Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— А что он хотел, этот старик? — спросила Мадлен.

— Насколько я поняла, статуэтку передал ему отец, который получил ее от своего отца… И как будто бы есть еще послание к тем, кто вернется. Если здесь действительно была миссия, которая прекратила свое существование по каким-то причинам, то «вернувшиеся» — это именно мы.

— А что за послание?

— Мы должны отправиться туда, вверх по реке, там, кажется, сохранились какие-то следы… Сейчас уже поздно, а завтра я поговорю с отцом Лораном, надо организовать экспедицию. Старик поведет нас.

— Но это может быть опасно! — воскликнула Мадлен. — Вам не следует пускаться в такой путь!

— Не более опасно, чем жить здесь, — возразила Эмилия.

Мадлен оказалась права — отец Лоран счел предложенную Эмилией экспедицию не только опасной, но и абсолютно бессмысленной:

— Старик просто выжил из ума, он ничего не знает, — заявил он. — Или, еще хуже, они хотят заманить нас в ловушку!

— Да Бог с вами, отец Лоран, — засмеялась Эмилия. — Какая ловушка, зачем? Туземцы хорошо к нам относятся, ну, а если кто-нибудь захочет причинить нам вред, он сможет сделать это и здесь.

В конце концов руководительница миссии настояла на своем, и еще через день небольшая группа, состоявшая из четырех молодых монахов, матери Эмилии с Мадлен, которая обязательно захотела пойти, несмотря на свой страх, двух черных носильщиков и старика с внучкой, отправилась вверх по реке.

Путь оказался не слишком долгим и не слишком тяжелым — по африканским меркам, конечно. На третий день к вечеру старик сделал знак остановиться на относительно открытом месте, и Мбаке, бывший с ними в качестве одного из носильщиков, подтвердил, что они пришли. До темноты едва успели разбить лагерь, а на следующее утро принялись осматриваться. Мать Эмилия ожидала, что старик покажет им что-то, но он, похоже, знал только место, и пребывал в бездействии, глядя на спутников с чувством выполненного долга.

Миссионеры рассыпались по окрестностям, высматривая какие-нибудь признаки былого поселения. Долгое время никто ничего не находил, что неудивительно, ведь за сто лет от деревянных построек не могло остаться и следа. Наконец, один из монахов воскликнул:

— Мать Эмилия, подойдите-ка!

Эмилия поспешила на зов.

— Смотрите, похоже, это остатки фундамента, — он показывал на полузаросшие камни правильной формы, торчащие из земли.

— Да-да, вы правы! И это не туземные хижины, местные жители не строят таких. Но как понять, кто здесь жил? Давайте искать еще.

Следующей находкой оказалась большая каменная плита, почти засыпанная землей. Общими усилиями мужчины быстро очистили ее поверхность, там виднелись какие-то буквы. Люди столпились вокруг:

— Могильная плита?

— Нет, не похоже… Смотрите, это по-французски: «… здесь… основанная…»

— Надо отчистить хорошенько.

Кто-то принес воды, поверхность плиты вымыли, но надпись оказалась полустертой. Обнаружилась дата — «октябрь 1747», потом четко различимо«…тая Тереза», еще несколько отдельных несвязанных слов, а в конце опять четко — «мать Филорена».

— Филорена? — повторила мать Эмилия. — Это интересно! А ведь наш монастырь, то есть монастырь Святой Терезы в Монпелье, основан именно матерью Филореной. И еще статуэтка — это не может быть просто совпадением!

— А когда был основан монастырь?

— В 1759-м году. Мать Филорена была в весьма почтенном возрасте в ту пору. А в молодости, кажется, она действительно миссионерствовала где-то в колониях… И если эта дата, — Эмилия указала на плиту, — 1747-ой год, если это время закрытия миссии, то все сходится.

— А плиту установили в качестве памятного знака? — спросил опять один из монахов.

— Да, вероятно, — пожала плечами Эмилия. — Я, правда, не слышала о такой практике, но почему бы и нет? Давайте еще поищем.

