Михаил Петров - За колымским перевалом

— А я просился? — оборвал Жарченко. — Кто меня вынудил?

Физическое и нервное перенапряжение последних дней опустошающей усталостью навалилось на Жарченко — он присел на край глубокого кожаного кресла, вытянул ноги.

— Записывай разбивку дополнительного задания по месяцам. Телефонограмма уже пошла на прииск.

Жарченко хотел приподняться, но Тургеев придавил ему плечо.

— Сиди, не брыкайся. Тебе чуть полегче досталось, учитывая, что… — Тургеев поперхнулся и виновато посмотрел на первого секретаря.

— …что прииск работает последний сезон и будет закрыт, — договорил за Тургеева директор. — Значит, жди, Жарченко, похоронку самому крупному прииску в районе. Так, что ли?

— Не ты ли громче всех вопишь с каждой трибуны, что мыть нечего.

— Все прииски стонут. Ты тоже, директор управления, не очень-то бравые марши трубишь, когда речь заходит о завтрашнем дне.

— Хватит! — Тарков хлопнул ладонью по столу. — Никто ничего закрывать не собирается, если сам не напросишься. Промывочный сезон в разгаре. Твоя забота, директор, сегодня одна — план выполняй, который для тебя незыблемый закон.

— Какой же он незыблемый, — усмехнулся Жарченко, — коли вы его уже дважды корректировали.

— Опять за свое? Прекрати, демагог…

— Учти, Петр Савельевич, — директор горного управления встал перед Жарченко, заслонив собою первого секретаря, — технику и людей под дополнительное задание ты не получишь.

— Совсем хорошо! — воскликнул Жарченко, — За тобой двадцать бульдозеров, недоданных под план года, а теперь еще дополнительное задание! Чем же я золото добывать буду? Сиделкой своей?

— Снимай машины со вскрыши торфов.

— То есть, — ошарашенный Жарченко захлопал белесыми, выгоревшими на солнце ресницами. — Остановить подготовку прииска к будущему году? Да вы что?

— Об этом мы только что три часа говорили на бюро. Решение принято единогласно.

— Прекратить подготовку сейчас, в летнее время, когда вскрыша торфов и производительнее, и дешевле…

— Не считай нас идиотами, Жарченко, поморщился Тарков. — Бюро сознательно пошло на такой крайний шаг во имя спасения плана этого года. У марксистов это называется выбором направления главного удара.

— С полигонов будущего года я не уйду, — медленно, отчетливо произнося каждое слово, сказал Жарченко.

— Брось паясничать! — Тургеев сам отлично понимал, что решение Таркова обрекает в будущем году на работу в тяжелейших условиях. Но другого выхода сегодня он не видел и поэтому нервничал. — Тебе уже и постановление бюро не указ?

— Бюро! — зло расхохотался Жарченко. — Не смеши! Это же он, Тарков, решил, а вы все, как попки, вытянули руки. Но ведь есть решение обкома в летнее время усилить вскрышу торфов. Или оно уже отменено?

— Замолчи! — горло Таркова перехватила шершавая сухость, он закашлялся. — Кто тебе дал право, — сиплым голосом заговорил он вновь, — так вольно отмахиваться от постановлений бюро райкома? За спину обкома хоронишься? Обком дает стратегическую линию, а мы здесь разрабатываем тактику выполнения его решений. Во исполнение главной задачи — дать как можно больше золота! Не забывай, наша область — валютный цех страны!

— Была цехом, — поправил Жарченко, — становится мастерской. Каждый год по два прииска закрываем. Скоро в районе один райком останется.

Жарченко торопливо шагал по коридору, переживая неприятный разговор, и не сразу услышал голос, окликнувший его. Оглянулся. За ним, крупно шагая, спешил Поташвили — директор соседнего прииска.

— Подожди, Петро! Пойдем прогуляемся.

Зашли в скверик у поселкового клуба. Жарченко присел на столбик ограждения, полез за трубкой…

— Остынь. Сиди и слушай, — Поташвили посмотрел на окна райкома — Войну с Тарковым ты ведешь, выражаясь научно, без опоры на народные массы, — начал Поташвили, — бунтарем-одиночкой. Сгоришь в неравной схватке.

— Подслушивал?

— В кабинете помощника Таркова сидел, все слышал.

— А ты предлагаешь сидячую забастовку у дверей его дома?

— Не умно шутишь, дорогой! — черные глаза директора сверкнули искрой. — Мы с тобой честно поступили на последней партконференции. Не таились. Не шептались по углам. Ты выступил, я выступил, с партийных позиций.

— Ну и что произошло? Чего добились? Что изменилось в том доме? — Жарченко кивнул в сторону райкома. — Теперь оба по краю шурфа ходим…

— Помолчи! Что ты стал так длинно говорить? Как Тарков, не остановишь!

— Ладно, выкладывай, чего ты хочешь от меня..

— Давно бы так. Теперь можно с тобой вслух думать.

— Думать! — голос Жарченко сорвался на крик. — Я проклинаю тот день, когда стал много думать. Ах, какое золотое время было при Дальстрое! За нас за всех один Тарков думал. А мы знали свое — это можно делать, а это не смей. А теперь что? (Съезд провели, Дальстрой разогнали, область создали, ленинские принципы восстановили!. Критика и самокритика! Крытое тобой испытали на себе, что значит в нашей тайге свободная критика. Ты веришь, что можно чего-то добиться?

— Слушай, кацо! Что ты Меня как шашлык над огнем вертишь! Веришь — не веришь. Мы с тобой создавали здесь первые прииски. Не имеем мы права останавливаться на полдороге… Чего молчишь?

— Сам же сказал, думать надо. Почему раньше у нас не было вопросов? Почему жили не тужили? Находили золото — открывали прииск, отрабатывали месторождение — перебирались на новое место. А теперь вдруг заволновались.

Твой любимец Кубашов хоть и зануда интеллигентская, но должность свою хорошо оправдывает. Как дятел долбит в одну точку. Теперь ты сам видишь, сколько дырок в твоей дальстроевской скорлупе пробил… К совести, к сознательности твоей добирается, Думать заставил, вопросы научил задавать. Раньше ты их сам себе задавал, теперь мне, завтра Таркову задашь. Только он тебе не ответит.

— К чему клонишь? Договаривай, — раздраженно прервал его Жарченко.

— Кто ты был раньше? Дальстроевский директор. Добывал золото, попутно «трудом перевоспитывал» уголовников и врагов народа. Ты думал о них? Не криви душой! Нет! На уме у тебя было одно — золото. Теперь у тебя под началом люди, такие же, как и ты. Сами приехали, по договору. И жить они хотят, как там, в России. А ты их в те же бараки. Только что конвоя нет.

— Я пообещал Кубашову, что построю для начала пару домов из разобранных строений с бывших приисков.

— Не торопись! Главбух горного управления уже подготовил проект приказа, два месячных оклада тебе в начет за отвлечение средств от целевого назначения.

— Что ты предлагаешь?

— Пока в райкоме Тарков — район обречен.

Ты же знаешь его опору в обкоме, Басурмин не даст в обиду…

— Обком — это еще не вся партия.