Михаил Петров - За колымским перевалом

Донсков рассказывал неохотно. В Красноярске, как обычно, рейс задержали, не объясняя причины. После шумной перебранки пассажиров с полусонной дежурной было сообщено, что рейс задерживается до утра. Ниночка долго успокаивала расходившегося мужа и, наконец, предложила сходить в ресторан и не спеша поужинать. Заказывала молодая жена. Делала она это свободно, с непринужденностью завсегдатая, чем вызвала повышенную услужливость официанта. Ниночка сама наливала коньяк в хрустальные, довольно объемные рюмки.

— Ах, какая все же прелесть молдавский коньяк.

Куда до него хваленому армянскому. Ты попробуй еще раз, дорогой. Обрати внимание, Борисушка, как пьется легко. Мы обязательно должны поехать с тобой в Молдавию и пожить там с месяц. У меня в одной деревне есть дальняя родственница. Ты представляешь? Целый месяц будем есть виноград и пить домашнее вино.

Ушли они из ресторана последними. Долго бродили по душному, тускло освещенному, грязному залу ожидания, переступая через людей, спавших прямо на полу с детьми, пока не заметили уголок за стойкой газетного киоска.

Ниночка постелила газету на пол, затолкала мужа в угол, и сама привалилась к нему, прикрыв голову другой, газетой.

Проснулся Донсков от бесцеремонной тряски за плечо. С трудом Открыл слипшиеся веки, тупо посмотрел на молодую женщину, тормошившую его.

— Уходите, гражданин! Мне работать надо. Наконец Донсков проснулся окончательно, огляделся — Ниночки рядом не было.

К своему удивлению, исчезновение Ниночки с потрепанной кожаной сумочкой на длинном ремешке, в которой лежала сберкнижка, Донсков воспринял тупо безразлично, хотя последняя запись в сберкнижке сделала Ниночку весьма богатой, так как она стала обладательницей всех денег, переведенных на ее имя со счета Донскова, и круглой суммы его отпускных. Донсков вдруг подумал, что ждал от нее подобного поступка все эти годы. Позже он до конца понял ужас своего положения. Обшарив все карманы, убедился, что у него нет денег даже на телеграмму, и был вынужден просить трешку у старика, которому он помог написать поздравительную телеграмму сыну, служившему в армии.

…Донсков поднял глаза на старателя. Он ожидал увидеть явную насмешку, если не злорадство, однако лицо Гончаренко было серьезно, сосредоточенный взгляд холодных глаз изучающе ощупывал его.

Балансовая комиссия закончилась поздно. Директор горного управления устал, был взвинчен. Жарченко хотел отложить разговор до следующего раза, но Тургеев сам спросил:

— Ну давай, что у тебя? Только не проси ничего. Сам видишь, какая обстановка в управлении.

— Просить-то я буду! Только не то, что думаешь.

Тургеев открыл окно и шумно вдохнул свежий вечерний воздух.

— Все равно не дам. Я сегодня злой.

— Подожди ты! Да повернись сюда! Вот, читай. Я проект приказа по управлению привез.

Тургеев быстро пробежал глазами два листа бумаги, взглянул на Жарченко.

— Когда ты успеваешь? Ну, человече? Везде у него зудит. Чем старше, тем беспокойнее делаешься. Топай к главному геологу.

— Куда я без него денусь! Но пойду после того, как ты мне скажешь свое мнение.

Тургеев снова взял проект приказа, прочитал внимательно.

— Черт знает что в твоей башке вечно рождается! Что за ревизия? Чего ты снова надумал?

— Там все написано.

— Признавайся, творение Пеньковского? — он сложил листы и сунул их в карман Жарченко. — Не буду подписывать твой приказ.

— Тогда слушай. Буду растолковывать.

— Отстань, не нуждаюсь я в твоей азбуке.

— Нет уж, придется выслушать. Ты меня знаешь. Если я с чем-то пришел к тебе, значит, это засело у меня глубоко. Был однажды случай в жизни…

— Опять байки начнешь травить?

— Ты слушай и отдыхай от балансовой. Брат у меня в институте учится. Назидательную историю как-то рассказал. Осенью послали их картошку убирать. Урожай в тот год подвалил, хоть на рекорд иди. Убрали одно поле, другое, спрашивают: «Куда завтра шагать?» Председатель колхоза как раз тут был. Помолчал, переглянулся с агрономом, а потом говорит: «Сюда же и приходите». Утром поднялись ребята — и на знакомое поле. Глянули и ахнули! Все поле картошкой усыпано. Оказывается, он ночью трактор пустил с плугом. Все, что осталось в земле, вывернул.

Тургеев фыркнул, суетливо забегал по кабинету.

— Мог бы покороче. Открыл Америку! Кто в управлении, да и в главке не знает, что мы золото из земли берем не все? Остается, знаю. О причинах не будем говорить. Ну и что? Остановить добычу золота, пока не будет изобретена совершенная технология?

— Может быть, пора и нам трактор по полю пустить?

— Чего ты из лягушки вола хочешь раздуть — закричал Тургеев. — Ты же сам за счет оставленного в земле золота не первый год план вытягиваешь. Так о чем речь?

— Вытягиваю, говоришь? — усмехнулся невесело Жарченко. — Хорошее слово. Я вытянул и в живых хожу. А вот Курнаков не вытянул — ты его прикрыл. Поздняков тоже не вытянул — и его прихлопнул!

— Ты за свой прииск держи ответ.

— Держалка гнилая. И мне такая же судьба уготована, я не слепой. Стоит провалить план — Тарков как устрицу заглотнет. И пискнуть не успеешь. Но дело не во мне, а в золоте, — которое лежит нетронутым на закрытых тобой приисках.

— А ты бери! Не оставляй! Ты теперь там хозяин, с тебя и спрос.

Жарченко поиграл желваками.

— Кажется, ты начинаешь понимать меня. Чтобы взять золото, надо знать, где оно лежит. Свежая мысль? Запиши: Жарченко первым сказал.

— Ты соображаешь, какой объем работы взваливаешь на себя?

— Поэтому я и прошу разрешить создать на прииске тематическую геологическую партию, чтобы не отвлекать приисковую разведку.

— Был ты, Петро, и теперь остаешься человеком самых что ни на есть крайностей. Давно ходишь в директорах, а трезво оценивать обстановку не научился.

— Обстановку ты оценивай, — огрызнулся директор. — Ты — управление. А мне нужна работа.

— Работа?.. Ну скажи мне, старому дураку, на кой леший тебе нужна вся эта затея?

— Так. Делаешь вид, что не понимаешь. Хочешь остаться при козырях. Помнишь ручей Иокичан? За пятнадцать лет кто только не пытался разведывать! И все уверенно говорили — нет золота! А Пеньковский взял да и вывернул такую россыпь, что еще год буду мыть. А сколько месторождений было брошено только потому, что геологи оставляли шурфовку, натолкнувшись на ложный плотик. А ошибки! А низкая квалификация промывальщиков в те годы. А… а ну тебя к аллаху!

— До утра закончишь, или мне продолжить? Разве это золото решает сегодня судьбу развития золотодобычи на Теньке? Нужны не россыпушки, а мощные месторождения! А ты цепляешься за ключики и ручейки! Может, ты решил заодно и погребенные россыпи Пеньковского искать?