Бернард Корнуэлл - Война волка

– Госпожа, я был извещен, что у меня нет больше земельных держаний в Уэссексе и в Мерсии, – пояснил я.

Она с сочувствием посмотрела на меня и коснулась унизанными перстнями пальцами моей руки:

– Лорд Утред, это так несправедливо.

Меня подмывало сказать, что я не нуждаюсь в поместьях в Уэссексе или в Мерсии и все, что мне нужно, – это Беббанбург, но я только пожал плечами:

– Мои мерсийские владения передали епископу Вульфхерду. Сомневаюсь, что я увижу вновь эти земли: церковь не возвращает полученное имущество, госпожа.

– Епископ Вульфхерд? Какой ужасный человек! – проворковала она со все той же улыбкой.

– Его нет в списке моих любимых священников, – процедил я.

Королева засмеялась:

– Тогда ты будешь рад узнать, что Вульфхерда здесь нет. Говорят, что он при смерти.

– Сожалею, – покорно отозвался я.

– Нет, не сожалеешь. Утверждают, что у него проказа. – Она одарила меня улыбкой. Зубы у нее были на удивление белые и ровные. – А ты и в самом деле язычник?

– Да, госпожа.

И снова Эдгифу рассмеялась, на этот раз громче. Эдуард пробормотал что-то, поднял голову, но вроде как не проснулся. Я смог теперь лучше разглядеть его лицо и поразился. Кожа у него была покрыта морщинами и пятнами, борода поседела. Он явно болел. Эльфверд передвинул стул ближе, пытаясь подслушать нас. По моим прикидкам, ему исполнилось лет восемнадцать или девятнадцать. Это был круглолицый, туповатый юнец с глазами навыкате и жалкой порослью на подбородке. Я заметил, как он посмотрел на своего дядю Этельхельма, потом снова на меня. Поймав его взгляд, я улыбнулся, и он нахмурился.

– Наверное, ты первый язычник, которого мне довелось встретить, – сообщила Эдгифу.

– Госпожа, ты их встречала во множестве.

– Неужели?

– Среди воинов твоего мужа.

Опять раздался тот же звонкий смех.

– Уверяю тебя, – воскликнула королева, – все воины моего супруга – добрые христиане.

– Однако в бою многие из тех, кто носит крест, старается умереть, сжимая меч в руке.

– Я не понимаю. – Ее глаза удивленно распахнулись.

– Чтобы наверняка попасть в Валгаллу, – пояснил я.

Она снова рассмеялась и даже похлопала меня по руке. Поведение ее было таким неестественным, что я подумал, не пьяна ли она, точно как ее муж. Но нет: хотя эти улыбки и смех выглядели несуразно, речь звучала трезво. Так и не убрав своей ладони с моей руки, Эдгифу задала следующий вопрос:

– Лорд Утред, скольких человек ты убил?

– Слишком много, – сурово ответил я, и она отпрянула – так резок был мой тон.

Она заставила себя улыбнуться, затем внимание ее привлек скрежет скамьи по каменному полу, донесшийся откуда-то из зала. На миг на ее милом личике проступило выражение лютой злобы. Я тоже повернулся и заметил, что это Этельхельм покидает зал, направляясь к двери в сопровождении шести своих воинов. Обычай запрещал кому-либо уходить из пиршественного зала прежде, чем из-за стола встанет король, но мне подумалось, что ни Этельхельму, ни Эдуарду нет сегодня вечером дела до придворного этикета.

– Ты знаешь лорда Этельхельма? – спросила Эдгифу, на этот раз без улыбки.

– Не очень хорошо. С его отцом я был знаком лучше.

– Но твой сын женат на сестре лорда Этельхельма? – Королева продолжала смотреть вслед олдермену и его спутникам.

– Да.

– Так, значит, вы связаны с его семьей договором? – спросила она, уставившись мне в глаза.

– Нет, госпожа. Чем мы связаны, так это взаимной ненавистью.

Эдгифу рассмеялась, и на этот раз смех ее был искренним и достаточно громким, чтобы взгляды сидящих в зале обратились на нас. Она снова положила ладонь мне на руку. Ладонь была затянута в лайковую перчатку, и пальцы поверх кожи унизывали золотые перстни с гагатом и рубинами.

– Я так рада, что у нас состоялся этот разговор, – произнесла королева.

– Как и я, госпожа, – дипломатично ответил я и, сообразив, что прием окончен, встал и поклонился. Под пристальными взорами сидящих за столами людей я спустился с помоста и, подходя к двери, заметил у стены, рядом со стражниками, отца Луция.

Я поманил его к себе:

– Так король меня вызывал?

– Мне так сказали, – с опаской ответил он.

– Кто?

– Королева, господин.

– А король уже спал?

– Он утомился, – уклонился от прямого ответа поп.

Я пошел дальше. Ко мне присоединились Финан и Берг.

– Ну как прошло? – поинтересовался ирландец.

– Эта черноволосая сука просто дала Этельхельму еще один повод желать моей смерти.

– Почему? – спросил Берг.

– Потому что у нее есть сын по имени Эдмунд.

– Сын по имени…

– Позже объясню. Сначала мне понадобятся ваши мечи.

Эдгифу позвала меня не затем, чтобы сообщить что-либо. Ей требовалось, чтобы все увидели королеву, с улыбкой беседующую по душам с Утредом Беббанбургским. А почему для нее было важно показать это всем? Потому что у нее родился сын по имени Эдмунд.

У короля Эдуарда добрая дюжина детей. Я потерял им счет, но заметил, что Этельстан, его первенец, не получил места за верхним столом, где восседал Эльфверд. В том, что касалось Уэссекса, Этельстан и его сестра-близняшка рассматривались как бастарды, плоды юношеской неосмотрительности. Следственно, этелингом, то есть старшим из законных сыновей, считался Эльфверд, племянник Этельхельма. Это в свой черед означало, что, по мнению Уэссекса, отцовский трон и все богатства южного Инглаланда должен воспринять Эльфверд. Тогда вся власть в королевстве окажется сосредоточена у семьи Этельхельма. В этом случае остальные сыновья Эдуарда, отпрыски от других женщин, могут считать себя счастливчиками, если успеют живыми унести ноги. Эдгифу намекнула, нет, даже больше, чем намекнула, что если я поддержу претензии ее сына на трон, то получу назад свои южные земли. Ей хватило ума не заключать со мной формальный союз. Понимая, что я отвергну предложение принести присягу, она прибегла к дурацкому представлению с улыбками, смехом и доверительными жестами, желая убедить знать и церковных иерархов, что у нее есть союзник – Утред Беббанбургский.

Подойдя к выходу из зала, я обернулся. Двое слуг помогали Эдуарду встать. Он угасает, подумалось мне, и сидящие на длинных скамьях уже выбирают сторону. Многие поддержат Этельхельма, благодаря его богатству и влиянию, другие пойдут за Эдгифу в надежде погреть руки на разделе имений олдермена. А кое-кто – не самые видные из представителей знати, но имеющие зуб на Этельхельма – поддержит Эдгифу, потому что сочтут меня сторонником королевы. Даже старый, я все еще внушал страх. Эдуард, подумалось мне, должен был сокрушить Этельхельма в тот же самый день, когда отринул от своего ложа его сестру. Но он понимал, что это приведет к междоусобице в Уэссексе, которая может закончиться не только его собственной смертью, но и гибелью всего королевства. Так что до поры Эльфверд оставался этелингом, и Этельхельм этим довольствовался.