Александр Андреев - Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого

Максим в очередной раз имитировал заезд в Хмельницкий. На самом деле он ехал в те самые прекрасные Самчики, до которых от Любара было всего тридцать пять километров. В великолепном имении он хотел если не отдохнуть, то хотя бы немного прийти в себя и спокойно, не на бегу, подумать. Неожиданная встреча с депутатом-шпионом Гривной в Межигорье сломала продуманный до мелочей план по спасению ларца с историческими манускриптами великого гетмана. Теперь было совершенно невозможно сделать вид, что он потерялся случайно, избежав этим объявления в розыск, после чего, засветившись ненадолго на час там и сям, серой тенью уйти на юг, на побережье Черного моря, где у Максима была куча знакомых контрабандистов, способных переправить его куда и с чем угодно, а затем он бы мог безопасно обнародовать уникальные документы 1654 года. Сейчас московскому историку приходилось делать огромный крюк по стране, чтобы не быть перехваченным там, где его точно ждали, и постоянно выкидывать для Гривны и Барыло бесконечные коники, на которые московский историк был большой мастер.

Новый план спасения от загребущих лап ребят из Самой Верхней Рады ларца гетмана, клейнод войска Запорожского и золота поляны Молний, в котором важную роль играли отлично знакомые ему Карпаты с их древней мистической силой, был почти готов. В Самчиках Максим хотел его доработать, при этом не отключая украинский телефон. Он уже дважды повторился, а этого делать было нельзя, иначе его примитивно просчитают. Разгаданная, как надеялся историк, загадка поляны Молний с горой золота этой нервотрепки, конечно, стоила, но теперь за нее приходилось платить. Историк чувствовал, что начал переигрывать, и необходим прямой контакт с погоней, который он хотел устроить в областном центре Хмельницком, где у него было эффектное и непонятное для непосвященных место ухода от преследования у старого трамвайного депо. Сделать это Максим хотел после передышки в Самчиках. Не тут-то было.

В половине шестого утра Максим вышел из машины на хорошо знакомой ему красивой остановке у Самчиков и не спеша поднялся к имению, думая, выключать ли в очередной раз украинский телефон. Ему очень хотелось спать, а еще больше принять душ и хотя бы пару часов посидеть в удобном кресле и подумать. На улицах Самчиков было темно и по-мартовски промозгло. Заселяться в такую рань на квартиру, да еще совсем ненадолго, Максим, конечно, не собирался. Он вошел в ворота имения-красавца, от которых начинался очень элегантный смешанный пейзажно-классический парк, два столетия назад устроенный знаменитым ирландским садовых дел мастером. Историку вдруг очень захотелось прогуляться по готической аллее американских лип, в конце которой исполнялись желания, но он не стал этого делать. Максим чувствовал, что у него оставалось не так много времени до прибытия погони, и тратить его на удовольствия было нельзя.

Дворец располагался в ста метрах слева от ворот, но идти туда было незачем. За пустым после всегда снежной на Украине зимы цветником стояли построенные в начале XVIII века экономия-ледник, со вторым неисследованным подземным ходом, и мощная квадратная двухъярусная башня, недавно отреставрированная на деньги самой знаменитой украинской женщины-политика. В башне работала выставка декоративно-художественного искусства и старинных предметов, а на первом ярусе дежурил ночной сторож, с которым Максим в прошлый приезд успел немного поговорить о поместье.

Из большой кирпичной трубы на крыше башни в черном рассветном небе валил белый дым, и Максим, открыв незапертую дверь, вошел в тепло. Сторож Николай, очень разумный человек, знающий историю украинского казачества почти так же, как Максим, только что вернувшийся с очередного обхода, подкладывал аккуратные поленья в небольшую печку с чайником наверху. Привыкший к неожиданностям сторож обрадовался приходу незваного гостя, с которым можно было интересно поговорить в оставшееся до окончания дежурства время. Историк попросил разрешения выпить предложенный чай на втором ярусе у окна, из которого открывался красивый вид на старинное местечко, а главное, в лунном свете, периодически пробивавшемся сквозь тучи, был хорошо виден поворот к Самчикам с трассы Житомир — Хмельницкий, по которому недавно прошел сам Максим.

Поговорив несколько минут со сторожем и успев выпить большую чашку ароматного чая с травами, историк уже хотел спуститься вниз и посидеть в кресле у теплой печки, но внезапно чувство приближающейся опасности накрыло его с головой. Интуиция, полученная от владевшего даром гипноза деда, никогда не подводила Максима, относившегося к предчувствиям очень внимательно.

Разорвав утреннюю тьму ярким светом фар, две машины с житомирской и две с хмельницкой стороны почти одновременно вынеслись на поворот. Максим, уже стоявший на лестнице, сразу понял, что эти четыре автомобиля едут за ним, используя технические средства слежения за его украинским телефоном. Судя по тому, что его ждали сразу в двух областных центрах, Гривна начал ловить его всерьез. До прибытия погони оставалось минут пять, и Максим, выключив телефон, потратил минуту на определение пути отхода. Уходить через парк к Случи было нельзя. Пока он выберется на пустую проселочную дорогу до Киселей, усталого как собака историка догонят за милую душу. Попросить сторожа открыть господский дом и уйти через известный всем подземный ход из Японского кабинета также было невозможно — его легко догнали бы и там. Оставался только один, самый опасный вариант.

Максим попросил Николая подняться, показал на глазах приближающиеся огни и прямо сказал, что за ним гонятся люди из Самой Верхней Рады, чтобы любой ценой узнать тайну архива Богдана Хмельницкого. Сторож, как и все настоящие украинцы, на дух не переносил депутатов, занимавшихся чем угодно, но только не улучшением жизни избравшего их народа. Николай, сказав, что архив гетмана продадут черт знает куда, тут же предложил Максиму спрятаться в подвале башни. Историк, ответив, что там его точно найдут, быстро объяснил, что уйти из Самчиков он может только через второй подземный ход, начинающийся из ледника. Они быстро вышли из башни, подбежали к стоявшему в десяти метрах каменному леднику, и Николай открыл большой висячий замок на его двери. Зайдя внутрь, Максим тут же повернул направо и раскрыл небольшое окно, выходившее на дворец. Затем сторож и историк быстро спустились в подвал и подошли к двери подземного хода, ключи от которой были только у главной хранительницы дома-музея. Ни слова не говоря, Николай без особого труда вытащил из прогнившего дверного косяка скобу, на которой висел замок, и аккуратно открыл изъеденную жучком дверь.