Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Ну, для начала надо помочь нам растолкать вон ту толпу с фотоаппаратами и перьями. А потом… У вас какие планы? — с этим вопросом Ренан обратился к Франсуа и Жан-Полю.

Жан-Поль не колебался с ответом:

— Если я капитану пока не нужен, то поеду навещу мать. Все-таки два года не виделись… А там как наверху распорядятся. Ставлю три против одного, что опять в плавание пошлют. — И посмотрел вопросительно на Франсуа.

Капитан тоже не медлил:

— Конечно, Жан-Поль, поезжайте. Если мы понадобимся Министерству, нас найдут. И я тоже домой поеду. А потом в Париж придется ехать и тридцать три тонны отчетов писать. — И он поежился.

— Мсье де Нартен, а ведь вас на пристани дожидаются, — вдруг вспомнил Филипп.

— Кто дожидается? — нахмурился Франсуа. Он никого не ждал, встречать его могли лишь неприятности.

— Женщина, и с нею молодой человек. Очень симпатичная мадам, доложу я вам. Везет же некоторым: не успели доплыть, а их уже красотки на пристани поджидают. — И Филипп подмигнул капитану, но не скабрезно, а как-то завидующе по-дружески.

— Может, это Клементина? Вряд ли. Но раз поджидают, то надо идти, — поднялся Франсуа. — Жан-Поль, Ренан, вы готовы?

Четверо мужчин направились к трапу. Уже ступая на трап, капитан вдруг осознал, что Филипп же приехал сюда прямо из дома, и видел мальчиков, и, наверное, знает новости о Патрисии, но задать нахлынувшие вопросы не успел. Все вопросы застряли у него в горле, потому что он увидел на дощатом настиле причала Патрисию. Рядом с ней топтался какой-то юноша, но это было неважно, на причале стояла его жена, стояла Патрисия!

— Патрисия!

Она медленно, как показалось Франсуа, повернула голову, услышав свое имя. Все быстрее спускаясь по трапу, стремясь к ней, он бессознательно фиксировал смену выражений на ее лице: растерянность, даже испуг, удивление, радость. Последнее, что он заметил перед тем, как она бросилась к нему, и отчего у него сжалось сердце — беспомощную детскую гримасу, сулящую скорые слезы. Он обнял ее.

Лицо царапнул край шляпы, руки скользнули по мягкой ткани, он вдохнул знакомый аромат волос. Господи, неужели все позади?

— Патрис, дорогая, успокойся, — Франсуа попытался посмотреть ей в лицо. — Теперь все будет хорошо.

Она улыбнулась ему сквозь слезы и провела рукой по щеке.

— Ты так изменился, похудел. И стал смуглым, как испанец.

— В Африке жаркое солнце, оно меня и сделало испанцем. Может быть, я стану больше тебе нравиться, — нашел Франсуа силы пошутить. — Ты стала еще красивее, Патрис.

Рядом раздался щелчок.

— Негодяй! — Жан-Поль, спустившийся на причал следом за капитаном, рванулся к фоторепортеру, сделавшему снимок.

— Такая работа, мсье! — унося ноги, на бегу весело крикнул репортер. — Капитана де Нартена в порту встречают красавица жена и сын! Смотрите утренний выпуск «Мариньера»!

Лейтенант только кулаки сжал и чертыхнулся вслед поганцу. Окружающие смотрели с любопытством. Проходящий мимо пассажир-всезнайка, объяснявший про летучих рыб, усмехнулся и проследовал за репортерами.

Патрисия вспыхнула, оглянулась и взглядом нашла брата.

— Франсуа, узнаешь? Посмотри, это Бенито!

— Бенито, ты совсем взрослый! — Франсуа приобнял радостно улыбающегося юношу. — Я и не узнал тебя. Жан-Поль, не обращайте внимания, это неизбежно.

— Мадам, — помощник капитана взял себя в руки и почтительно наклонил голову, — очень рад. Вы вернулись на «Конкордии»? Мы видели, как вы входили в порт. Замечательная встреча, просто подарок судьбы капитану!

— Здравствуйте, Жан-Поль! Я тоже рада видеть вас невредимым. Познакомьтесь, это мой брат Бенито. Он будет учиться во Франции.

— Рад приветствовать, молодой человек!

Бенито восторженно пожал протянутую ему руку. Лейтенант повернулся к Франсуа.

— Капитан, я могу быть свободен?

— Конечно, Жан-Поль. Встретимся в Париже. Мы переночуем в Марселе и утром отправимся в Монпелье. Потом в поместье.

— Мадам, — помощник откланялся.

Патрисия с тревогой посмотрела на Франсуа.

— Мы не поедем сразу в Сан-Тибери? К детям?

— Не сегодня, дорогая. Мне нужно еще доложиться по начальству, получить отметку о прибытии, оформить отпуск. Я думаю, мы сейчас закажем билеты на утренний пароход в Монпелье. По дороге домой заедем в монастырь за Мими, она должна знать о моем возвращении, я ей и Клементине послал телеграммы из Дакара. Девочка ведь все еще в школе. Вечером все обсудим. Все будет хорошо, главное, что мы уже вместе. — Франсуа снова обнял Патрисию.

Бенито глаз не сводил с Франсуа. Настоящий капитан, такое мужественное лицо, только худое и сильно загорелое, на фотографиях он выглядел иначе, моложе. И седина уже на висках. И взгляд другой, гораздо более суровый. Они не виделись несколько лет, и Франсуа помнился ему молодым красивым моряком, который увлекал всех рассказами о знаменитых мореплавателях и завоевании Америки. «Ну, я тоже изменился, стал взрослым, — подумал Бенито, — меня тоже не узнать!» Он прикоснулся к своим едва пробивающимся усикам. Они двинулись к выходу из порта.

После исчезновения Дениз и исключения Мими Зузу совсем затосковала. Конечно, она болтала на прогулках о том, о сем с другими воспитанницами — чаще всего это были писклявая Мари Совель и Франсина Котуар из младшей группы — но все это было не то. Девочки судачили о нарядах, которые им купят, и о разной ерунде, но Зузу не хватало неистощимой на выдумки Мими и резкой, трезвомыслящей Дениз. А кроме того, Зузу не давали покоя неразрешенные загадки: куда исчезла Дениз? Почему так внезапно выгнали Мими? И почему об этом нельзя спрашивать?

Зузу похудела, это ее красило, но, хотя она так мечтала стать стройнее, теперь это ее тоже не радовало. Даже пение в хоре как-то прискучило — сколько можно разучивать одни и те же заунывные песнопения? Они с Огюстом пели совсем другое — зажигательные арии из новых оперетт, душещипательные романсы и славные народные песенки Прованса. Ах, Огюст… Она достала миниатюру, которую заказали сразу после оглашения помолвки: мама, Огюст и она.

Зузу и приятно было думать о нем, и немного жутковато: одно дело — бегать по саду и, хохоча, ловить бабочек, и совсем другое — выходить замуж. Зузу даже думать боялась о ТОМ САМОМ, и все же… Она смутно представляла себе, что происходит в супружеской спальне, но томление возникало в ее груди, когда она смотрела на пылающий закат и думала о будущем. Хочется ей скорее ощутить все это или нет?.. Наверное, да. Хочет ли она, чтобы Огюст обнимал ее, да еще в раздетом виде? Или это делают в ночной рубашке? Интересно, а в чем спят мужчины, тоже в ночных рубашках, или у них специальные одежды есть?.. И как вообще все бывает? Представить себе это не удавалось, и от этого Зузу было как-то сладко и странно.