Джон Гай - Елизавета. Золотой век Англии

Прежде чем сесть на свое место, однако, Сесил призвал членов палаты не выносить что-либо из прозвучавшего в стенах парламента в тот день за его пределы. «Боюсь, — увещевал он, — не все из нас хранят происходящее здесь в тайне, и потому я обязан предупредить вас всех: ни одно из тех дел, которые становились достоянием широкой общественности, ничем хорошим не кончалось. При этом парламентские вопросы свободно обсуждаются на улицах! Я лично из собственного экипажа слышал, как некто в открытую просил Господа «благословить тех, кто способствует уничтожению этих монополий». В Лондоне, продолжал Сесил, орудуют злые силы, которые будут «только рады, если суверенная монархия уступит место власти народных масс» [1403] D Ewes. P. 652–653; Townshend. P. 248–252. .

Вне всякого сомнения, на самом деле эти слова принадлежали Елизавете. С самого начала парламентскую сессию сопровождали уличные протесты в Лондоне и Кенте против отправки призывников на войну с ирландцами, сеявшие в стране немалый переполох и подстегивавшие опасения королевы, что угольки разожженного Эссексом восстания все еще тлеют. Страх перед внезапным нападением на Уайтхолл даже заставил ее начать носить с собой меч в стенах дворца [1404] The Letters and Epigrams of Sir John Harington. N. E. McClure (ed.). Philadelphia, 1930. P. 90. . Теперь же ей впервые в жизни пришлось склониться перед общественным мнением и держать перед парламентом ответ за собственные деяния и поступки своих придворных и министров в той сфере жизни, контроль над которой, как королева искренне верила, должен был оставаться исключительно ее прерогативой.

Однако не все еще было потеряно. Елизавета планировала разобраться с жалобами палаты общин, приложив для этого минимум усилий. Ни позволять членам парламента требовать пересмотра условий монополий, ни тем более прекращать выдачу грантов она не собиралась.

Официальное заявление королевы, опубликованное тремя днями спустя, упраздняло двенадцать наиболее ненавистных ее подданным монополий, в том числе монополии на крахмал, соль, уксус, горшки и бутылки, заготовку китового жира, а также засолку и консервацию рыбы. Все остальные монополии, однако, оставались в силе и продолжали действовать на прежних условиях. Кроме того, как и обещал Сесил, Елизавета велела впредь не направлять кому бы то ни было «письма о содействии». При этом королева оставила за собой исключительное право на дальнейшую выдачу любых грантов, какие она посчитает нужным. В случае же, если кто-либо решит «в нарушение закона или в подстрекательских целях» вновь воспротивиться этому, она готова своей властью призвать такого человека к ответу по всей строгости закона. Иными словами — устроить над смутьяном показательный суд в Звездной палате [1405] TRP, III, no. 812. .

После публикации заявления королевы палата общин приняла решение направить к ней спикера в сопровождении десятка парламентариев с благодарностью за то, что она выслушала их жалобы. Сесил объявил, что делегация будет принята во второй половине дня в понедельник 30 ноября. Елизавета также добавила, что «ежели делегаты пожелают явиться в количестве сорока, пятидесяти или даже сотни человек, Мы рады будем приветствовать каждого из них» [1406] Townshend. P. 259. .

Елизавета обеими руками ухватилась за представившуюся возможность, вознамерившись выступить перед посланниками с речью, которую будут помнить не только они сами, но и их дети и внуки. Этой речью она надеялась не только усмирить охватившие страну волнения: более всего Елизавету беспокоило то, что палата общин до сих пор не выделила ей той денежной суммы, которая была ей так нужна. Если она хотела склонить делегатов на свою сторону, ей необходимо было совершенно покорить их своей речью. Сама идея заискивания перед парламентом крайне претила ей, и все же другого выбора у королевы не оставалось.

Елизавета уделила некоторое время подготовке черновика планируемого выступления, а затем отправила рукопись сэру Генри Сэвилу, ректору Итонского колледжа, под началом которого когда-то занималась изучением ряда греческих текстов [1407] BL, Lansdowne MS94, fo. 123; Letters Relating to the Family of Beaumont of Whitley, Yorkshire, from the Fifteenth to the Seventeenth Centuries. W. D. Macray (ed.). London, 1884. P. 10; Hartley, III. P. 250; Neale. Elizabeth I and Her Parliaments. II. P. 392–393, 427–428. . В понедельник примерно в три часа пополудни в зале заседаний Совета в Уайтхолле столпилось около восьмидесяти делегатов палаты общин. От их имени выступил спикер палаты, который, трижды подобострастно поклонившись Елизавете, начал свою благодарственную речь следующими словами: «Ваше Величество, дабы выразить Вам свою глубочайшую признательность, сегодня в этом зале собралась не десятая часть парламентариев, посланных с благодарностями от остальных, не пожелавших выразить их лично, но все парламентарии до единого… Любой из нас готов пасть ниц к ногам Вашего Величества» [1408] D Ewes. P. 658–659. .

На это Елизавета ответила речью, которая позднее будет названа ее биографами «Золотой речью». Текст ее выступления в изложении различных авторов значительно отличается. В отличие от речи в Тилбери, которая в разных источниках передается более-менее одинаково, «Золотая речь» дошла до нас по меньшей мере в семи кардинально различающихся редакциях, три из которых датируются XVII веком. Один из вариантов был напечатан в 1628 году в разгар конфликта между парламентом и Карлом I, связанного с «петицией о праве», и использовался парламентариями для обоснования того, что правитель должен считаться с требованиями парламента. Другой, предположительно, был обнаружен в 1642 году в кабинете Уильяма Делла, служившего в то время секретарем у архиепископа Лода [1409] Hartley, III. P. 288–291, 294–297; Queene Elizabeth s Speech to Her Last Parliament. London, 1628. sigs. A2–[[4]]. . Наконец, третья версия этой речи — версия, представленная в Кэмденовых «Анналах». Однако она, хоть автор и представляет ее как подлинную стенографическую запись выступления королевы, от начала и до конца является его собственной выдумкой [1410] Camden. P. 635–636. .

Наилучшее представление о том, что произнесла королева на самом деле, нам может дать написанный ее рукой черновик [1411] BL, Lansdowne MS94, fo. 123. См. также Hartley, III. P. 292–293. . Елизавете он настолько понравился, что после выступления перед парламентариями она даже решила отправить его своему официальному типографу Роберту Баркеру, который вскоре напечатал его в виде листовок, украшенных королевским гербом [1412] SP 12/282, no. 67 представляется нам пробным оттиском Сесила. Непонятно, является ли напечатанная речь так называемой Золотой речью или той, что Елизавета произнесла в конце заседания. См.: SP 12/283, no. 48; Neale. Elizabeth I and Her Parliaments, II. P. 392. . В пояснении к листовкам утверждалось, что речь была «записана неким Э. Б. настолько дословно, насколько сие представлялось возможным» [1413] SP 12/282, no. 67; Hartley, III. P. 292–293. . Однако это вряд ли что-то доказывает — в те времена печатники прибегали к подобным приемам весьма часто, а потому «некий Э. Б.», вполне вероятно, никогда не существовал. Единственным членом палаты общин с такими инициалами был Энтони Блэгрейв, малоизвестный землевладелец, выступавший представителем от Рединга [1414] Все ли экземпляры несли королевский герб — вопрос открытый (SP 12/287, no. 67– точно). .