Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Зузу, дочь моя, — сказала она, помявшись, — я понимаю, что ты не хочешь оставить жениха в беде. Но ведь ты не можешь находиться с молодым человеком наедине все время. Мы наймем ему сиделку, будет приезжать мадам Дешо, и я, да и ты сможешь навещать его, пока доктор не разрешит перевезти его домой. Но…

— Не волнуйся, мама. С этим все будет в порядке. Я договорилась с местным кюре, и завтра он придет обвенчать нас. Видишь, мама, — бледно улыбнулась Зузу, — все-таки вышло по-нашему: пышной свадьбы не будет…

Назавтра и в самом деле пришел местный священник с мальчиком-служкой и обвенчал их. Зузу вплела в волосы белый цветок и надела светлое платье, Огюст тоже был принаряжен, а потом они в небольшой семейной компании — родители Зузу, родители Огюста, доктор Салмон и табачник Мендоса — устроив возле постели Огюста импровизированный стол, пообедали и выпили за здоровье молодых. Услышав этот тост, Огюст помрачнел. Торжество вышло грустноватое, да и Огюст был совсем слаб. Вечером Зузу пришла посидеть возле Огюста, но он притворился спящим. И она ушла в свою каморку под крышей — плакать.

Через несколько дней к ним зашел Салмон и вызвал Зузу с кухни. Встревоженная, она выскочила к нему с теркой в одной руке, и морковкой — в другой.

— Что, доктор, что? Ему хуже?

— Нет-нет. Я имею идею насчет вашего парня. Вы, может быть, слышали, про новое слово в медицине: икс-лучи. Не слышали? Так это интересная штука: можно просветить человека аппаратом и увидеть — что у него внутри!

Зузу смотрела на доктора, не понимая. Как это — увидеть внутри? Шутит он, что ли?

— Ну, что я вам буду говорить. Одним словом, если в позвоночнике есть перелом, мы это увидим. А если нет перелома — тоже увидим. Давайте попробуем. Завтра я пришлю карету с санитарами, а вы подготовьте больного, да чтоб он не испугался — мужчины так боятся врачей, ну совсем как дети. А вы, я вижу, стойкий оловянный солдатик. Что скажете?

— Конечно, доктор! Нужно все сделать, что можно! Мы будем готовы.

И в самом деле, Огюст был со всеми предосторожностями доставлен в больницу. Что там с ним делали — Зузу посмотреть не пустили, но доктор Салмон был очень доволен. Переломов он не нашел, трещин тоже. Значит, все поправимо! Доктор успел привязаться к милой девушке, которой досталось такое испытание, и был теперь весьма рад.

Он рассказал Зузу, как надо потихоньку восстанавливать подвижность, как прибавлять понемногу нагрузки, сколько времени проводить сидя.

— Доктор, как вы считаете — надежда есть? Скажите мне правду.

— Пока есть чувствительность в ногах — есть и надежда. Уколы в стопу он чувствует. Позвоночник цел. Может быть, трещина, и то совсем маленькая… Постепенно, постепенно, будем бороться, будем пытаться. Главное — не сдаваться.

А через несколько дней доктор Салмон разрешил забрать Огюста домой. Зузу, с одной стороны, конечно, очень хотела домой, а с другой — как же она будет без мудрого доктора? Ведь у них в Крозье врач, если честно, годится только вывихи вправлять да компрессы ставить… Во время прощальных наставлений Салмона она вцепилась в него, как клещ, и взяла обещание, что добрый доктор будет иногда навещать их. А карету она пришлет! Салмон не возражал.

Перевезли Огюста в дом Каваньяков. Предназначенный им домик еще не был отделан, а у Дешо было слишком шумно. У Каваньяков же Зузу могла приложить все усилия к лечению, и она их прикладывала. Педантично исполняла все процедуры и назначения Салмона, не забывала и о «положительных эмоциях»: читала Огюсту веселые книги, притаскивала литературу по виноделию и местные газеты, стряпала его любимые блюда…

Осень выдалась теплая, солнечная, и Огюст много времени проводил на веранде в саду. Садовник и истопник выносили его и усаживали в удобное кресло. Мадам Розальба спросила Зузу, не хочет ли она приспособить Огюсту кресло с колесами, тогда он смог бы передвигаться по дому.

— Нет, матушка, нет. Такое кресло — как знак, что это навсегда… Нет! Пусть Огюст стремится встать на ноги. Мы будем бороться!

Мадам Розальба только жалостливо вздохнула. Огюст худел, мрачнел и совсем непохоже было, что хоть что-то изменится к лучшему…

Однажды Огюст усадил возле себя хлопотавшую Зузу и, глядя в пол, завел разговор о разводе.

— Знаешь, дорогая… ведь наш брак… его нельзя считать состоявшимся. Мы можем… написать прошение, и его аннулируют. Ты будешь свободна.

— Что ты такое говоришь, милый? — ужаснулась Зузу. — Ты меня больше не любишь?

— Конечно, люблю. Но… зачем тебе такой муж? Какой я муж, разве из меня получится глава семьи, хозяин, добытчик? Какая жизнь тебя ожидает? Вечно возиться с креслами, припарками и подтыкать мне подушки? Лучше расстаться сейчас, пока мы еще… — Он покраснел и замолк.

Зузу поняла, почему Огюст ни разу не разрешил ей остаться у него в спальне. Каждый вечер он выпроваживал ее под предлогом усталости, и даже стал избегать объятий и поцелуев. Вот оно что! Ну, это у него не пройдет.

— Нет, дорогой. Это у тебя просто настроение. Куда же я без тебя? Пожалуйста, не огорчай меня. Лучше выпей сок, доктор сказал, что он тебе полезен.

Но Огюст теперь и ел неохотно, и книги по виноделию вызывали у него депрессию. Он осунулся, побледнел. «Разве это жизнь», — думал он.

Как-то в особенно погожий осенний денек Зузу решила его развлечь: вывезти на берег небольшого пруда. В карету погрузили кресло, одеяла, и Огюст был с наивозможнейшим удобством устроен на лужайке в живописной рощице. Укутав ему ноги, Зузу принялась собирать разноцветные осенние листья, весело щебеча и наслаждаясь красотой лужайки и тишиной осеннего дня. В порыве собирательского азарта она потянулась за ярко рдеющей веткой, растущей на краю обрыва, оступилась… рыхлая глина осыпалась, и Зузу, вскрикнув, исчезла из виду.

— Зузу! Зузу! — отчаянно закричал Огюст. — Где ты? Что с тобой? На помощь! Люди!!! — ответа не было. За обрывом был пруд…

— Она утонет! — Огюст поднялся, хватаясь за стволы деревьев, сделал несколько неуклюжих шагов, упал, поднялся, держась за кусты и обдирая руки, сделал еще пару шагов, опять упал…

— Огюст! Огюст! Ты жив?!! — Из-за пригорка выкарабкалась промокшая, измазанная в глине и исцарапанная Зузу и кинулась к нему. — Огюст! Ты встал! Я в порядке, ничего! Огюст, смотри, сколько ты прошел, сам прошел! Ты будешь ходить! — Она обняла его и заплакала.

Спешно привезенный доктор Салмон констатировал, что дела явно пошли на поправку. Встряска, вызванная падением Зузу в пруд, выбила Огюста из ступора, в котором он находился после несчастного случая… Зузу утроила усилия по лечению, Огюст воспрял духом, и через пару недель он уже учился ходить с массивной тростью.