Сергей Нечаев - Кто убил Жозефину? Тайна смерти жены Наполеона

– Я и не знал этого, – ответил Жозефине первый консул, – а впрочем, что за важность! Нет большой беды в том, что я компрометирую Коленкура. Тем вернее будет он служить мне, ибо никогда не дождется прощения.

Весь день прошел в невыносимых тревогах. Жозефина не выносила сильных ощущений и старалась отделаться от них.

Мадам де Ремюза свидетельствует:

«Она очень любила деревья и цветы, и я помню, что именно в это время она приказала посадить молодой кипарис в только что разбитом для нее саду. Она сама бросила при этом несколько пригоршней земли. «Боже мой, – сказала я ей, – время ли теперь предаваться таким занятиям», и с тех пор я никогда не проходила мимо этого кипариса без того, чтобы не сжалось у меня сердце».

Жозефине хотелось бы избежать разговоров о предстоявшей катастрофе. Она уже искала различные оправдания для нее, но мадам де Ремюза поставила себе задачей не давать ей успокоиться и неотступно умоляла ее действовать.

– Если хотите, – твердила она ей, – укажите первому консулу прямо на меня. Конечно, я не важная особа, но так как он знает о моей преданности ему, то пусть судит по этому, какое впечатление будет произведено на других. Я была бы рада найти для него хоть какое-нибудь извинение, но не нахожу ни одного.

На другой день Жозефина встретила мадам де Ремюза словами:

– Все бесполезно. Сегодня привезут герцога Энгиенского в Венсеннский замок и в эту же ночь будут его там судить. Мюрат отвечает за все. Роль его поистине ненавистна, но мой муж запретил мне заводить с ним речь об этом деле. Он спрашивал о вас, и я призналась, что доверила вам тайну. Он заметил ваш грустный вид, постарайтесь владеть собой…

После обеда Наполеон уселся на полу и принялся играть с малолетним сыном своего брата, очевидно притворяясь, что находится в самом веселом расположении духа. Жозефина приободрилась, и взоры ее как бы говорили: «Вот видите, он вовсе не так зол, мы можем успокоиться». Несмотря на это, мадам де Ремюза имела такой растерянный вид, что первый консул вдруг спросил ее:

– Почему вы не нарумянились? Вы слишком бледны.

Мадам де Ремюза ответила, что совершенно забыла об этом. Наполеон расхохотался.

– Как, женщина забыла о румянах? Вот с тобой, Жозефина, не случилось бы этого. Женщинам особенно идут две вещи – слезы и румяна.

Чуть позднее он сказал Жозефине:

– Женщинам не следует вмешиваться в такие дела. Моя политика требует этого акта. Безнаказанность ободрит всех, и я буду постоянно вынужден преследовать, изгонять, осуждать… Казнь герцога Энгиенского развяжет мне руки.

Жозефина продолжала настаивать на своем, и Наполеон вспылил:

– Уходи. Ты – сущий ребенок и ничего не понимаешь в политике!

– Ну что же, Бонапарт, – парировала она, – если ты казнишь его, тебя тоже гильотинируют, как моего первого мужа, но на этот раз и меня вместе с тобой.

Весь день 20 марта Наполеон, видимо, еще колебался.

А ближе к вечеру он пригласил мадам де Ремюза сыграть с ним партию в шахматы. Играли они среди общего безмолвия. Очевидно, оба они мало интересовались игрой. И вдруг Наполеон начал вполголоса произносить известные стихи из «Альзиры» Вольтера: «Как различны боги, которым мы служим: твои повелевают убийство и месть, а мой Бог, когда твоя рука готова меня убить, велит пожалеть тебя и простить…»

– Вы любите стихи? – вдруг спросил Наполеон.

Мадам де Ремюза потом написала в своих «Мемуарах», что ей очень хотелось ответить: «Особенно когда они находят применение в жизни». Но она, конечно же, не посмела.

На другой день, как только Жозефина узнала о казни, она, рыдая, бросилась в объятия мужа.

– Герцог Энгиенский мертв! Ах, друг мой, что ты наделал!

Побледнев, первый консул ответил:

– Эти несчастные слишком поторопились.

Он как будто забыл, что сам отдал приказ поторопиться.

Потом, немного помолчав, констатировал:

– Я пролил кровь, я должен был ее пролить и, быть может, пролью еще, но не по злобе, а просто потому, что кровопускание – это составная часть политической медицины. А вы, женщины, ничего не смыслите в моих делах. Но все образуется, и вы еще убедитесь, что я не сделал неверного шага…

Итог всего этого хорошо известен. Убийство ни в чем не повинного герцога Энгиенского стало, пожалуй, самым черным пятном в биографии Наполеона. Но при этом оно сыграло и крайне важную роль: Наполеон открыл себе прямую дорогу к вожделенному трону. Как следствие, уже 16 мая 1804 года он был провозглашен императором французов, а 2 декабря торжественно коронован.

Кстати, многие авторы почему-то приписывают Талейрану следующий афоризм, якобы сказанный по поводу убийства герцога: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка». Но сказал эти замечательные слова вовсе не Талейран, и даже не Жозеф Фуше, как тоже иногда утверждают, а юрист Антуан Буле де ля Мёрт, председатель комиссии, занимавшейся разработкой знаменитого Гражданского кодекса Наполеона.

Расстрелом члена королевской семьи Бонапарт объявил всему миру, что к прошлому нет возврата.

Многие историки отмечают, что Жозефина вела с Наполеоном жизнь, полную тревог и волнений. Почему? Да потому, что с некоторых пор она постоянно терзалась ревностью и страхом, что более молодая и плодовитая соперница может вытеснить ее и занять место около мужа, которого она с каждым месяцем любила все больше и больше. И, надо сказать, ей было чего бояться, ведь Наполеону сопутствовала просто сказочная удача, и его гений давал достаточно оснований для того, чтобы его жене могла завидовать любая женщина.

Живя так, Жозефина явно чувствовала бы себя более спокойной за свое будущее, если бы у нее был ребенок. Конечно, Наполеон усыновил Эжена, ее сына от первого брака, но этот факт не представлялся ей стопроцентной гарантией.

У Жозефа и Люсьена, братьев Наполеона, до сих пор рождались лишь девочки, и тогда Жозефина обратилась к своей дочери Гортензии как к возможной спасительнице. Ее, как уже говорилось, выдали ее замуж за Луи Бонапарта, и она быстро оправдала возлагавшиеся на нее надежды, в первый же год замужества родив сына. Но и этот ребенок не смог избавить Жозефину от всех ее страхов. Безусловно, нужен был свой ребенок, настоящий наследник, и от этого было никуда не деться.

Гортензия оправдала возлагавшиеся на нее надежды. В первый же год своего замужества она родила сына, получившего имя Наполеона-Шарля. Этот ребенок сделался любимцем Наполеона; на этого племянника он возложил теперь все свои надежды. Он нянчился с ним как настоящий отец, сочинял для него басни, сажал его с собой за стол во время завтрака и видел уже в нем своего наследника. Маленький Наполеон звал большого Наполеона «дядя Бибиш» и любил его больше всех на свете. Но и этому ребенку не суждено было стать избавителем Жозефины от всех бед. Пока же его появление далеко прогнало от нее страшное привидение развода.