Джон Гай - Елизавета. Золотой век Англии

Затем — как в настоящей греческой трагедии — беды следовали одна за другой. Испанские войска захватили Эперне на левом берегу Марны, закрепившись на стратегически важном рубеже. Отчаявшись вернуть город, Генрих IV поздно вечером решил выехать на разведку вдоль противоположного берега реки. Несмотря на то что приказа такого не было, Бирон последовал за ним. Пушечный залп из осажденного города навсегда лишил короля Франции одного из его лучших маршалов. Это был «тяжелейший удар из тех, что мне приходилось переживать», — писал Генрих Елизавете [670] SP 78/28, fo. 234; LASPF, 1592–1593, nos. 215, 217, 219. .

Весь следующий год отношения между ними были омрачены взаимным недоверием. Елизавета казалась Генриху вздорной, скупой и малодушной, она же боялась, что он никогда не выплатит свои долги. Уже тогда она подозревала, что, отвоевав себе страну и победив Лигу, он сдержит обещание, данное умирающему Генриху III, и отступится от кальвинизма.

Тем не менее она оказывала своему союзнику внешние знаки внимания: подарила свой миниатюрный портрет кисти Николаса Хиллиарда, а также шарф, якобы вышитый ее собственными руками. Он же в ответ послал королеве африканского слона, который пополнил ее тауэрский зверинец, в котором уже обитали львы, тигры и дикобраз. Слон, впрочем, оказался недешевым удовольствием: одна только кормежка обходилась в 150 фунтов в год. В итоге Елизавета вернула слона его фламандскому хозяину с тем, что он берет на себя все расходы по его содержанию, но также забирает и всю прибыль от демонстрации животного публике [671] LASPF, 1591–1592, no. 672; LASPF, 1592–1593, nos. 175, 512, 517–518; A. Keay. The Elizabethan Tower of London. London, 2001. P. 27–28. .

К весне 1593 года Елизавете оставалось лишь наблюдать со стороны, как ситуация во Франции выходит из-под ее контроля. Обширные территории в Нормандии и вокруг Парижа были разорены армиями обеих воюющих сторон. Устав от голода и непрекращающихся крестьянских восстаний, подданные Генриха мечтали о скорейшем завершении гражданской войны и воцарении мира [672] J. H. Salmon. Society in Crisis: France in the Sixteenth Century. London, 1975. P. 276–306; M. P. Holt. The French Wars of Religion, 1562–1629. Cambridge, 2005 (2nd edn). P. 123–152. .

Филипп II не мог не воспользоваться представившейся возможностью. Впервые он напрямую вмешался в политику Франции, дерзновенно посватав инфанту за старшего сына убитого герцога де Гиза. По его замыслу, Генеральные штаты должны были выбрать их королем и королевой Франции, Генрих же — как и Елизавета — будет объявлен еретиком и узурпатором [673] LASPF, 1592–1593, no. 458; Holt. French Wars of Religion. P. 151; Salmon. Society in Crisis. P. 268–270; Wernham. After the Armada. P. 488–492. .

Генрих решил, что с него довольно. И он видел выход из положения. В воскресенье 15 июля 1593 года, в День святого Свитуна, он торжественно отрекся от протестантизма в аббатстве Сен-Дени, которое в течение восьми столетий служило усыпальницей французских монархов. Весь в белом со свечой в руке он встал на колени у входа в хоры, откуда был сопровожден до главного алтаря архиепископом Буржа. Там он поклялся, что отныне будет жить и умрет в католической вере, после чего посетил мессу. Об обращении короля парижанам возвестил огромный костер, специально разожженный на холме Монмартр, а король объявил католическую церковь единственной истинной Церковью Божьей [674] LASPF, 1593–1594, nos. 380–381. . Однако Генрих позаботился о своих многолетних соратниках, приказав дворянам-католикам подписать специальный документ, согласно которому они не станут поднимать оружие против гугенотов. Да, многие по обе стороны религиозного раскола сочли его беспринципным, приписав ему фразу «Париж стоит мессы», после его обращения значительная часть умеренных французских католиков перестали поддерживать Лигу [675] Wernham. After the Armada, P. 491; Holt. French Wars of Religion. P. 151–152; M. Wolfe. Protestant Reactions to the Conversion of Henry IV // Changing Identities in Early Modern France. M. Wolfe (ed.). Durham, NC, 1996. P. 379. .

Более года Лоренцо Гвиччардини, главный советник великого герцога Тосканского Фердинандо Медичи, намекал Елизавете на то, что рано или поздно ее союзник перейдет в католичество. Сам набожный католик, но ярый противник Испании, великий герцог Тосканский намеревался выдать свою дочь или племянницу за короля Франции с щедрым приданым в 4 млн золотых и 600 000 крон в год [676] SP 98/1, fo. 83; LASPF, 1592–1593, no. 630. . Еще за девять месяцев до торжественной церемонии в Сен-Дени Елизавета предостерегала Генриха от вероотступничества: «Коль скоро взор правителя не устремлен на Царя царей, то как может ждать он успеха и незыблемости в своих делах?» [677] SP 78/29, fo. 182.

Несмотря на эти предупреждения, переход французского короля в католичество явился для Елизаветы внезапной и тяжелой личной потерей. Разгром Армады она воспринимала как знак того, что Бог на ее стороне, и вот отступничество Генриха разрушало твердость ее веры. В течение нескольких месяцев она отказывалась верить в произошедшее и была сильно потрясена. Ah quelles douleurs! O quels regrets! (Какое несчатье! Какой ужас!) — восклицала она на французском. Она послала Генриху гневное письмо, в котором назвала его поступок предательством самого Бога:

Возможно ли, чтобы какое-либо земное благо заставило нас позабыть страх перед Господом? Можно ли, пребывая в своем уме, ожидать чего-либо хорошего от поступка столь чудовищного? Он, хранивший тебя все эти годы, позволит ли Он тебе отойти? О, как опасно совершать зло, пытаясь обратить его во благо! Я все еще надеюсь, что ум твой отрезвеет и ты примешь еще одно важное решение [678] EAC, P. 165–166; ECW. P. 370–371 (в переводе я сделал лишь одно незначительное исправление); HMC, Hatfield MSS, IV, P. 343. .

Спустя три месяца королева отозвала все свои войска с севера Франции, заявив, что союзники подло предали ее. Однако Бёрли внес некоторые поправки в ее приказы. Возвратиться надлежало только больным и раненым. Здоровым солдатам, оставшимся в Бретани, предстояло сражаться с новоприбывшими в Блаве испанскими войсками, а те, кто находился в Нормандии, были сначала переброшены в порт Сануидж в графстве Кент, а затем под строгим надзором отправлены в Остенде для усиления английского присутствия в Нидерландах [679] SP 12/246, no. 4; SP 15/32, fos. 181–182; LASPF, 1593–1594, nos. 214–223, 251–277; Wernham. After the Armada. P. 499–513. .

Вся французская кампания очень огорчила Елизавету. В 1588 году, когда надежды на мир были разрушены, а испанская Армада уже направлялась к берегам ее страны, она поступила мудро, предоставив адмиралу Говарду и сэру Фрэнсису Дрейку свободу действий. Эссекс же не был подобным им блестящим военачальником, и она никогда не доверяла ему, пытаясь управлять им на расстоянии. Но в этом и состояла ее ошибка. При огромных расходах на военную кампанию (100 000, или — в пересчете на современные деньги — 100 млн фунтов) ожидаемого контроля не было и в помине [680] LASPF, 1592–1593, no. 494. .