Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Сейчас перерыв на полчаса, после перерыва я буду готов выслушать ваши мнения».

Лекруа резко встал и вышел. Директора вскочили со стульев, опрокидывая их и расплескивая воду из стаканов. Заговорили все разом, стало шумно и почему-то жарко. Дениз дописала коротенький листок, принесенный ей стенографисткой Жанетт, метнула его в папку, и, незамечаемая в суматохе, выскользнула за дверь.

Гастона она нашла в кабинете. Он стоял у окна, пил воду из стакана, невидящим взглядом смотрел сквозь дворовых воробьев. Гастон обернулся на скрип двери и шорох платья Дениз.

— У вас будут какие-нибудь указания, господин Генеральный Директор? — отношения на службе поддерживались строго официальные и Дениз никогда бы не позволила себе назвать Гастона по имени до 6 часов вечера.

— Дениз, заходи, садись. Вот ты и знаешь все. Обижаешься, что вчера не сказал? Вот так однажды все может кончиться. Было, было и кончилось. Где-то в далекой пустыне шейх в расшитом халате, лежа в шатре на подушках, одну бумагу подпишет, а другую не подпишет. И все, компании больше нет. Вчера была, а сегодня нет. И весь труд был напрасен, и Антуан погиб зря.

Лекруа прижался лбом к холодному стеклу.

У Дениз больно сжалось сердце. Гастон был сейчас такой слабый, такой незащищенный… Это он на людях всегда сильный и уверенный, а здесь, когда один… С каким удовольствием она сейчас бы обняла его, пригладила ему волосы… Но это вечером. А сейчас — работа.

— Но господин Генеральный Директор, вы же говорили, что еще можно бороться, что можно перебазироваться… А куда?

— Видимо, в Южную Америку. Там уже два месяца работают наши геологи, и результаты очень перспективны. Никто не верил в этот район, я сам когда-то настоял на посылке партии. А теперь Шарль шлет просто замечательные образцы. Вы ведь знаете Шарля?

Дениз кивнула. Да, она знала его, Шарль был ее веселым учителем химии и геологии. Вот, значит, куда он тогда исчез.

— Венесуэла может дать богатый прииск. А может и не дать, у нас пока только анализы выходящих газов и несколько масляных луж в середине леса. Для полной разведки надо бурить, нужна лаборатория на месте… В другое время подготовка заняла бы пару лет, а теперь придется все туда бросать с закрытыми глазами. Только ва-банк, иного выхода нет.

Гастон говорил тихо, как бы сам себе. Дениз понимала, что для себя он уже все решил. Пусть эти там, в зале, спорят и считают деньги, но ее Гастон уже все решил. И она встала и подошла к нему. И обняла его за голову. И прижалась.

— Я с тобой. Всегда и всюду. Когда нужно ехать?

— Но Дениз, ты не можешь ехать. Там же ничего нет. Это тропические джунгли, болота, лихорадки. Ты помнишь, чем кончилась наша Панама? Тебе лучше остаться здесь, у мсье Пополя.

Дениз не знала, чем кончилась Панама. Она вообще очень смутно помнила, что это такое. Но одно знала твердо: ее место не у Пополя, а там, где будет Гастон. И поэтому пусть ее Тайна еще немного побудет тайной.

Этьен и Николя сидели на скамеечке в сквере напротив вокзала. Сквер был весь голым и насквозь желтым от палой листвы. Ветер разносил капли, отставшие от прошедшего дождя, норовя попасть ими молодым людям за воротники плащей. Было пусто и тихо. Няньки с малышами разошлись, прячась от непогоды, лишь отчаянные школьники мерили глубину луж на дорожках, да убежавшая от рассеянного хозяина рыженькая такса хлопотливо рылась в куче листьев.

— Значит, уезжаете?

— Да, Этьен, уезжаю. Хватит фантазий. Хватит иллюзий, загадок, кладов, таинственных наследниц… Надо просто жить. Каждое утро вставать по часам, бриться, умываться, идти на службу…

— И там отсиживать до звонка, слушать дурацкие распоряжения шефа, смеяться его глупостям…

— Перестаньте, Этьен.

— …заглядывать ему в глаза, ловить приказы, подавать трость, выпрашивать прибавку…

— Это несерьезно, Этьен. Вы не хотите говорить, я пойду. Пока мой чемодан не украли из вагона…

— Ладно, ладно, мой друг, не хмурьтесь. Просто мне жаль расставаться с вами. И, может быть, я завидую грядущей размеренности вашей добропорядочной жизни. Что ни говорите, а пережили мы с вами достаточно. Расскажите-ка лучше, что узнали в архиве.

Николя вдруг перестал сердиться. Чего уж теперь, все равно он сейчас уедет и кто знает, увидятся ли они еще. Все, что было, кончится через двадцать минут, и кончится безвозвратно.

— Узнал кое-что. Вряд ли это будет вам интересным, непосредственного отношения к вашим химерам это все не имеет. Но сведения забавные. Рассказы сестрицы Полетт нуждаются в некоторых важных уточнениях.

И Николя, потихоньку увлекаясь, стал говорить:

— Начнем с того, что основателем рода был вовсе не крестоносец двенадцатого века, герой, красавец и забияка Огюстен де Сен-Клер, а какой-то аптекарь из-под Тулузы, лет на сто позже, фамилия его нам ничего не скажет. Летом 1268-го года в его аптеку ворвались вооруженные люди и увели перепуганного эскулапа с собой. Можете представить себе, как вопила его старуха… Важный сеньор тех мест, сын и наследник графа Тулузского, был опасно ранен на турнире, кровь шла не останавливаясь, и слуги боялись, что не довезут его до дома. Раненый лежал на убогой трактирной кровати и был уже в бреду, забытьи и горячке. Аптекарь, однако, оказался искусным врачом. Он сумел затворить кровь, какими-то своими особыми травами снял воспаление и усмирил лихорадку. На четвертый день к больному вернулось сознание, а наш аптекарь впервые смог заснуть.

Тулузский властитель показал себя человеком благородным. В благодарность за исцеление сына он предложил аптекарю на выбор крупную сумму денег или хороший участок земли под ферму с освобождением от налога. Аптекарь неожиданно от денег и земли отказался, но попросил графа взамен принять на службу своего младшего сына, мотивируя просьбу тем, что к аптекарскому ремеслу тот совершенно не годен, зато бредит фехтованием, вольтижировкой, опасностями, приключениями и турнирами. Герцог несколько подивился необычности просьбы, он не привык, чтобы простолюдины отказывались от денег, но просьбу исполнил — семнадцатилетний Бенедикт был посвящен в рыцари и взят в свиту наследника.

Графский титул, замок и имя Сен-Клер были получены существенно позже, уже в пятнадцатом веке, когда потомок нашего первого Бенедикта, тоже Бенедикт, оказался единственным из аквитанских дворян, явившихся в Реймс на коронацию Карла Седьмого. По одному из преданий, приближенным короля, представившим Бенедикта, будущего первого де Сен-Клера, Его только что коронованному Величеству, была сама Жанна. Правда, другой свиток этому противоречит. Еще через двадцать пять лет, когда Аквитания окончательно перешла под французский скипетр, титул был подтвержден здешним герцогом. Поль-Филип, внук этого второго Бенедикта, создал себе мрачную и довольно худую репутацию. Подозревают, что именно он подделал семейную историю, выдумав крестоносца Огюстена. Впрочем, выгодный брак, который он мечтал для себя устроить и которому мешал предок-аптекарь, все равно не состоялся: несмотря на титулы, Сен-Клеры были тогда очень бедны.