Фрэнсис Дворник - Центральная и Восточная Европа в Средние века [История возникновения славянских государств] [litres]

Переданное Русскому государству наследие в области искусства было таким же щедрым, как в литературе. Церковь Святой Софии, построенная Ярославом Мудрым в Киеве в 1017–1037 годах, была усовершенствованной копией церкви Успения Пресвятой Богородицы, воздвигнутой в 989 году его отцом Владимиром и разрушенной монголами в 1240 году. Эту жемчужину византийской архитектуры возвели и украсили греческие художники. Даже в Греции почти не осталось образцов греческой архитектуры этого периода, способных с ней сравниться. Церковь Владимира в Киеве и деревянная постройка, которую он возвел в Новгороде, вероятно, были выполнены в одном стиле. Церковь Премудрости Божией в Новгороде (1045–1053), а также церковь на Нередице выполнены в том же стиле, что Софийский собор в Киеве. Его смелые линии, взметнувшиеся ввысь и сходившиеся к короне из тринадцати куполов, вероятно, понравились русским, потому и стали характерной чертой русской церковной архитектуры.

Ярослав Мудрый построил в Киеве такое количество церквей и монастырей, что превратил город в центр русского религиозного искусства. В нем отчетливо господствовало греческое влияние, и Адам Бременский назвал его «равным великолепию Константинополя и блеску Греции». Следует помнить, что немецкие солдаты, вторгшиеся в Киевскую Русь при Болеславе Великом, восхищались красотой Киева и его многочисленных религиозных сооружений. Титмар Мерзебургский отметил впечатление, произведенное Киевом на его соотечественников, указав, что это город 400 церквей и 8 площадей. Некоторые его памятники – Кирилловская церковь, Михайловский златоверхий собор и церковь Святой Софии – до сих пор напоминают о великолепном прошлом. Вторым аналогичным центром – после Киева – стал Новгород-Псков, а затем – Владимир-Суздаль.

Мозаики и фрески Софийского собора в Киеве были обнаружены в 1843 году и с тех пор привлекают внимание историков искусства своей уникальной красотой, мощной энергией и выразительным реализмом. В развитии византийского искусства X–XIII веков Софийский собор в Киеве, безусловно, занимает выдающееся место. И на основании того, что сохранилось в Киеве и Новгороде, мы можем судить, как щедро Византия делилась со своими единоверцами всем, что создал греческий гений в городе на Босфоре.

В рамках этой книги мы не можем подробно рассмотреть все аспекты развития раннего русского искусства и архитектуры. Надлежащая оценка фресок XII века в Новгороде и Владимире, икон византийского происхождения (трогательная и безыскусная красота Владимирской Божьей Матери, иконы XI века, вдохновляла миллионы русских людей) и русской скульптуры того же периода, увела бы нас слишком далеко в сторону. Я упомянул о них с одной целью – показать, что в X, XI и XII веке Киевская Русь стала культурным центром, намного опередившим латинский запад того времени. Византия, мировой центр классической и ранней христианской культуры, переживший потрясения, разрушившие западную часть Римской империи, отделенная от запада арабами, наконец нашла канал связи, по которому могла передать сокровища науки, искусства и литературы на запад.

Этот аспект русского культурного развития в киевский период часто игнорируется историками, которые не видят или не хотят видеть, как много возможностей было упущено западом. Важно и то, что Киевская Русь была готова стать посредником между Византией и западом и в XI и XII веках обладала всеми необходимыми качествами для выполнения этой роли. Широко распространенное мнение, что в киевский период Русь была закрыта для влияния с запада, жила изолированной жизнью и не обращала внимания на западных соседей, является причиной нашего невежества в этом деле. Но последние открытия в ранней средневековой истории Европы позволили нам изменить это ошибочное впечатление. Киевская Русь вовсе не была изолирована от запада. Все, что было сказано относительно политики Оттонов в отношении Руси, доказывает, что запад знал о подъеме нового восточного государства и пытался наладить контакты, и воротами между Германией и остальным западом и Киевской Русью были земли Пржемыслидов. Необходимо помнить, что некоторые проблемы, связанные с укреплением господства Пржемыслидов, до сих пор не ясны, границы их владений и сегодня являются спорными, а главное – что политические условия регионов, расположенных к северо-востоку и северо-западу от Карпат, окутаны плотным туманом, сквозь который лишь немногие историки пытаются что-то разглядеть. Утверждалось, что вторжение мадьяр на Дунайскую равнину привело, вместе с разрушением Моравской империи, к полной изоляции запада от восточных славян. И поскольку считалось, что вся современная Венгрия была занята мадьярами с момента их вторжения в бассейн Дуная, любые прямые контакты между Богемией, наследницей Моравской империи, и Киевской Русью исключались. Такие догадки, естественно, сбивали с толку специалистов и мешали дальнейшим исследованиям.

Но подобные догадки – не история. И сквозь туман легенд мы легко можем проследить генезис земель, расположенных к юго-западу и северо-западу от Карпат. Мадьяры, ворвавшись в центр Моравской империи, судя по всему, оставили пограничные земли в покое, довольствуясь взиманием дани и другими услугами от покоренных племен и предпочитая угрожать империи Каролингов. Поражения, которые им нанесли Генрих I и Оттон I, тогда позволили Болеславу Богемскому вмешаться и попытаться присоединить земли, которые раньше были частью Моравской империи. И поскольку это действо пошло на пользу королю Германии и будущему римскому императору, Оттон I дал свое согласие на операцию. Так началось могущество Пржемыслидов, которое продолжалось, несмотря на упадок, до самого конца правления Болеслава II. Но последствия поражений для венгров не стоит недооценивать.

Последующие открытия повлияли на другие области. Пока мы не пересмотрим свои идеи об отношениях между Киевской Русью и Богемией, которая в тот период считалась частью Германской империи, нам не удастся понять некоторые факты, давно знакомые славянским филологам, но тем не менее сбивающие с толку, поскольку расходятся с политической историей X–XII веков. Прежде всего, исследуя первые оригинальные старославянские писания, то есть жизнеописания святых Кирилла и Мефодия, мы с удивлением обнаруживаем, что жизнеописание святого Кирилла было хорошо известно южным славянам, но до них не дошел ни один манускрипт жизнеописания святого Мефодия. Это значит, что жизнеописание святого Кирилла было привезено в Болгарию его учениками сразу после смерти святого Мефодия. Что же касается жизнеописания святого Мефодия, неизвестно, когда и кем из учеников оно было написано – возможно, после изгнания его византийских учеников. В целом моравское происхождение легенд можно считать установленным. Автор русской Повести временных лет, судя по всему, знал жизнеописание святого Мефодия. Болгарский автор жизнеописания святого Климента, один из учеников святого Мефодия, определенно знал легенду о Константине-Кирилле, однако невозможно точно сказать, была ли ему известна легенда о Мефодии. Судя по его несколько путаному рассказу, до него дошла только устная традиция, но это не убеждает, так как до нас дошел только греческий вариант жизнеописания святого Климента, написанный позже. Русский историк А. Шахматов доказал, что автор Повести временных лет черпал информацию об изобретении славянской письменности и происхождении славянской литературы из старославянского труда, созданного в Богемии в начале X века и известного на Руси в то время.