Павел Брянцев - Литовское государство [От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке] [litres]

Первый из польских королей, обративший внимание на малороссийских казаков и оценивший их значение, был Стефан Баторий. Как умный человек, Баторий видел, что казаки составляют могучую и грозную силу, но только чуждую Польше, как державе католической; он видел также, что казаки составляют оплот русской народности и православия и в то же время служат главным препятствием к окончательному слиянию Литовского государства с Польским. Поэтому Баторий решился ослабить силу казаков и мало-помалу довести их до уничтожения. Приступая к выполнению этой цели, Стефан Баторий начал дело осторожно и стал употреблять для сего меры внешне благоприятные казакам.

В это время малороссийские казаки избрали себе кошевым, или атаманом (гетманом), некоего Феодора Богданку. Баторий, узнав об этом, как бы в знак милости и благосклонности своей, послал ему булаву, печать с изображением воина, знамя с королевским гербом и подтверждение в этом избрании. Затем он приказал записать в особые списки (реестры) 6000 казаков и назначить им жалованье по одному червонцу в год и по тулупу; но при этом король заявил, чтобы эти реестровые казаки исполняли пограничную службу и в случае надобности являлись бы к нему по первому требованию. Действуя таким образом по отношению к казакам, Стефан Баторий хотел показать им, что считает их своими подданными и имеет право верховного начальства над ними.

Учреждением в казацком сословии реестровых казаков польский король думал совершить разъединение между казаками, именно: поступая так, Баторий имел в виду, чтобы со временем только эти 6000 лиц, записанные в реестр, остались казаками, а все остальные мало-помалу перешли бы в сословие посполитых, то есть наравне с другими подпали бы под власть дворян (панов). Но кроме этого, сим учреждением Баторий думал достигнуть еще и того, чтобы и эти 6000 реестровых казаков, получая жалованье, как солдаты, и подчиняясь распоряжениям главнокомандующего польскими войсками, со временем сделались бы одним из отделов польской армии. План уничтожения казаков задуман был, очевидно, ловко и хитро, но он не привел к желанной цели. Правда, Богданко принял подарки и поблагодарил за них короля, но не подчинился ему: в том же году он, не спрашиваясь у Батория, начал войну с Турцией. Преемник его Ган Подкова овладел Молдавией, которая была в зависимости от Турции. Оттоманская Порта, считая казаков подданными Польши, просила сию последнюю усмирить Подкову, в противном случае грозила войною самой Речи Посполитой. Баторий, не имея достаточных средств для того, чтобы открытою силою заставить Подкову смириться, приказал тайно, хитростию, схватить его и казнить. После Подковы казаки выбрали гетманом друга его Шахта и начали мстить за Подкову. Вот с этого-то времени и началась столетняя борьба южнорусских жителей с поляками, к которой принадлежит и знаменитая эпоха Хмельницкого.

Шахт первый подал мысль посредством казаков защищать в Речи Посполитой русскую народность и православие от польских притеснений. Он не только принудил поляков выдать ему дочь, имущество и тело казненного Подковы, но и беспощадно выгонял шляхтичей, поселившихся в Подолье со времен Люблинской унии. Баторий хотел за это истребить всех казаков, но не успел, так как скоро умер. Говорят, перед смертию он сказал следующие знаменательные слова: «Бродяги эти, казаки, когда-нибудь большое зло принесут Польше» – и не ошибся.

Со времен Батория польское правительство уже постоянно назначало казакам в Украйну своего коронного гетмана, но казаки иногда признавали его власть, а иногда нет. Нередко гетман, выбранный в Малороссии, был вместе гетманом и Запорожья, а случалось и наоборот.

После Стефана Батория между домовитыми казаками и запорожскими (голутвенными) установилась полная солидарность: все, что только, бывало, польское правительство предпринимало в У крайне вредного относительно русской народности и православия, немедленно отзывалось в Запорожье и приводило его в страшное брожение.

