас. Я ощутил весь мир так, как Стив Данкан однажды описал Нью-Йорк: гигантский организм, пульсирующий и меняющийся, и мы видим лишь его крошечную часть. Каждый пейзаж стал для меня теперь призрачным пейзажем, ибо вся его энергетика, весь его потенциал недоступны нашему восприятию. Подземный мир заставил меня понять, что не всё вокруг можно наречь именем; научил меня не бояться тени; показал способы мышления и постижения реальности, отличные от тех, к которым мы привыкли на поверхности земли. Я научился не отворачиваться от священного, а стремиться к нему, смотреть ему в лицо. Я обрел Бога, хоть и не услышал громовой глас, нисходящий с небес, — но прикоснулся к сокровенному, посетив места, величие которых мы всегда будем ощущать, даже если они навеки останутся для нас незримыми.

Сейчас, путешествуя по планете, я чувствую, как подо мной простираются не исследованные пока пустоты; я размышляю над тем, сколько вопросов остается без ответов, сколько возможностей ускользает от нас, насколько реальность сложнее, чем все наши представления о ней. И день за днем ничто не дает мне больше радости, надежды и умиротворения, чем мои исследования. Священник и эколог Томас Берри писал, что, двигаясь по жизни в поисках правды и смысла, мы «подобны музыканту, который в глубине сознания слышит тихую мелодию, — правда, недостаточно отчетливо, чтобы ее исполнить». Во мраке подземного мира я научился слышать эту тихую мелодию — и уяснил, что существует бесчисленное множество прекрасных способов, которыми ее невозможно сыграть.

Когда Данте спускается в подземный мир и проходит один круг за другим, пока не достигает ледяных берегов озера Коцит, его направляет поэт Вергилий, без которого это странствие было бы невозможным. В годы, когда я работал журналистом и писал эту книгу, мне посчастливилось встретить целый легион Вергилиев: людей, которые направляли меня сквозь неведомые ландшафты, по ночам проводили мотивационные беседы, вычитывали неаккуратные черновики и обеспечивали вспышки и приливы вдохновения. Без них эта книга никогда не была бы написана.

Спасибо исследователям, ученым и художникам, которые нашли время, чтобы провести меня по подземным объектам. Нередко то были священные места или пространства, доступ в которые ограничен. Оттер познакомил меня с тоннелем, изменившим ход моей жизни. Стив Данкан стал моим подземным сенсеем в Нью-Йорке. Рассел всегда был готов совершить очередную ночную вылазку в нижний мир. Спасибо Жилю Тома за то, что познакомил меня с парижскими катакомбами и однажды загасил под землей дымовую бомбу. Лука Куттита терпеливо учил меня, как пользоваться спусковым устройством. Прекрасные люди из лаборатории SURF и команды «Жизнь под землей» обеспечивали мою безопасность на глубине. Сина Медвежья Орлица уделила мне много времени, когда я приехал в Блэк-Хилс. Я глубоко признателен Колину Хэмлету и его семье, которые рассказали мне свою историю и накормили меня рагу из кенгуру. Крис Никола представил меня многим исследователям и терпеливо отвечал на мои многочисленные вопросы о темноте. Мария Алехандра Перес помогла мне понять особенности психологии подземного исследователя. Спасибо Роберу Бегуэну за экскурсию к бизонам. Многие ученики REVS оставили мне подсказки и крупицы информации по всему городу. Спасибо Умберто, который вместе со мной предавался воспоминаниям. И спасибо Холли Мойес — она помогла мне увидеть волшебство «темной зоны».