Бернард Корнуэлл - Война волка

– Я слышал, что ты здесь, и надеялся повидаться. – Он помедлил немного, потом помрачнел. – Господин, знаю про твою дочь. Мои соболезнования.

– Судьба – та еще сука, – ответил я и замолчал, когда во главе свиты из дюжины приближенных в зал вошел Этельхельм Младший.

Заметив меня, он вздрогнул и резко принял в сторону, чтобы не проходить рядом. На нем был красный плащ, как у его дружинников, но его плащ отличали богатый меховой воротник и золотая застежка. Он направился к первым рядам, и люди на скамьях торопливо зашевелились, уступая ему место.

– Ты знаешь Гримбальда? – спросил я у Брунульфа.

– Мне трое с таким именем известны.

– Соратник Этельхельма, – уточнил я.

Брунульф обвел глазами зал.

– Вон там, – сказал он, кивнув в направлении скамей, где расположились Этельхельм и его люди. – Человек в лисьей шапке.

Я посмотрел в ту сторону:

– Который с расплющенным носом?

– Он самый, – подтвердил Брунульф. – Слыхал, его парни ввязались вчера в пьяную свару? Пятеро из них мертвы.

– И с кем же они подрались?

Брунульф подозрительно покосился на меня, потом усмехнулся:

– Хочешь сказать, господин, что не знаешь?

– Я? Драка? Уж не считаешь ли ты, что я мог участвовать в пьяной сваре? Я ведь олдермен Нортумбрии как-никак. Человек уважаемый.

– Ну еще бы, господин.

Оставив Брунульфа у дверей, я стал проталкиваться через сгущающуюся толпу к передним рядам. Заметив мое приближение, Этельхельм отвернулся и погрузился в беседу с сурового вида священником. Гримбальд, располагавшийся всего в нескольких шагах от него, приподнялся было, потом сообразил, что ему все равно от меня не сбежать, и снова сел. Я остановился перед ним и просто смотрел сверху вниз, ничего не говоря. Он таращился на застежку моего пояса, отлитую из бронзы в виде головы волка. Все вокруг смолкли. Заметив, что Гримбальд дрожит, я улыбнулся, наклонился и прошептал ему на ухо:

– Ты мертвец.

Он не пошевелился, словно прилип к скамье. Я повернулся к Этельхельму и одарил улыбкой и его.

– Настанет день, когда тебе придется навестить Беббанбург и познакомиться с племянником. Чудесный мальчуган. Ты ведь знаешь, что я окажу тебе очень теплый прием.

Этельхельм отмолчаться не мог. Он встал. Это был приятной наружности мужчина, лет тридцати, с узким лицом и гордым взглядом. Видимо, слуга побрил его тем утром, потому как в двух местах на подбородке виднелись маленькие порезы. Золото украшало его шею, плащ, пальцы. Он шагнул ко мне, явно настроенный на ссору, но как раз в этот миг рог возвестил о прибытии короля Эдуарда. Все вскочили со скамей, сдернули с голов шапки и поклонились помосту. Блеющий рог вынудил Этельхельма отвернуться от меня и тоже согнуться в поклоне, хотя поклон этот напоминал скорее пренебрежительный кивок. Я не поклонился и не кивнул, просто повернулся и пошел назад к Сигтригру.

– Я только что заставил кое-кого обмочить штаны, – заявил я.

Сигтригр пропустил мою похвальбу мимо ушей.

– Это король?! – презрительно спросил он, глядя на помост.

Я тоже посмотрел и опешил. Накануне вечером я видел Эдуарда, но тогда он согнулся за столом. Да и к тому же его укутывал плащ, оставляя лицо наполовину в тени. Теперь же, в льющемся через большие окна в восточной стене солнечном свете, мне удалось рассмотреть его более четко. Король растолстел, хромал, выбивавшиеся из-под украшенной изумрудами короны темные волосы казались грязными и серыми, борода поседела, а некогда приятное лицо покрылось морщинами и пятнами. Долго он не протянет, подумал я. А едва умрет, сразу начнутся петушиные бои за корону.

Я полагал, что пять выставленных на помосте кресел предназначаются для Эдуарда, его супруги Эдгифу, старшего сына Эльфверда, а из двух оставшихся один предложат Сигтригру, но ошибся. Королева Эдгифу и принц Эльфверд действительно заняли места по обе стороны от государя, но вот остальные кресла приготовили для архиепископов, сопровождавших королевское семейство на помост. Оба иерарха были в богато расшитом облачении. Нового архиепископа Контварабургского мне прежде встречать не доводилось. Ательм, из западных саксов, был худощав, с лицом аскета и бородой достаточно длинной, чтобы под ней спрятался нагрудный крест. Прежде чем сесть, он обвел зал суровым взором, тогда как Хротверд Эофервикский улыбнулся собранию, выждал, пока на троне устроится Эдгифу, и только после этого опустился в кресло сам.

– Колдунов своих притащили, – проворчал Сигтригр.

– Так у них заведено.

Я осмотрел зал в поисках Этельстана, но, к своему изумлению, не обнаружил его. Наверняка подумал, что отец не будет рад его видеть.

– Гримбальд в первом ряду, – прошептал я, склонившись поближе к Сигтригру. – Справа от очага. Тот, с плоским носом и в лисьей шапке.

Зять только кивнул.

Работа совета началась, как это заведено на витане, с молитвы и проповеди. Проповедь читал Ательм, и вместо того, чтобы вслушиваться в его многословную чушь, я вышел во двор. Сигтригр, Финан и Сварт последовали за мной. Мы примостились на краю каменной конской поилки. Я остановил пробегавшего мимо слугу и потребовал принести эля. Сигтригр нервничал, он то и дело вскакивал и прохаживался по двору, разглядывая расставленных повсюду стражников. Прошло не меньше часа, прежде чем на улицу выбежал встревоженный слуга, поклонившийся Сигтригру.

– Господин король, вас просят в зал.

Сигтригр нахлобучил корону поверх копны русых волос.

– Ну, нам пора? – спросил он.

– Домой? – предположил Сварт.

– В зал, – с мрачной решимостью ответил Сигтригр и отправился узнавать свою судьбу. Мы вошли следом и остановились у задней стены, тогда как Сигтригр, теперь уже в сопровождении двух стражей, прошел мимо рядов скамей, вокруг очага и занял место перед помостом. Скоро мы узнаем, какому именно унижению собираются подвергнуть его саксы.

Огласить Сигтригру уэссекские требования было поручено Хротверду, архиепископу Йоркскому. Этот выбор указывал на наличие хоть какой-то деликатности со стороны Эдуарда. Хротверд хорошо знал Сигтригра, эти двое уважали друг друга и питали взаимную симпатию. Зять правил городом, где проживало больше христиан, чем язычников, и всегда спрашивал у архиепископа совета, как избежать столкновения между двумя этими лагерями. Сам же священник настоятельно требовал от своей паствы не разжигать ненависть к соседям-нортумбрийцам. Вот и теперь Хротверд улыбнулся Сигтригру.

– Государь, рад видеть тебя здесь. – Говорил Хротверд на датском, и это меня удивило.

Монах, один из двоих, сидевших за столом сбоку от помоста, где они торопливо строчили, записывая, как я предположил, решения витана, перевел его слова для собравшихся.