Бернард Корнуэлл - Война волка

– Тут нечего прощать, – отрезал я.

– Эльфверд не должен унаследовать престол, – все так же почти прошептал Этельстан. – Он прогнил насквозь!

– Лорд принц, в народе и обо мне говорят то же самое, – напомнил я. – Меня называют убийцей священников, язычником и еще всяко, но ты все равно хочешь получить от меня клятву.

Некоторое время Этельстан молчал, потупив глаза и сложив руки, будто в молитве, потом посмотрел на меня:

– Я доверяю тебе. Госпожа Этельфлэд, лежа на смертном одре, дала мне совет целиком положиться на тебя, как это делала она. Так что да, если мне суждено исполнить Божью заповедь, мне нужна твоя клятва, и ты можешь поклясться любым богом, по своему усмотрению.

И я выполнил его просьбу: встал на колени и поклялся. Этельстан тоже опустился на колени и дал клятву мне. Мне подумалось, что, обменявшись обещаниями, мы вместе предопределили будущее. Но хотя мы оба исполнили данные друг другу клятвы, будущее все-таки определило себя само. Wyrd bið ful āræd.

– Чего я не понимаю, так это зачем им все эти хлопоты? – спросил у меня Сигтригр по дороге домой. – Почему не напасть на нас сейчас?

– Потому что они грызутся между собой, как посаженные в мешок горностаи, – объяснил я. – Эдуард бы атаковал, но нуждается в поддержке Этельхельма. Если Этельхельм не даст своих воинов, от королевской армии останется половина.

– А почему Этельхельм не хочет его поддержать?

– Возможно, олдермен желает возглавить поход сам, – предположил я. – И закончить его, прибрав к рукам большую часть Нортумбрии. Эдуард против этого – ему Нортумбрия нужна самому.

– И чего просто не убить мерзавца?

– Олдермен могуществен. Напасть на Этельхельма – значит начать междоусобную войну. А Этельхельм не поддержит Эдуарда до тех пор, пока тот не объявит Эльфверда следующим королем.

Сигтригр фыркнул:

– Ну и объявил бы! Чего уж проще?

– Так ведь всем сколько-нибудь здравомыслящим людям в Уэссексе и Мерсии понятно, что Эльфверд – кусок дерьма. Провозгласив его наследником, Эдуард вызовет мятеж. Мерсийцам по нраву Этельстан. Разумные западные саксы готовы видеть на троне кого угодно вместо Эльфверда, но только не Этельстана. Они вполне могут примкнуть к Эдгифу, не берусь утверждать.

– Но почему им не поддержать Этельстана? Он же ведь старший сын!

– Потому что их проклятые священники талдычат, будто Этельстан бастард. Да и почти всю жизнь он провел в Мерсии, а это значит, большинство западных саксов не знают его и не представляют, что принесет им его правление. Ревностные христиане Этельстана поддерживают, конечно, или, уж по меньшей мере, не верят в его незаконнорожденность, но значительная часть епископов и аббатов на жалованье у Этельхельма, так что они встанут за Эльфверда. Эдгифу не поддержит ни того ни другого, потому что видит будущим королем своего сына, и я не удивлюсь, если она вербует сторонников, раздвигая ноги. Воистину королевская путаница.

– Так, значит, моя королева незаконнорожденная?

– Нет, – решительно заявил я.

– Народ считает ее таковой?

– Так считает церковь.

– Тогда зачем ее выдали за меня?

– Сочли, что ты достаточно глуп и примешь незаконнорожденную королевскую особу за доказательство их искренности. И потому, что этот брак собьет с толку скоттов.

– А они здесь при чем?

– Твоя свадьба с Эдгит даст шотландцам понять, что ты в союзе с ее отцом, и потому косматые ублюдки дважды подумают, прежде чем заявить собственные права на Нортумбрию. Западные саксы не хотят потерять половину Нортумбрии до того, как сами заберут ее всю.

– В любом случае, – продолжил Сигтригр, – Эдгит не бог весть какое приобретение, не так ли?

– Она – хорошая женщина, – твердо заявил я. – И нравится мне.

Зять рассмеялся, потом пришпорил коня. Эдгит мне действительно нравилась. В ней сочетались здравый смысл, присущий ее брату-близнецу, с ее собственным добрым нравом. Замужество стало для нее полной неожиданностью. Она приготовилась посвятить жизнь молитвам, обрекая себя на роль добровольной узницы одного из монастырей, но ее вырвали из обители, обрядили в одежды из запасов предыдущей супруги Эдуарда и отправили на север, в Тамвеортин. Скорость, с которой Эдуард принял это решение, впечатляла. Я пытался понять, в чем тут причина. И пришел к выводу, что на самом деле она вовсе не в стремлении убедить в своей искренности Сигтригра. Гибель моей дочери указала Эдуарду, а скорее всего, кому-то из ближайших его советников, на шанс послать скрытое предупреждение Этельхельму. Признав Эдгит своей дочерью и сделав ее королевой, Эдуард намекал, что способен возвести на трон и ее брата-близнеца, а это ставило под угрозу будущее Эльфверда, племянника Этельхельма. Правда, при этом Эдуард позаботился о том, чтобы во время витана на почетном месте рядом с ним сидел один Эльфверд, и тем самым подпитал в Этельхельме надежду. Уэссекский двор, подумалось мне, представляет собой осиное гнездо, а я исподтишка вонзил и свое жало в этот венценосный клубок.

Мы двинулись на север. На войну.

Я слишком долго не был дома. В Беббанбурге волны беспрестанно бьются о берег, а ветер приносит запах соли и крики морских птиц.

В Беббанбурге я выслушивал от народа соболезнования и гневные пожелания против убийц Стиорры, но мог только обещать отмщение.

Обещать месть – это одно, а свершить – другое. Скёлль, насколько мне было известно, угнездился где-то в Кумбраланде. На побережье он обосновался или в горах, я не имел понятия. Брат Бедвульф, оставшийся с Белкой в Эофервике, упомянул, что Скёлль захватил серебряные копи, но, когда я стал допытываться насчет подробностей, признался, что больше ему ничего неведомо.

– Господин, я только пересуды слышал, вот и все. Скёлль живет к северу от усадьбы Арнборга, вот за это ручаюсь.

– И у него есть серебряный рудник?

– Так говорят, господин.

До меня доходила молва о серебряном руднике в Кумбраланде, но таких слухов пруд пруди, а копи – вещь трудозатратная. Отец мой однажды загорелся, прослышав о золотом месторождении в горах, и неделями напролет только и рассуждал о том, как мы разбогатеем и как будем чеканить свою монету, но отправленные на поиски отряды вернулись ни с чем. Куда проще было пренебречь гневом драконов и призраков, раскопав ради сокровищ древний погребальный курган неизвестного народа. Правда, в этих могильниках редко находилось что-то поценнее, чем грубой работы глиняные горшки и старые кости.