Бернард Корнуэлл - Война волка

– Так это большая таверна?

Дворецкий снова замялся, а все три секретаря уткнулись в свои списки.

– Нет, господин, – выдавил он наконец. – Король Сигтригр ведет с собой всего шестнадцать человек.

Мне подумалось, что Эдуард настоятельно попросил Сигтригра не приводить с собой армию.

– Шестнадцать человек, – проговорил я. – Так, значит, это крохотная таверна с кислым элем и скверной жратвой?

– Господин, я не знаю, – пролепетал управляющий.

– Ты поместил короля в вонючий притон, потому что он язычник? – спросил я и, не дождавшись от дворецкого ответа, вынужден был сам спасать его из затруднительного положения. – Это местечко и для нас подойдет. – Я подмигнул тощему священнику. – Мы, язычники, соберемся все вместе и будем по ночам приносить в жертву девственниц.

Юнец перекрестился, а я протянул к нему окровавленную руку.

– Проследи, чтобы мое имя было и в списках витана, – рявкнул я. – Не то мы и тебя принесем в жертву.

– Да, господин, – промямлил он.

– У тебя грязь на лбу, – указал я. – И у него тоже. – Я ткнул пальцем в другого священника.

– Сегодня же великая пятница. День, когда умер наш Господь.

– Поэтому вы и прозвали ее великой?

Клирики уставились на меня в ужасе, а мы пошли в «Буйвол».

Сигтригр приехал на следующий день.

Он был в гневе. А чего стоило ожидать? Я единственный, на кого он мог этот гнев вылить.

– Ты его не убил? – вопил он. – Держал меч у его горла и не убил?

Я дал ему выговориться. Он в ту ночь напился, и я убедился, что одноглазый способен плакать так же, как любой другой человек. Сварт, командир его ближней дружины, уложил его в постель, а сам вернулся и нацедил себе кружку эля.

– Лошадиная моча, – гадливо промолвил он. – Вонючее саксонское пойло.

Сварт был верзилой, настоящим исполином-воином с широкими плечами и густой черной бородой, в которую он вплел две нижние волчьи челюсти.

– Когда Скёлль напал на Эофервик, мы были в Линдкольне, – сообщил он.

– Почему в Линдкольне?

Великан пожал плечами:

– Король Эдуард прислал людей на переговоры. Насчет вот этого. – Он обвел ручищей комнату, имея в виду, что саксонские послы прибыли в Линдкольн пригласить Сигтригра на витан. – Королева твердила, что нам не стоит ехать. Раз они хотят поговорить, то не желают воевать, а потому ни к чему встречаться с ними. «Пусть подергаются», – были ее слова. Но Хротверд убедил-таки Сигтригра.

Хротверд был архиепископом Эофервика, западным саксом и хорошим человеком. Мой зять всегда терпел христиан, предоставляя им кров и защиту – блага, которые христиане никогда не предлагали язычникам в своих собственных землях.

– Мне сообщили, что мерсийцы вторглись. И поэтому вы пошли на юг.

Сварт покачал головой:

– Нет, это были всего лишь говоруны. Десять воронов и три лорда.

Под воронами он подразумевал священников.

– Мне стоило быть там. В Йорвике.

– Мы все так же говорили. – Сварт налил еще эля. – Умная она была.

Он имел в виду Стиорру.

– Умная. С самого детства. – Я кивнул.

– Теперь он не знает, что делать.

– Убить Скёлля.

– Помимо этого.

Я взял кувшин подлил себе лошадиной мочи.

– Как дети? – Я имел в виду своих внуков.

– В безопасности в Йорвике, – ответил Сварт.

– Мать Стиорры бросала рунные палочки и предсказала, что Стиорра станет матерью королей. – Сварт молчал. Огоньки лучин трепетали от сквозняка. – Еще одна мудрая женщина вещала, что мне предстоит водить армии. Случится великая битва, и погибнут семь королей.

– Моя бабка бросала руны, когда я родился, – проговорил Сварт. – Руны предсказали, что я умру прежде, чем научусь ходить.

– Семь королей… – повторил я, наливая ему остатки эля. – Я всех бы их променял на одного норманна.

Сварт поднял кружку.

– За смерть Скёлля, – провозгласил он.

– За смерть Скёлля, – эхом повторил я.

Где-то в ночи плакал ребенок и кричал охотничий сокол. Я жалел, что Мус не поехала с нами. Прежде чем уснуть, помолился богам, чтобы они явили мне будущее во сне. Но если те и откликнулись, то, проснувшись, я ничего не помнил.

Занимался день праздника Эостры.

Рагнар, убивший моего отца и пленивший, а затем фактически усыновивший меня, всегда приносил по весне жертвы Идунн.

– Она дает нам цветы, ягнят и женщин, – объяснял он мне. – Поэтому заслуживает щедрых даров.

– Дает нам женщин?

Он потрепал меня по волосам:

– Однажды ты поймешь.

Его саксонские рабы всегда устраивали праздник в день Идунн, и называли его праздником Эостры, потому что так величали их богиню весны. Пели песни, смеялись, танцевали на пастбище, если погода стояла хорошая, а потом народ расходился по лесам, чтобы завершить пляску. Господский дом украшали ветками, покрытыми цветами и молодыми листочками. Идунн и Эостра, а это, по моему разумению, одна и та же богиня, приносят нам новую жизнь, бутоны и цветы, птенцов и ягнят. Праздник это радостный, поля прихорашиваются примулой и первоцветом, в лесах распускаются колокольчики, лилии и сирень. Христиане, которым не под силу было запретить людям радоваться рождению нового года, учредили свой собственный праздник – праздник, знаменующий смерть и воскрешение их пригвожденного бога. Отцу Беокке нравилось называть его Пасхой.

– Вот истинное его имя – Пасха, – поучал он меня.

Но как ни бились попы, все продолжают называть его Истер, то есть «день Эостры».

Утро того дня Эостры выдалось холодным и сырым. Дождь налетал сильными зарядами с запада, хлеща по соломенным кровлям и стекая ручьями по склону холма, на котором, в самом сердце Тамвеортина, стоял старый форт. То был не римский форт, а саксонская крепость из земли и бревен. Все, что там осталось от древних укреплений, – поросший травой, полуразрушенный, но все еще крутой оборонительный вал. Через насыпь сделан был проход, за которым располагались королевский дворец и самая большая в Тамвеортине церковь. Мы с Сигтригром поплотнее закутались в плащи в попытке укрыться от разошедшегося не на шутку дождя. Склон, который вел ко дворцу, размок, и взбираться по нему было нелегко. За нами следовали Сварт, Берг и еще пара воинов. Финан отправился в церковь, как всегда в день Эостры, а мы с Сигтригром, устав сидеть в тесных комнатушках «Буйвола», пошли погулять по городу.

– Мне полагалось быть в церкви, – буркнул Сигтригр.

– Полагалось?

Зять пожал плечами:

– Хротверд заявил, что от меня будут этого ожидать.

– Архиепископ тоже здесь?

– Да. – Сигтригр кивнул. – Но его же не запихнут в грязную таверну, так ведь? Ему выделили место во дворце. – Он поморщился. – Мне сообщили, что я должен привести с собой не больше шестнадцати человек.