Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Ничего не было. Народ почти весь разошелся, можно было опять в вокзал зайти, только уехать было нельзя. И я там ждала-ждала, что поезда опять пойдут, весь вечер прождала, и всю ночь прождала, на лавочке пыталась подремать. Наутро все вокруг стали говорить, что это надолго, что за-бас-тов-щи-ки настроены решительно, и что поездов теперь не будет по крайней мере неделю. Ну я и поехала обратно сюда. Получается, из-за того, что у них зарплата маленькая, я теперь не могу домой попасть…

Голосок у Мими предательски задрожал и выглядела она в общем незавидно. Дениз, несмотря на всю свою измотанность, внезапно преисполнилась жалостью к Мими. Она отлично понимала, что бастуют железнодорожники совсем не по пустякам, но что же Мими теперь делать?

— А билет твой пропал? За него ведь деньги плачены.

— Билет? Что билет? Нет, не пропал. Утром касса открылась и билеты у всех приняли обратно и деньги вернули.

И Мими, все еще со слезами в глазах, вывалила на стол кредитки.

Девушки помолчали. Мими, выговорившись, рассталась со страхами предыдущего дня и теперь сама приступила к Дениз с расспросами.

Дениз охотно припоминала детали своего первого выхода на свою первую парижскую работу. Как Арман утром представил ее Женевьеве, изящной женщине лет 40, как Женевьева нагрузила ее сотней номеров модных журналов и десятком каталогов тканей, а сама пошла говорить с покупательницей. Как, вернувшись, поручила Дениз сделать несколько раскроев по готовой мерке и Дениз старалась изо всех сил, но один раз все же ошиблась, ножницы ее поехали не туда и кусок хорошей ткани был безнадежно испорчен. Дениз ужасно расстроилась, но Женевьева успокоила ее и сказала, что это не страшно, со всяким может случиться и что ей все равно нужны были лоскуты из этой материи. Потом был перерыв и Женевьева показала ей совсем недалеко дешевый ресторанчик, но Дениз заметила, что остальные продавщицы туда не пошли, у них были с собой бутерброды, домашние булочки и бутылочки с лимонадом. Дениз решила, что она тоже лучше будет с утра готовить себе пакетик с едой — это должно быть экономнее, чем обедать в ресторане, даже и в дешевом.

После обеда Дениз опять изучала журналы, и Женевьева велела ей всякий раз сверяться по каталогу, из какой ткани пошиты платье или костюм, и запоминать рекомендуемые сочетания цветов. Вечером Женевьева стала задавать Дениз вопросы по модам и Дениз отвечала как могла, но она не знает, осталась ли Женевьева довольной — та куда-то спешила и после закрытия магазина сразу умчалась, попросив Дениз прибраться за обеих. Дениз послушно убралась и в результате ушла из магазина последней, когда уже запирали дверь и опускали жалюзи.

Когда Дениз кончила свой рассказ, то обнаружила, что Мими опять клюет носом. Дениз не стала тормошить подружку, она вышла на кухню, попросила у тетушки Мадлон бутерброд потолще, добросовестно его съела, запила простой водой и, не тратя больше драгоценного ей теперь ночного времени, сама улеглась.

Теперь каждый день Дениз вскакивала утром и мчалась на работу, а Мими, выяснив у Мадлон, что вокзалы еще закрыты из-за забастовки и вряд ли скоро откроются (у Мадлон каждое утро начиналось беседами с молочником, мясником и зеленщиком и она была в курсе решительно всех городских новостей), отправлялась бродить по столице. Ноги сами собой несли ее на Монмартр. Там она часами могла простаивать у мольбертов, завороженно глядя, как возникают портреты под мелками художников. Конечно, она понимала, что это все не настоящее искусство, что все эти портреты имеют одну цель — угодить заказчику и быть немедленно проданными. И все же, все же… Своим заинтересованным глазом она могла видеть, насколько разнятся манеры у рисовальщиков и какими средствами достигают они «товарного» эффекта. Самым интересным для нее стало подглядывание за художниками в моменты, когда они, сидя без работы в ожидании клиентов, делали сами для себя, просто потому, что рукам надо было двигаться, а глазам смотреть, карандашные или меловые наброски. Простенькие пейзажики, портреты прохожих, шаржи друг на друга — в них, как казалось Мими, проглядывали истинная душа и искра.

Однажды Мими, выпросив у Мадлон рисовальный альбом (альбом был уже старый и страницы в нем начали желтеть) и подобрав на тротуаре несколько брошенных карандашей, примостилась у стеночки и стала рисовать. У ближайшего к ней мольберта позировала миловидная женщина, а с ней был ребенок — девочка лет пяти, в легком пальтишке и с большим бантом. Мама крепко держала ее за руку, а дочка-непоседа крутилась вокруг нее, ей непременно нужно было погладить голубя и узнать, как того зовут и есть ли у него детки. Мими вдруг захотелось поймать выражение ее лица, озорные глазенки, быстрые живые гримаски. За пятнадцать минут, пока художник делал мамин портрет, а девочка изнывала в вынужденной ограниченности, Мими, как могла, перекладывала ее на лист.

Девочка вдруг поняла, что эта взрослая тетя рисует не что-нибудь, а ее. Она притихла, прижалась к матери, а когда та, расплатившись и получив свернутый в трубочку портрет, встала со стульчика, потащила ее к Мими и потребовала, чтобы ей тоже показали ее картинку. Мими, взглянув вопросительно на женщину, продемонстрировала ей и девочке свой эскизик. Девочка немедленно заныла: «Хочу! Хочу!». Мама все еще колебалась, когда Мими, аккуратно вырвав лист из альбома, протянула его девочке. «Спасибо», — вежливо ответила ей юная натурщица и воспитанно шаркнула ножкой. Женщина засмеялась, забрала у дочки портретик и… положила в руку Мими несколько монеток.

Художник бросил на Мими недовольный взгляд и девушка поспешила отойти от него подальше. В тот день она сделала еще несколько торопливых набросков и за один из них опять получила деньги. Заработок (а ведь это были ее первые самостоятельно заработанные деньги!) Мими истратила на покупку нового альбома и карандашей.

Другим развлечением Мими в эти дни были картинные галереи. Она не могла позволить себе пойти в Лувр или другой крупный музей, но прямо на Монмартре оказалось большое количество галерей, которые работали как магазины — любой мог прийти и купить понравившуюся ему картину. И туда можно было заходить бесплатно! И смотреть, смотреть, смотреть… Смотреть и сравнивать. Сравнивать и учиться.

Так прошла неделя. В субботу вечером Дениз с гордостью принесла конвертик с деньгами, продемонстрировала их издали Мими и поинтересовалась:

— Ну, подруга, что мы будем завтра делать?

Марина сидела в своей гостиной. Взгляд ее рассеянно блуждал, руки теребили зачитанный до дыр листок бумаги. Она не услышала тихого стука в дверь и не обратила внимания на молодого человека, который вошел в комнату. Шаги его заглушались толстым ворсом ковра. Мужчина осторожно прислонил к креслу трость, там же оставил черную шляпу. Руки его мягко легли на плечи Марины. Девушка вздрогнула, потом покраснела. Она потерлась щекой о руку мужчины, стараясь как можно незаметнее убрать листок в корсаж платья. Почувствовав осторожный поцелуй на шее, она замурлыкала, закрыла глаза, встала. Потом обернулась и… глаза ее превратились в льдинки.