Однако как они ни старались, больше им ничего обнаружить не удалось. Расспросы старика тоже ничего не дали — он только твердил, что его «куколка» отсюда. Старик был явно доволен, что выполнил поручение, завещанное ему предками — передал «послание» вернувшимся белым людям, а больше он ничего не знал.

Не было полудня, и Марина еще спала, когда ее разбудил громкий и настойчивый стук в дверь. Сердитая разбуженная Марина, едва набросив халатик, поплелась открывать и обнаружила на лестнице сияющего Этьена. Молодой человек вихрем ворвался в комнату, схватил Марину в охапку, закружил.

— Что случилось? — возмутилась та. — Немедленно поставьте меня на пол. Опять эта ваша дурацкая манера ломиться чуть свет! Здесь, к вашему сведению, приличный дом, а не бордель.

— Марина, ради Бога, не сердитесь, — продолжал сиять Этьен. — Вам простительно не знать, но в бордель в это время дня никто не ломится. Там вы точно в полдень никого разбудить не сможете. У меня такие новости, такие новости!..

— Да уж вам лучше знать, когда надо стучаться в бордель, — Марина, хоть и перестала уже сердиться, не могла упустить случая уколоть своего друга. — Какие новости? Если вы про вчерашнюю заметку, то во-первых, я ее уже видела, а во-вторых, радоваться там нечему.

— Какую заметку? — не понял Этьен. — Я вчера почти не выходил, весь день работал. Что за заметка? — он сдерживался изо всех сил, чтобы не выложить сразу свое откровение.

— Смотрите, — Марина протянула ему газетную вырезку, — из Монпелье переслали.

Этьен уселся поудобнее и стал читать:

Вчера, 02 ноября 1910 года, на заседании коллегии было рассмотрено состояние дел по так называемому наследству Сен-Клер. Докладчиком выступил член коллегии господин нотариус Риберак.

Господин нотариус Риберак сообщил, что завещание умершего графа де Сен-Клер до сих пор не обнаружено. Это странно, отметил господин нотариус Риберак, потому что он сам в течение трех последних лет неоднократно встречался с покойным и готов подтвердить под присягой, что тот обнаруживал стойкое желание завещать замок, земли и все движимое имущество, принадлежащее роду, потомкам Амариллис, урожденной княжны де Сен-Клер, в замужестве Пикар, единственной дочери графа Эжена де Сен-Клер, которые, как он знал, проживают в Сен-Тибери. Тем не менее господин нотариус Риберак, занимавшийся разбором бумаг покойного, завещания не обнаружил, а вышеупомянутые потомки означенной Амариллис ни к нему, ни в Нотариальную Коллегию не обращались.

В то же время совсем недавно к нему обратился некий Эстебан Насдак, сын Александра Насдака, гражданин Венесуэлы, заявивший, что единственным истинным наследником рода Сен-Клер является он, Эстебан Насдак, о чем господин нотариус Риберак уже должен быть осведомлен. Действительно, четыре недели назад господин нотариус Риберак получил по почте рукописный документ, зарегистрированный им под номером 10-5716-В, который, по манере оформления, являлся завещанием покойного графа де Сен-Клер. Господин нотариус Риберак, тщательно изучив означенный документ, признал его фальшивым, хотя печати на документе и подписи нотариусов вполне могут быть подлинными. Дело в том, объяснил господин нотариус Риберак, что он хорошо знаком с особенностями почерка графа и готов поручиться, что в то время, когда документ 10-5716-В, согласно дате на нем, был составлен, наклон письма и манера написания акцентов, присущие покойному, значительно отличались от тех, что наличествовали в рукописи. Господин нотариус Риберак продемонстрировал Коллегии сам упомянутый документ и некоторые другие собственноручно составленные покойным графом де Сен-Клер в присутствии господина нотариуса Риберака документы, указав на особенности почерка, различие которых привело его к выводу о поддельности так называемого «завещания». Коллегия, изучив документы, согласилась с мнением господина нотариуса Риберака о поддельности документа 10-5716-В.