Павел Брянцев - Литовское государство [От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке] [litres]

5 февраля 1637 г. Иосиф-Вельямин Рутский умер в Дермоне. После него униатских митрополитов было 13. Все они более или менее отличались миролюбивым направлением по отношению к православным, за исключением двух: Киприана Жоховского и Иасафа Смигоржевского.

Переход православных дворян в католичество.13 февраля 1608 г. скончался знаменитый защитник православия князь Константин Константинович Острожский. Он умер на 82-м году своей жизни и погребен в острожской замковой Богоявленской церкви. Смерть Острожского была невознаградимою потерею для православных. По своей пламенной любви к вере отцов и по своему высокому положению на государственной службе, а также знатности, богатству, связям и личным заслугам князь Константин Константинович был самым могущественным покровителем православной церкви в Речи Посполитой и главным руководителем в борьбе с униею и латинством за нее. Это сознавали как сами православные, так и католики с униатами; последние думали, что если бы князь Острожский перешел в унию или в латинство, то все русские дворяне, и духовенство, и народ последовали бы за ним: так велико было значение его в Западно-Русском крае. И действительно, нельзя не согласиться, что если бы Острожский не стал твердо на защиту православия, то успехи унии и католичества в его время были бы быстрее и решительнее. Это и подтвердилось скоро после его смерти. В самом деле, лишь только могучий князь сошел в могилу, как русские дворяне один за другим стали переходить то в унию, то в католичество, но особенно в последнее. По свидетельству современников, в это время в латинство перешли самые знаменитые и древние фамилии: князей Острожских [272], Слуцких, Засловских, Сангушек, Пронских, Рожинских, Соломерецких, Головчинских, Вишневецких, Крашинских, Масальских, Горских, Соколинских, Лукомских, Ходкевичей, Глебовичей, Кишок, Сапег, Дорогостойских, Хмелецких, Войков, Воловичей, Зеновичей, Тышкевичей, Пацей, Скуминов, Корсаков, Гойских, Семашков, Гулевичей, Ярмолинских, Чолганских, Калиновских, Кирдей, Загоровских, Мелешков, Болвитинов, Павловичей, Сосновских и Поцеев.

Таким образом, мы видим, что уже в начале XVII в. почти все, за весьма малым исключением, православное дворянство отступило от веры и народности. В 1632 г. киевский митрополит Исаия Копинский писал московскому патриарху Филарету: «Благочестивых князей нет, благородных вельмож оскуде; все от восточного православия на запад уклонившася; едва кто уже от худых и неглавных при благочестии и православной вере обретается».

Кто же остался верен православию? «Худые и неславные», как говорит киевский митрополит, то есть остался верным православию простой народ – сельское население (крестьяне) и отчасти городское. Но зато сколько мучений и истязаний пришлось ему вытерпеть за это!

Положение простого православного населения, особенно крестьян, в областях бывшего Литовского государства после введения унии.Тяжело было положение в Речи Посполитой вообще всякого лица нешляхетского рода, но особенно оно безотрадно было тех лиц, которые находились под владычеством польских панов в качестве крепостных: польскому помещику представлялась полная власть над своими подданными: он имел право казнить их смертию, не давая в этом никому и никакого ответа. Даже всякий шляхтич, убивший простолюдина, по большей части оставался без всякого наказания, потому что для обвинения его требовалось представить доказательства, обставленные такого рода формальностями, которые почти невозможно было исполнить. Польские паны смотрели на своих крестьян как на рабочий скот и называли их «быдлом». Это «быдло» они так обирали, что оставляли ему из всего им приобретенного столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с голоду. Иезуит Скарга, известный враг православия и русской народности, говорил, что на всем земном шаре не найдется государства, где бы так обходились с земледельцами (крестьянами), как в Польше: «Владельцы, или паны, не только отнимали у бедного холопа все, что он зарабатывал, но и убивали его самого, когда хотели и как хотели, и никто им за это не говорил дурного слова». Другой современник – поляк Старопольский – говорит: «У нас много толкуют о турецком рабстве; но это касается только военнопленных, а не тех, которые, живя под турецкою властью, занимаются земледелием и торговлею. Они, заплативши годовую дань, свободны, как у нас не свободен ни один шляхтич. В Турции никакой паша не может последнему мужику сделать того, что делается в наших местностях и селениях крестьянину. У нас в том только и свобода, что вольно делать всякому, что вздумается; а от этого выходит, что бедный и слабый крестьянин делается невольником богатого и сильного пана. Любой азиатский деспот не замучит во всю жизнь столько людей, сколько их замучат в один год в свободной Речи Посполитой». Французский инженер Боплан, состоявший некоторое время на службе у Сигизмунда III и сына его Владислава IV, в своем сочинении «Описание Украйны» также говорит, что «нет под солнцем безотраднее жизни человеческой, как жизнь польского холопа. Он мучится как в чистилище, а пан его блаженствует на его счет как в раю». Если в Речи Посполитой тяжело и безотрадно было положение крестьян-католиков, то что же сказать о положении в ней крестьян православных и притом под властью панов-католиков! Действительно, положение сих последних, как это видно из сохранившихся документов, было немного лучше индийских париев или спартанских илотов. Паны-католики, считая православных крестьян самыми отверженными и негодными холопами, которые по своей природе не способны ни к какой цивилизации, совершали над ними всякого рода насилия и издевательства: заключали их в оковы, вырывали волосы, томили голодом, замуровывали в каменные стены, топили, вешали и т. п. [273]

Но положение православных крестьян еще печальнее было в тех имениях, которые отданы были жидам в аренду. Жиды, сознавая, что эти имения только временно попали им в руки, напрягали и изощряли все свои способности на то, как бы побольше извлечь из них пользы. Прежде всего жиды облагали каждого взрослого человека (и мужчину, и женщину) постоянною годовою податью и притом тройною сравнительно с помещичьего, а затем назначали особую плату за каждое радостное или печальное событие, случившееся в семействе: так, если рождался в семействе ребенок, жид брал кону грошей, если кто умирал – две, а если отец желал женить сына или дочь выдать замуж – то три коны грошей [274]. Но если какой крестьянин не мог заплатить жиду, то дети оставались некрещеными, умершие непогребенными, а молодые люди без таинства брака. Кроме этого жид брал еще особую плату за каждую церковную службу: утреню, вечерню, обедню и т. п., не забывая при этом показать всякого рода нахальства и пренебрежение к религии, за которую некому было вступаться. Ко всему этому нужно прибавить, что имущество, жизнь крестьянина, честь и жизнь жены и детей находились в безотчетном распоряжении жида-арендатора. Обыкновенно жид, принимая в аренду имение, получал от помещика право судить крестьян, брать с них денежные пени и казнить смертию. Часто православные крестьяне арендуемых имений жидами, изнуренные работою и поборами, не в состоянии были платить требуемых денег, а священники, не получая содержания и притом терпя оскорбления от жидов, разбегались; тогда православная церковь, если ее не нужно было обращать в униатскую, уничтожалась, а вся святыня переходила в руки жидов.