Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Нынешнее приличное состояние Сен-Клеров ведет свои корни из семнадцатого века. История не до конца ясная, но примерно так: во время Фронды один из здешних рыцарей, не очень знатный, но с обширными знакомствами, держал у себя кассу бунтовщиков. Об этом знали практически все, потому что Лангедок и его дворянство активно поддерживали Тюренна и Конти. Потом принцы и двор между собой договорились, но своего казначея маршал спасти то ли не смог, то ли не захотел. Был донос, несчастный сложил голову на плахе, земли и золото достались доносчику, им был граф де Сен-Клер. Поэтому сын доносчика, Антуан де Сен-Клер, называемый в семейной истории Первым, жил уже в роскоши. А его сын, Кретьен, пошел на мезальянс и женился на дочери богатого португальского купца-работорговца Амариллис, урожденной ди Карвальо, и тем еще более упрочил положение. Внучка Кретьена, тоже Амариллис, тайком вышла замуж и убежала в Америку, разбив тем сердца своих родителей. Других детей у графа Эжена, отца младшей Амариллис, не было, и дальше наследство передавалось через потомков его брата, моего тезки, Николя. Линия старшего сына Николя закончилась в этом году смертью последнего графа. Наследники старика умерли еще раньше него, двоюродный брат Максимен на самом деле является сводным и в раскладе не участвует.

Теперь то, что нас, простите, уже вас, могло бы интересовать. Убежавшая в Луизиану Амариллис была замужем за богатым плантатором, потомство их ныне весьма многочисленно, но это все женская линия. Поэтому ближайшим наследником титула становится потомок другой ветки, идущей от графа Николя, именем Фредерик. Ему же перейдет и состояние рода, если только не окажется, что умерший граф написал завещание на сторону. Но графского завещания нигде не обнаружено, так что по прошествии установленного законом полугодового срока Фредерик вступит в права наследства. А Фредерик женат и имеет двух сыновей, один из которых уже тоже женат. И этим заканчивается наше предприятие.

— Спасибо, мой друг. Вы проделали поистине огромную работу. Так, говорите, завещание графа не найдено? — Этьен усмехнулся. — А если его все-таки найдут?

— Если найдут, то наверняка Фредерик его оспорит, ссылаясь на то, что покойный граф стал жертвой старческого слабоумия и завещание его незаконно. Будет длительная тяжба и все состояние растащат адвокаты и нотариусы.

Молодые люди посидели и помолчали; каждый думал о своем. Потом Николя потащил из кармашка часы, посмотрел на них, побряцал ногтями по крышке.

— Ну вот, пожалуй, и все. Вы знаете уже, что я сделал Марине предложение?

— И что она?

— Она сказала, что будет думать. Если приедет ко мне в Гавр, значит, она согласна. А если не приедет…

— Сколько же времени прелестная Марина взяла себе на размышление?

— Вы что, не знаете Марину? Она взяла себе все время. Так что я буду просто ждать ее. Ждать, сколько понадобится. Наша Марина хочет быть Женщиной, Которую Ждут.

— Разве не все они этого хотят?

— Откуда мне знать про всех? Последние два года у меня была только Марина. Все, пора!

Этьен и Николя пожали друг другу руки, а потом вдруг обнялись. И объятие это было искренним. Для Николя Этьен был последним человеком, которого он видел в Марселе, Марина на вокзал ехать отказалась, утверждая, что не выносит публичных прощаний. Для Этьена Николя был компаньоном последних лет, послушным участником его замыслов. Теперь не останется никого. Мифический призрак придется преследовать в одиночку.

Николя высвободился, повернулся, перескочил через низенькую загородку сквера, пересек улицу и исчез за вокзальной дверью. Еще через пять минут поезд увез его на север.

Эстебан был чрезвычайно доволен жизнью. Сегодня утром сеньора обещала сделать его управляющим, когда в скором времени старый Мануэль отойдет от дел. Неплохая перспектива. Старуха от него без ума, и он легко сможет получить полную власть в доме. Конечно, если папашкина авантюра удастся, плевать он хотел на это захолустное поместье на краю света, тогда его ждет блестящее будущее в Европе… Ну, а если нет? Теперь, когда Патрисия отправилась домой, все дело оказалось в опасности. Если она узнает про завещание… Эх, как нелепо вышло! А все папаша виноват, тянул целых два года!..

Продолжая размышлять в таком духе, Эстебан спустился вниз, проверил, заперты ли все двери и окна, и уже собирался идти спать, как зазвенел колокольчик у входной двери. Кого это принесло в такое время? Недовольно ворча, он отпер дверь и увидел почтальона Пабло, своего приятеля и собутыльника.

— Привет, чего тебе? — буркнул Эстебан не слишком любезно. Небось, приятель пришел звать его выпить, а у Эстебана не было сейчас настроения никуда идти.

Однако Пабло протянул ему белый конверт.

— Вот, решил заскочить. Письмо тебе, опять из Франции. Важное, небось.

— Спасибо… — Эстебан подозрительно глянул на приятеля. Чего это ему приспичило разносить письма по ночам? Ответ пришел незамедлительно:

— Ты, это… Дай пару монет. На той неделе жалованье получу, отдам.

Эстебан усмехнулся. Понятно. Ну что ж, письмо было от папаши и, возможно, и впрямь содержало что-то важное. Не настолько, конечно, чтобы оно не могло подождать до утра, но вдруг там наконец долгожданные вести?

Получив просимое, приятель удалился, а Эстебан поспешил в свою комнату и торопливо распечатал письмо.

Дорогой сын!

Необычно торжественное обращение заставило его нахмуриться, а прочитав следующую фразу, он резко остановился. Что это?! Почему? Неужели все планы рухнули?

Дорогой сын!

Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Этот ужасный человек, так неожиданно появившийся, он не оставил мне шанса. Он и до тебя может добраться, и ты должен быть чрезвычайно осторожен. Хотя ты и ни в чем не виноват, повторяю, будь осторожен, им известно все! А ведь я только что, мне казалось, придумал, как обойтись с возвращающейся дамочкой.

Я расскажу тебе все подробно, чтобы ты знал, с кем тебе, возможно, придется иметь дело.

Вчера в замке была очередная экскурсия — черт бы побрал этих туристов, и ведь не отвертишься от них просто так — и там внимание мое привлекла некая экстравагантная девица. Теперь-то я понимаю, что все было подстроено: и обморок, и забытый зонтик… Но она была действительно хороша. И я поперся с этим зонтиком к ней. Она встретила меня в чем-то таком розово-воздушном, и так мило попросила меня помочь ей достать вазу… И тут появился разъяренный муж.

Все, все было подстроено! Муж (да и муж ли?) и не подумал спрашивать меня, какого черта я лезу к его жене. Едва мы оказались наедине, он спокойно сказал: