Павел Брянцев - Литовское государство [От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке] [litres]

Таким образом, первый избирательный король в Речи Посполитой, по прекращении в ней династии Ягеллонов, был Генрих Анжуйский из Франции.

18 февраля 1574 г. Генрих прибыл в Краков, 21-го же числа того же месяца короновался. Но положение его в Польше было очень комично: не имея никакой власти в государстве, его избравшем, и притом не зная ни польского, ни латинского языка и плохо объясняясь по-итальянски, Генрих решительно не знал, что делать и куда девать время. На сеймах он сидел как немой. Промучившись четыре месяца в Польше, где ему решительно все пришлось не по вкусу, он рад был, что нашел случай уехать из этого государства: в Париже умер бездетный брат его Карл IX, и Генрих решился ехать в Париж, чтобы там занять престол. Но когда он объявил об этом сенаторам, то те сказали ему, чтобы он собрал сейм и испросил у него отпуск. Это так не понравилось Генриху, что он решился тайно бежать из Кракова; свое намерение он и привел в исполнение ночью 18 июля. За ним бросились в погоню, догнали, стали просить вернуться назад, даже падали на колени, но Генрих остался непреклонен; он обещался только, если обстоятельства позволят, вернуться назад, но не вернулся. Таков был конец царствования первого избранного короля в Речи Посполитой.

Избрание его на престол; биографические сведения о нем.Спустя несколько времени после бегства Генриха поляки созвали сейм и приступили к новым выборам [229]. В это время в Речи Посполитой составилась сильная партия в пользу кандидатуры на литовско-польский престол самого московского царя. Во главе этой партии стоял самый влиятельный человек всего соединенного королевства, примас католической церкви, гнезненский архиепископ Уханский. Он сносился с царем и научил его, как добиться польско-литовской короны: побольше прислать сеймовым членам денег и дорогих подарков; по мнению Уханского, это было самое радикальное средство для достижения престола Речи Посполитой. Но Иоанн Васильевич и теперь ничего не предпринял для достижения польско-литовского престола, а между тем в Польше и Литве образовалась новая, более сильная партия в пользу семиградского князя Стефана Батория, который в марте 1576 г. и был действительно избран на престол Речи Посполитой. 18 апреля Стефан Баторий прибыл в Краков, где, принесши установленную присягу на ограничение собственной власти, немедленно короновался.

Стефан Баторий был один из замечательных людей своего времени и едва ли не лучше всех государей в Речи Посполитой, бывших после династии Ягеллонов. Он родился 25 сентября 1532 г. в Венгрии от благородных, но бедных родителей. Воспитание получил для того времени превосходное. Он сначала служил при венгерском короле Фердинанде и сопутствовал дочери его Екатерине в Италию, вступившей там в брак с герцогом Гонзаго, а затем бывшей вторым браком за польским королем Сигизмундом-Августом. Потом он был послом от венгерского короля Иоанна-Сигизмунда Запольского при германском императоре Максимилиане II;а по случаю возникновения неудовольствий между императором и венгерским королем Баторий попал в тюрьму и три года высидел в ней. Говорят, что это время Стефан Баторий употребил на чтение древних авторов, преимущественно исторических; записки Юлия Цезаря он знал на память. По смерти венгерского короля Иоанна-Сигизмунда Баторий был выпущен из тюрьмы. Пред избранием в польские короли был семиградским воеводою.

До вступления на польский престол Стефан Баторий известен был своими высокими личными достоинствами, именно: глубоким политическим умом, твердостью характера, военными дарованиями и выдающимися административными способностями.

Относительно религии Стефан Баторий – католик от рождения. Правда, почти все историки, как русские, так и польские, говорят, что Баторий до вступления на польский престол был протестантом; но это благодаря открытию новых источников в настоящее время оказывается несправедливым. «Теперь, – говорит профессор Любович, – уже достоверно известно, что все рассказы о том, будто Баторий был протестант до принятия польской короны, принадлежат к области басен».

Отношение Батория к иезуитам; преобразование виленской иезуитской коллегии в академию; характер воспитательной деятельности иезуитов.Новый польский король отличался глубокою набожностию; по донесению папских нунциев Калигари и Болонетти, он каждый день бывал в костеле и подолгу молился в нем. Сделавшись королем, Баторий немедленно приблизил к себе иезуитов и потом так их полюбил, что часто говорил своим друзьям: «Если бы я не был королем, то был бы иезуитом». Двух из них, самых умных и даровитых, Петра Скаргу и Антония Пассевина, он сделал главными своими советниками; первый был у него духовником и придворным проповедником, а второй – составителем дипломатических актов [230].

По просьбе сих двух любимцев Баторий в 1578 г. преобразовал виленскую иезуитскую коллегию в академию, со всеми правами и привилегиями западных университетов, то есть академии предоставлено было право раздавать дипломы на ученые степени: бакалавра, магистра и доктора, причем виленский католический епископ назначен был покровителем академии, а ректором – Петр Скарга.

В 1586 г. академия имела у себя 54 профессора и более 700 учеников. При академии была бурса, или конвикт, для бедных воспитанников; тут они пользовались даровым помещением, столом, а нередко и одеждою. Виленская академия разделялась на 7 классов и обнимала все ступени школьного образования, начиная с низших. Преподавание велось на латинском языке; главными предметами обучения были латынь, схоластическая риторика и богословие; медицинские, естественные и математические науки в академии не преподавались. Обучение по-прежнему совершалось бесплатно; но это, впрочем, так казалось: иезуиты получали с воспитанников натурою в десять раз больше того, что следовало бы деньгами. Система и направление иезуитского воспитания в этой академии, как и везде, не отличались и не могли отличаться благотворным влиянием на юношество: они до крайности суживали круг понятий воспитанников, убивали в них всякое самостоятельное развитие мысли и заковывали ее в цепи рабства. Подчиняя не только внешние поступки, но и самые душевные расположения молодых сердец постоянному и строгому контролю, иезуиты убивали в своих питомцах энергию воли в самом зародыше, а грубыми и унизительными наказаниями притупляли благородные чувства. Все науки преподавались в сухих схоластических формах. Притом все науки направлялись к одной цели: покорности папе и католичеству. Желая скорее и решительнее достигнуть предположенной цели, иезуиты нередко самым бесцеремонным образом искажали факты известной науки [231]. Больше всего в этом отношении выпадало на историю. Они даже отучали воспитанников от родного языка, заменяя его латинским. Воспитывая в юношестве любовь к папе и к католичеству и в то же время ненависть к другим исповеданиям, иезуиты доводили своих воспитанников академии до того, что те впоследствии становились для диссидентов не лучше татарских полчищ, особенно для православных.