Бернард Корнуэлл - Война волка

– Зная о твоей печальной утрате, – заговорил Хротверд, обращаясь к Сигтригру, – мы с удовольствием предлагаем тебе в жены леди Эдгит, возлюбленную дочь Эдуарда, Anglorum Saxonum Rex.

С этими словами Этельстан прошествовал с Эдгит мимо рядов взирающих на них людей, наверняка удивленных не меньше меня. Эдгит предстоит стать священной коровой, своего рода печатью, чтобы скрепить договор. Я видел ужас Сигтригра, когда до него стал доходить смысл происходящего, хотя едва ли он в полной мере осознавал скрытое оскорбление в этом предложении уэссекской невесты. Эдуард отдавал ему свою старшую дочь, однако дочь эту большинство его подданных считали незаконнорожденной. Хротверд признал ее дочерью Эдуарда, даже «возлюбленной», что очень широко раздвигало понятие о любви, но предусмотрительно не назвал ее принцессой. Да и стара она для брака, очень стара. Эдгит уже наверняка было за двадцать пять. Незаконнорожденная дочь государя, нелюбимое дитя, досадная помеха. Ее вытащили из какого-то монастыря, куда прежде запрятали, чтобы отдать за нортумбрийского короля, который, как все в зале прекрасно понимают, рано или поздно станет добычей саксонских клинков. Неудивительно, что столь многие сопровождали это шествие Эдгит ехидными ухмылками и даже смешками.

Ей предстояло стать королевой, Сигтригру – принести присягу, попам – окрестить его и обвенчать с коровой мира, а Нортумбрии – претерпеть унижение.

И все выгоды для Нортумбрии от этого договора заключались в никому не нужной женщине да в голове Гримбальда, которую, воткнутую на копье, выставили на обозрение во дворе.

А Эдуард получил свой мир.

Сигтригра окрестили тем же вечером, а через два часа после этого обвенчали [4] Все события – плод вымысла автора. Брак не состоялся, а было принято решение о помолвке. Более того, его приняли уже после смерти Эдуарда Старшего, в период правления Этельстана 30 января 926 года, а уже в 927-м Сигтригр скончался. . Обе церемонии состоялись в главной церкви Тамвеортина, чтобы как можно большее количество людей полюбовалось на его унижение. Храм этот возвела Этельфлэд, и я, помнится, ворчал, что лучше бы она потратила это серебро на щиты и копья. Это был спор, в котором я проиграл, и вот в стоящую под ясным весенним небом церковь стекался народ, чтобы поглазеть на Сигтригра. Его облачили в белую покаянную рубаху и велели залезть в здоровенную бочку, наполненную водой из реки Там, хотя архиепископ Хротверд, настоявший, что именно он проведет обряд крещения, добавил в нее еще и воды из маленькой склянки.

– Сия вода, – объявил он, – доставлена из реки Иордан, той самой, в которой крестился наш Господь.

Мне стало интересно, сколько денег он отвалил за этот пузырек с пробкой, налитый наверняка из какого-нибудь заросшего тиной монастырского рыбного пруда. Сигтригр, заблаговременно передавший мне на хранение амулет в виде молота, обряд воспринял с интересом и позволил засунуть себя под воду с головой, пока хор пел, а Хротверд читал молитвы. Затем ему вручили серебряный крест, который он покорно повесил на шею.

Крест так и висел у него на груди во время бракосочетания с Эдгит. Еще на нем была его корона и бордовая, отороченная мехом мантия – дар принца Этельстана. После венчания молодоженов препроводили в дворцовую опочивальню, и больше я его в тот день не видел.

На следующее утро я отправил гонца в дальнюю усадьбу, где ждали мои люди, и в полдень мы все тронулись в путь на север. Сигтригр, не таясь, повесил на шею молот. Серебряного креста не наблюдалось.

– Лорд король, надеюсь, ночка выдалась приятная? – шутливо осведомился я.

– Спалось мне плохо, – буркнул он.

– Плохо?

– Эта жалкая стерва проплакала всю ночь напролет.

– От счастья наверняка?

Сигтригр сердито посмотрел на меня:

– Она все еще девственница.

– Все еще?

– Да.

Шутить мне расхотелось.

– Я знал ее ребенком, – напомнил я. – Она была умной уже тогда и едва ли растеряла свой ум. Ты можешь получить от нее дельный совет.

– К чертям ее советы! – окрысился зять. – Лучше бы приданое принесла.

– А за ней нет приданого?

– Она говорит, что я получил самое ценное приданое на свете – дар жизни вечной. Набожная стерва.

«Набожная стерва» ехала верхом на белом мерине, подарке от ее брата-близнеца. Ей, похоже, было не слишком удобно, хотя служанка и застелила седло толстой шерстяной тканью. По бокам от нее ехали двое священников. Один из них, отец Эдсиг, исполнял роль ее духовника. Это был низенький, озабоченного вида молодой человек, тревожно поглядывавший на окружавших его воинов. Другой, отец Амандий, принадлежал к обращенцам из датчан. Его приставили капелланом к Сигтригру, этим, похоже, и объяснялась унылая физиономия.

Я придержал Тинтрега, потом вклинил его между Эдгит и ее исповедником.

– Госпожа! – приветствовал я ее.

– Лорд Утред. – Она встретила меня печальной улыбкой.

– Госпожа, много лет минуло с тех пор, как ты играла у меня в поместье Фагранфорда, – сказал я, не обращая внимания на неодобрительный взгляд отца Амандия.

Фагранфорда было самым крупным из моих мерсийских владений, и теперь оно перешло в руки прокаженного епископа Вульфхерда, которого молва считала близким к смерти – воистину дурная весть для борделей Херефорда.

– Фагранфорда я помню, – призналась Эдгит. – Ты там всегда по-доброму встречал меня. Жив ли еще отец Кутберт?

– Жив, госпожа, хотя он слеп и уже стар. Но еще крепок. Он будет рад повидаться, если ты заглянешь в Беббанбург.

– Что за отец Кутберт? – с подозрением осведомился поп-датчанин.

– Священник в Беббанбурге, – спокойно ответил я. – Половина моих людей христиане, и им нужен священник. – (На лице отца Амандия проступило удивление, но он ничего не сказал.) – А еще именно он венчал родителей королевы Эдгит, – продолжил я. – И с тех самых пор ему приходится укрываться от врагов.

Отец Амандий ожег меня взглядом. До него явно доходили слухи, что Этельстан и Эдгит рождены вне брака.

– Врагов? – переспросил он.

– Врагов, господин, – поправил я его.

– Господин, – неохотно добавил он.

– Если Этельстан – старший из законных сыновей, то у него больше всего прав унаследовать отцовский престол, – пояснил я. – Кое-кто предпочел бы Эльфверда. Эти же люди хотели бы видеть отца Кутберта покойником. Им ни к чему живой свидетель законного происхождения принца Этельстана.

– А кого предпочел бы ты? – спросил отец Амандий, потом спохватился: – Господин.

– Эльфверда, – отозвался я.

– Ты за Эльфверда? – подивился он.

– Эльфверд – жалкий эрслинг, – заявил я. – Его бы впору Эльфпердом назвать. Но если дело дойдет до войны между Уэссексом и Нортумбрией, а ее не избежать, я предпочел бы повести армию против эрслинга, чем против принца Этельстана.