Бернард Корнуэлл - Война волка

– Тебе доводилось прежде ездить верхом? – спросил я у нее.

– Только когда мы путешествовали с тобой, – пропищала она так тихо, что я едва расслышал.

– Кобыла тебя не сбросит, – заверил я. – Успокойся, опусти ноги. Так вот, я говорю, что есть быстрый способ и медленный. Чтобы повесить быстро, нужно найти длинную ветку и закрепить на высоте примерно двух древков копий. Ты меня слушаешь?

– Слушаю, господин.

– Длинной она должна быть потому, что ее пригибают к земле. Ты набрасываешь на конец ветки веревку и тянешь вниз, пока до грунта не останется всего одно копейное древко. Что я только что сказал?

– Нужно наклонить ветвь до одной длины древка.

– Хорошая девочка. Так вот, наклонив ветку, ты закрепляешь ее, потом берешь еще веревку, привязываешь один конец к ветке, а другой – к шее пленника. Получается лучше, если затянуть узел у него под ухом. Ты меня поняла?

– Поняла, господин.

Она опустила ноги, пытаясь дотянуться до стремян. Скакавший за нами отец Ода наклонился в седле, прислушиваясь к разговору.

– Значит, у тебя есть пригнутая к земле ветка, и человек привязан за шею к этой самой ветке, – продолжил я. – Остается только отпустить первую веревку. Как думаешь, что произойдет?

Она посмотрела на меня, нахмурив в задумчивости лобик:

– Господин, ветка поднимется?

– Взлетит! Она подпрыгнет! Распрямится, как древко лука, когда спущена тетива. И сломает ублюдку шею, вот так. – Я щелкнул пальцами правой руки, отчего мой конь прянул ушами. – Иногда бывает, – продолжил я, – что человеку напрочь отрывает голову!

Белка вздрогнула, но слушала как завороженная.

– Вот почему быстрый способ милосерден. И обычно он хлопотный. Есть также медленный способ, куда проще и гораздо болезненнее. Ты перебрасываешь веревку через любую достаточно высокую ветку, надеваешь на шею осужденному петлю и вздергиваешь его! Он умирает от удушья. Времени это занимает много! Умирая, он мочится, дрыгает ногами, ты слышишь, как он пытается втянуть воздух. Видела когда-нибудь, как вешают человека?

– Никогда, господин. – Она замотала головой.

– Так вот, – продолжил я. – Мне предстоит принять решение. – Я кивнул в сторону шестерых приговоренных. – Повесить мне их быстро или медленно? – Я вопросительно глянул на девушку, но та только смотрела на меня своими округлившимися глазами. – Так как же мне поступить?

На миг мне показалось, что ответа не будет. Она посмотрела на пленников, потом вдруг повернулась ко мне:

– Господин, медленный способ.

– Хорошая девочка.

– Кроме него. – Винфлэд указала на младшего из норманнов.

– Кроме него, – согласился я. Потом повернулся в седле. – Отец Ода, ты не против?

– Это же язычники – какая мне разница, как они умрут? Господин, убей их, как тебе заблагорассудится.

– Не как мне заблагорассудится, а как захочет Винфлэд. – Я снова посмотрел на нее. – Так ты уверена? Медленный способ?

– Очень-очень медленный, – мстительно заявила она.

Да, месть сладка. Христиане в своих проповедях городят насчет мести несусветную чушь. Мне доводилось слышать, как священники строго внушали своей пастве покорно принимать побои и даже подставлять другую щеку, чтобы досталось и ей. Но это значит пресмыкаться. Мне что, пресмыкаться перед Скёллем? Я жаждал мести, и только месть могла ублажить дух Стиорры. Месть – это правосудие, и я позволил Винфлэд вершить его.

Большинство изнасиловавших ее уже погибли и остались гнить в том безвестном месте, где воины Осферта их настигли. Этим же предстояло умереть у нее на глазах. Я велел раздеть их донага, а потом заставил ее смотреть, как они пляшут на веревке, мочатся и ходят под себя, задыхаясь. Уже при казни второго она улыбалась, а последним звуком, который слышал пятый, умирая, был ее смех. Славная Белочка.

Оставался только юнец. Я выждал, когда пятый затих, потом накинул петлю на шею мальчишке. Он, хотя и был одет, дрожал.

– Тебя как зовут, парень?

– Иммар Хергильдсон.

– Ты только что видел, как умер твой отец.

– Да, господин.

– Тебе известно, за что его казнили?

Иммар покосился на Винфлэд:

– Из-за нее, господин.

– Ты не воспротивился, когда ее насиловали.

– Я хотел, да отец… – Он всхлипнул.

Я потянул за веревку, заставив Винфлэд охнуть. Я потянул снова, подвесив Иммара Хергильдсона на высоту ногтя над жухлой листвой.

– Иммар, мечом махать умеешь?

– Да, господин, – прохрипел он.

– Отец Ода! – воскликнул я.

– Господин?

Попа-датчанина явно не потрясло ничего из того, что происходило в дубраве.

– Скольких людей ты видел повешенными сегодня?

– Шестерых, – хладнокровно ответил он.

– Ты уверен?

– Господин, лорд Осферт спросит меня, видел ли я повешенными шесть человек, – я отвечу, что да. Однако, если ты хочешь, чтобы этот парень остался жив, – он кивнул на Иммара, – я не буду возражать, чтобы он коснулся ногами земли.

Я опустил Иммара наземь и снял с его шеи веревку. Отец Ода нарочито отвел глаза и, насколько мне известно, никому никогда не рассказывал, что я пощадил жизнь мальчишке. Да Оде Датчанину едва ли было до него дело. Спустя годы он стал епископом и стяжал репутацию сурового и несгибаемого церковного иерарха, но в тот день в Мамесестере Ода позволил мне проявить милость.

– Ты теперь один из моих людей, – сообщил я Иммару.

Мы заставили его опуститься на колени и возложить руки на мои, сжимавшие эфес Вздоха Змея. Затем, все еще жадно хватая воздух, парень произнес клятву быть верным мне до смерти.

– Я поговорил с Винфлэд, – сообщил я Мус тем вечером.

– Знаю, – ответила она. – Спасибо.

Потом мы уснули.

Осферта в Тамвеортин не позвали.

– Король Эдуард предпочел, чтобы я не присутствовал, – сдержанно заявил он.

– А лучше вообще бы исчез?

– И это тоже, – согласился он с натянутой улыбкой.

– Пригляди за Мус, – попросил я его в вечер накануне отъезда из Мамесестера.

– За Мус?

– Сунгифу.

Осферт поморщился.

– Способная женщина, – уклончиво заметил он.

– И которой нужен муж, как я полагаю.

У Мус эта идея не вызвала поддержки. Когда я озвучил ее, она рассмеялась.

– Я не могу выйти за лорда Осферта! – воскликнула она. – Это все равно что выйти за священника!

– Ты ведь была замужем за попом, – напомнил я ей.

– Но Леофстан был добрым и мягким человеком. А лорд Осферт лишен покоя. Ему, бедняге, кажется, что Господь не любит его.

По моему мнению, Мус была доброй и мягкой женщиной. Я отдал ей две последние сбереженные золотые монеты.

– Можешь поехать с нами, – предложил я.

– Куда? В Беббанбург? Не думаю, что твоя жена будет рада меня видеть.

– Не будет, – согласился я.