К учреждениям и распоряжениям Стефана Батория, специально относящимся к Литовскому государству, принадлежит учреждение «Главного литовского трибунала».

Главный литовский трибунал учрежден был в 1581 г. Это был высший апелляционный суд, определения которого имели силу сеймовых постановлений и отменять которые не в праве был и сам король. Члены трибунала избираемы были на частных сеймах (сеймиках), по одному из каждого воеводства, земли и повета, на один год. Председательствовал в нем маршалок, которого выбирали сами члены трибунала. Заседания его (коденции) происходили в Вильне, Минске и Новогрудке. В Вильне заседания происходили ежегодно. Они обыкновенно начинались с Фоминой недели и продолжались 20 недель. В Минске же и Новогрудке – через год (один год в Минске, а другой в Новогрудке). В этих городах начинались они обыкновенно сейчас после виленских заседаний и продолжались также 20 недель [238].

Стефан Баторий царствовал всего 11 лет; умер 12 декабря 1586 г., в г. Гродне. Он был роста среднего, сложения крепкого, цвет лица имел темный, волосы черные. За несколько дней до смерти Баторий послал послов в Рим к папе Сиксту V просить денег для борьбы с Москвою. Папа денег не дал, да и послы, вернувшись в Польшу, уже не застали короля в живых.

Стефан Баторий умер, как мы сейчас сказали, в декабре 1586 г., а в следующем году в Речи Посполитой приступили к выбору нового короля. При этом избрании составились три партии: первая, под предводительством панов Зборовских, желала избрания на польско-литовский престол эрцгерцога Максимилиана, брата императора германского Рудольфа; вторая, во главе которой стоял гетман и канцлер польский Замойский, склонялась к выбору внука Густава Вазы, сына шведского короля Иоанна III, Сигизмунда; третья, состоявшая по большей части из литовско-русских дворян, желала видеть на престоле Речи Посполитой московского царя Феодора Иоанновича. Летом того же года московско-русская партия по этому поводу сносилась с Борисом Годуновым, а осенью по сему же делу в Польшу прибыли московские послы. От имени царя они заявили литовско-русской партии, что Феодор Иоаннович согласен на их предложение касательно принятия польской короны, и при этом прибавили, что московский царь, если только будет выбран на польский престол, даст всему дворянству Речи Посполитой большие привилегии. Литовско-русская партия благодарила послов за извещение и очень была довольна тем, что русский царь не отказывается от польской короны. Но чтобы окончательно упрочить успех избрания на польский престол Феодора, литовско-русская партия попросила 200 000 рублей, надеясь этими деньгами склонить на свою сторону остальные две партии. Но у послов денег не было. Несмотря на это, на избирательном сейме (элекционном) большинство депутатов заявили себя на стороне московского царя; когда выставили три значка кандидатов: австрийского эрцгерцога Максимилиана – шляпу немецкую, шведского принца – модель сельди и русского царя – модель наподобие шапки Мономаха, то под последним значком оказалось больше всего избирательных голосов. Выбрали 15 человек депутатов для переговоров с московскими послами. Депутаты предложили следующие условия: чтобы царь немедленно принял католичество, короновался в Кракове от гнезненского архиепископа и в титуле своем ставил Польшу выше Москвы. Послы на все это отказали наотрез. Затем депутаты потребовали 100 000 рублей; послы и этого не могли исполнить, так как при них и 100 000 не оказалось; они обещались после выслать, когда вернутся в Москву, но депутаты не могли ждать. Этим дело и кончилось. Поляки и литовцы произвели новые выборы и на этот раз выбрали Сигизмунда, шведского королевича, то есть такого человека, какого Москва менее всего желала. Московские послы, ездившие в Польшу хлопотать об избрании на польско-литовский престол Феодора Иоанновича, успели только в том, что продолжили перемирие на 15 лет.