Катя Федорова - О том, что есть в Греции

– Попробовал?

– Сначала ни в какую! А потом один съел всю кастрюлю!

– Как, и тебе не оставил?

– Да ведь я такое не ем. Ни мидий не ем, ни креветок, ни сложных соусов. Я люблю макароны с сыром, жареную картошку. Но обычно просто заказываю пиццу, чтобы не возиться.

– Тогда зачем ты закатываешь эти лукулловы пиры?

– Так это для друзей!

Серафим с Амалией и Ираклисом живут в старом домике в самом центре города – в том самом, что построил его дед. С улицы его почти не видно: он затерт между мощными корпусами соседних многоэтажек. Крошечный дворик с гортензиями и кустовыми розами – любимцами Амалии, покосившееся крыльцо. Не дом, а непрерывный аларм, жалуется Серафим. Дня не проходит – то протечет, то обвалится, то вдруг заплесневеет. Внутри то трещина, то скол, то царапина. Муниципалитет предлагал им хорошую квартиру в новом районе, но они отказались.

– Почему же вы не переехали? – спрашиваю. – Там был современный дом, большой. Комфорт, свобода от перманентного ремонта. Другое качество жизни, выгодно! – «И, между прочим, тебе наконец-то можно было бы жениться», – последнее я добавляю про себя.

– Понимаешь, – задумывается Серафим, – это трудно объяснить словами. В общем, шел я однажды домой. Навстречу идет какая-то старуха. Смотрит мне в лицо и берет за пуговицу: «Серафим?» «Да, – отвечаю, – Серафим. А вы откуда…» «Вылитый дедушка!» – и плачет.

Оказывается, она дружила с моим дедом и узнала меня, потому что мы похожи. И как я после этого отсюда уеду? Мир большой. Космос еще больше. Пока найдешь свое место – потратишь жизнь. Мой двор неказистый и маленький, но он точно мой. И мне здесь хорошо.

В зеленной лавке шумно и тесно: покупатели еле протискиваются между исполинскими арбузами, кустами зеленого салата, объемистого, как хороший букет, и упругого, как кожа восемнадцатилетней девушки, у прилавков с выложенными в шахматном порядке гроздями белого и розового винограда образуется пробка. Осы, андеркласс насекомых, бичи, самое дно, – жарко пьяные, на бровях, в дым, отвязно бухают, сидя на кургане, насыпанном из желтых медовых дынь.

Толстый господин с деформированным недоверием, как у всех гурманов, лицом занес было руку над луком, но притормозил.

– Эй! – крикнул продавцу, веселому разбитному парнишке, выполненному природой по тому же образцу, что и ярославские половые XIX века. – Что лук-то, слышь? Жгучий или как?

– Что ты, что ты, Господь с тобой, – бойко тарахтит в ответ реинкарнация халдея из «Яра». – Лук у нас только сладкий! Такой же сладкий, как и я!

– Ну раз такой же! – высоко поднимает брови гурман и насыпает полный мешок золотистых луковиц.

У арбузов старушка. Стоит, выбирает. Плетеная шляпка на невесомых седых буклях, тоненькие ручки, ножки, фарфоровая шея, усыпанная бородавками. Изящная, как жардиньерка. Мумия феи.

Стучит хрупким кулачком по массивному арбузному боку, как будто в гости к нему просится.

Качает головой, идет к продавцу.

– Помогите мне выбрать арбуз, молодой человек! Только прошу вас – это должна быть девочка. Хотя, – старушка раздраженно морщит выцветшие лиловые губки, – разве сейчас найдешь нормальную? Вот в мое время, доложу я вам, вот это

Греция, вопреки сложившимся стереотипам о ее отсталости, – современная, динамичная страна. По дорогам ездят, используя джи-пи-эс, торгуют по науке, внедрен маркетинг. Реклама, сбыт, целевая аудитория, этсетера.

Да, быт и обиход при этом консервативный. Прямо скажем – сугубо православный обиход. То есть формально все как у нас. Если бы не детали, в которых, как известно, дьявол.

Например. В некоторых монастырях тут спокойно едят мясо, особенно по праздникам. Недавно я узнала о монастыре – небольшом, всего десять чернецов, в котором мясо под запретом.

– О! – говорю. – Как в России. Почему же у них такой строгий устав? Афонский, наверное.

– Нет, – объясняют мне. – Устав обыкновенный, афинский. Просто единственный доход монахов – это пенсия игумена. На мясо не разбежишься.

Возвращаемся из магазина, недалеко от дома дорогу перегораживает машина.

– Мальчик мой, – ласково обращается к нам незнакомый старик. – А где тут живет отец Власий?

– Не знаем, – теряемся с ответом. – Надо в церкви спросить.

– Уже закрыта церковь, любовь моя. У кого еще можно узнать, вспомни, а?

– Так в булочной же! – озаряет нас.

– В булочной в первую очередь спросил.

– И что – там не знают?

– Не знают. Ну ладно. Буду искать. Поеду к мяснику. Берегите себя.

В магазине покупали мне босоножки. Я сидела в кресле с босыми ногами, а выбирал муж. Взял две пары, подошел к продавцу:

– Как считаешь, какие лучше?

– Смотря для какого случая, – дипломатически уклонился от ответа продавец.

– Идем на крестины!

– Тогда лучше эти.

– Но крестины в деревне.

– А! – оживился продавец. – А где деревня?

– На Парнасе.

– Серьезно? Как называется?

– Полидросос.

– Серьезно? Земляк! У меня там двоюродная сестра замужем. Гарифала, знаешь? А босоножки – бери любые, какая разница, тебе по-любому скидка.

Афины, 2019 год. Современно, динамично. Если бы не некоторые детали.

Нут очень полезен, богат фолиевой кислотой, снижает уровень холестерина в крови. В России его можно найти в любом супермаркете.

Варить нут надо гораздо дольше, чем горох и чечевицу. Греческое название этого блюда можно приблизительно передать на русский язык как «ревисья».

Ингредиенты:

300 г нута

оливковое масло

луковица

соль, перец

орегано

2 лимона

• С вечера замачиваем нут в большом количестве воды. Утром промываем, руками счищаем шкурки – сколько удастся, это необязательно.

• Заливаем нут водой, доводим до кипения и сливаем воду с образовавшейся на ней пеной.

• Лук протираем на крупной терке. Профессионалы-кулинары говорят, что так теряется сок. Но я сок не выбрасываю, а добавляю в кастрюлю.

• Итак, нагреваем в кастрюле (а лучше в скороварке) оливковое масло, слегка обжариваем лук, кладем нут – его можно слегка окислить белым вином на этом этапе, но я обычно делаю нут без ал ко гол я.

• Наливаем горячей воды – так, чтобы была на два пальца выше горошин. Солим, перчим, посыпаем орегано. Выжимаем один лимон. И оставляем вариться. В скороварке уходит час.

• Нут должен развариться до мягкости. В тарелку при подаче обычно выжимают еще один лимон.

Нут в основном выращивают в Центральной Греции (откуда родом моя свекровь, мама Йоргоса, родившаяся в деревне на горе Парнас). Естественно, ревисью в их доме готовили часто. Я традицию переняла и тоже варю этот суп почти каждую неделю. Однажды к нам заглянула тетя Йоргоса Тица (домашнее прозвище Птица) и застала нас за обедом.