Фрэнсис Дворник - Центральная и Восточная Европа в Средние века [История возникновения славянских государств] [litres]

Если такая трактовка немногочисленных фактов, касающихся ранней истории богемских славян, верна, тогда вывод, что моравский эпизод способствовал итоговому объединению славян старых земель бойи в одну политическую группу, оправдан. Несомненно, славяне Богемии часто упоминаются в документах еще до Моравского периода благодаря контактам с франками. Но вопрос заключается в следующем: что имели в виду хронисты – всю Богемию, какой мы ее знаем, или только ту ее часть, что располагалась ближе к франкам. Все славянские племена, занявшие древнюю страну бойи, не могли считаться данниками. И в анналах, при ссылке на покорение богемских славян Карлом Великим, не упоминаются хорваты, жившие в восточной части страны. Таким образом, трудно сказать, была ли эта часть страны под властью аваров или Карла Великого, который их уничтожил, или эта территория избежала власти и аваров, и Карла. Последняя возможность представляется более вероятной, и в этом случае богемское политическое единство было следствием моравского вмешательства.

Такой же вывод следует из того, что нам известно об оккупации Богемии славянами. Они проникли в страну, вероятно, когда там еще жили германские племена, но массовая иммиграция определенно не началась до того, как ушли германцы, то есть до конца V века, когда начался исход из Лужицы и Силезии, занятых в те времена соответственно сербами и хорватами, уже в некоторой степени славянизированными.

Свидетельство в пользу нашего взгляда на оккупацию Богемии славянами дает Константин Порфирогенет, который, упоминая о колыбели сербов на реке Эльба, по-видимому, идентифицирует их страну с землей бойи. Положение сербов Лужицы в Богемии интриговало многих историков. Но если мы вспомним, что занятие Богемии, особенно ее западной половины, началось с Лужицы, которая тогда стала центром государства, контролируемого сербами, оккупация Центральной и Западной Богемии может рассматриваться как нормальная экспансия Белой Сербии. Это делает утверждение Константина вполне вразумительным. Более того, если чехи, которые были ведущим племенем в западной половине Богемии, были как-то связаны с сербами, тогда идентификация Белой Сербии со страной бойи станет еще более четкой. Существует свидетельство такой связи. Но нет никакой необходимости считать, что чехи – племя, которое, согласно национальной традиции, переданной Козьмой, играло ведущую роль в оккупации Богемии, – были сербами или племенем, имевшим с ними расовое родство. Этимология названия «чех» издавна тревожила славянских филологов. В частности, В. Новотный, проанализировав различные теории, существовавшие до 1912 года, пришел к выводу, что название «чех» было изначально синонимом слова «человек, мужчина». А Р. Якобсон производит это название от старославянского корня c$d, и с ним согласны ведущие чешские филологи. Были выдвинуты и теории неславянского происхождения чехов. В частности, автор Н. Зупаниц утверждает, что сербы, хорваты, чехи и анты изначально были автохтонными племенами и относились к этнической группе алародов, родственной пеласгам. В национальной традиции мы находим указания на то, что чехи изначально обитали в Белой Сербии, возможно, как одно из племен под контролем сербов. Чтобы избавиться от него, они двинулись на юг. Козьма ничего не говорит об этой традиции, равно как и о легендарном чешском предке нации или его прошлом. Зато Далимилова хроника, составленная в стихах в первой половине XIV века, дополняет рассказ Козьмы и представляет праотца чехов явившимся из «сербской земли, где есть страна под именем Кроатия (Хорватия)». Совершив убийство в своей стране и не чувствуя себя в безопасности, Чех эмигрировал с шестью братьями и всеми своими людьми и покинул землю, «которая, как говорилось, называлась Кроатия».

Этот отрывок слишком легко игнорировался, поскольку предполагалось, что Далимил был одним из первых приверженцев так называемой автохтонной теории, согласно которой славяне пришли с юга, из страны современных сербов и хорватов. Но это неприемлемо, так как при внимательном прочтении хроники нельзя не признать, что Далимил скорее слышал что-то о миграции сербов «в страну, где живут греки, возле моря, откуда они распространились до Рима», что было написано до рассказа о приходе чехов в Богемию. Он, вероятнее всего, не знал, как расценивать традицию, о которой узнал, но трудолюбиво изложил ее в своих стихах, хотя и не в том месте, – он объединил ее с рассеиванием человечества по всей земле после строительства Вавилонской башни.

Интересно, что современный переводчик чешской хроники на немецкий язык перевел название сербов как Windin, Winden – так германцы всегда называли славян на Эльбе, так же как и славян, живших между Эльбой и Заале. Это не обычное совпадение. Переводчик был немец из Богемии, богемский патриот, которому не нравилось присутствие чужеземцев на родной земле, к которым он причислял даже своих соотечественников из Германии. Таким образом, он знал хотя бы что-то о местных традициях.

В любом случае чехи – пусть мы знаем совсем немного об их происхождении и подъеме княжеского дома Пржемыслидов – были процветающим племенем. (То, что Козьма пишет о браке Либуши, дочери легендарного Крока, с Пшемыслом (Пржемыслом), почти наверняка является легендой.) Факт, что Фульдские анналы 895 года отдают предпочтение чешскому князю, а не Витиславу, указывает на то, что чехи в это время приобрели политическое влияние в стране. Не то чтобы я считал это убедительным свидетельством. Ведь франки, естественно, были больше заинтересованы в отношении славянских племен западной части Богемии, чем в ситуации на востоке, так что хронист вполне мог только поэтому придать большую важность чешскому князю. Но представляется очевидным, что движение Пржемыслидов к власти началось именно в 895 году.

Такой взгляд на раннюю историю Богемии одновременно объясняет, почему лингвистические характеристики богемских славян остались неизменными. Славянские племена, жившие под властью чехов и хорватов, принадлежали к западной ветви, родственной польской группе, от которой они произошли, что очевидно, ведь они оставались так долго в непосредственной близости от колыбели славян и являлись последней славянской группой, мигрировавшей на юг. То же самое можно сказать о группе племен, обосновавшейся в долине Моравы, а также рек Ваг, Грон и Дунай. Только они никогда не были подчинены хорватам, сербам или чехам и могли продолжать собственное политическое существование, возможно, под давлением франков, экспансия которых в VIII и начале IX века велась в северо-восточном направлении, к северу от Дуная.

Что тогда стало с остальной Белой Хорватией после падения Моравской империи? Вопрос сложный. Современной информации на эту тему у нас нет. То, что хорваты Богемии проводили независимую политику и вступили в союз с чехами, позволяет допустить, что остальная Белая Хорватия в течение какого-то времени продолжала жить под властью Моймира II, преемника Святополка. Можно, по крайней мере, предположить, что богемские хорваты, пожелавшие отделиться от Моравии (если, конечно, такая трактовка допустима), остались связанными с другими хорватами, если последние разорвали отношения с Моравией в то же время.