Михаил Петров - За колымским перевалом

Кубашов назвал себя и Смелекова.

— Вон оно как! — протянула женщина и недоверчиво осмотрела каждого. — Сколь живу, а впервой вижу у дома своего такое начальство. Раз уж объявилось, то скажите мне, что делать нам с конурой этой? А коль закрывать надумали, так закрывайте поскорее!

— Выбросьте это из головы! — почти крикнул Смелеков, но тут же взял себя в руки. — Золота на Теньке хватит и на нас, и на детей наших. Слободу будем сносить и строить новый поселок.

Женщина болезненно сморщила лицо, наклонившись, стала поглаживать ногу.

— Ну, ну! Бреши больше. Настроили уже! Больницу вон в бывший лагерный барак сунули, гнильем всю пожрало. Лечиться вот пошла, а вместо лечения — ногу сломала. В коридоре все доски в полу прогнили. Месяц в гипсе ходила. До сей поры ноет, — женщина махнула рукой и двинулась с ведрами в сторону реки. — Что вам толковать. Пришли к себе в кабинет и забыли.

Смелеков сутуло свел плечи, повернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал по кривому переулочку. На углу подождал Кубашова, зло выкрикнул:

— Золото надо найти обязательно! Во что бы то ни стало! Без него нам от этого позора не избавиться! — Быстро зашагал вперед, но скоро опять остановился, уже немного успокоившись. — Упрек женщины я принимаю. Озлобленность ее понимаю. А вот неверие в нас, в руководителей, — это страшно! И знаете, откуда оно? — Смелеков посмотрел на Кубашова долгим испытующим взглядом. — Одна из причин и, пожалуй, самая главная, вот в чем. Она, эта женщина, не знает, чем мы занимаемся, что мы конкретно делаем именно для нее. А где ей узнать? На рабочих собраниях мы не бываем — инструкторов шлем. Нет. Нужно положить конец нашему многолетнему осадному сидению в кабинетах.

Кубашов пожал плечами.

— Трудно что-нибудь возразить, но я не вижу пока способа изменить существующую обстановку.

— Можно и должно изменить! Отныне будет так. Каждую первую субботу месяца, после окончания рабочего дня, все руководители и в райцентре и на приисках идут в клуб в цех, в красный уголок и выступают перед рабочими с отчетами о сделанном. Итоги встреч немедленно сообщать в райком, И в отдаленные поселки поедем, в самые глухие места. По графику, раз в квартал будем там встречаться с людьми. Возьмем с собой только первых руководителей, имеющих право принимать решения. Можешь — реши, не можешь — объясни почему.

Смелеков умолк и, встретившись взглядом с Кубашовым, успел заметить недоумение в его глазах.

— Таких выездов, насколько я знаю, не делали и не делают в других районах, — неуверенно проговорил Кубашов.

— Кто-то же должен начинать! Почему не мы?

— Что-то вроде начальственного десанта получится? — Мысль для Кубашова была действительно неожиданной, и он не мог сразу определить свое отношение к ней. — Надо подумать, Тихой Матвеевич.

— Вот это правильно, Думайте. Завтра на бюро обговорим окончательно.

Ровно в пять утра Смелеков выехал с группой руководителей района в отдаленный поселок Чигичинах.

— Заметили, какие у них постные лица? — спросил Кубашов, усаживаясь на заднее сиденье райкомовского «газика».

— Отвыкли рано вставать.

— Это бы ничего. Они считают непозволительной роскошью, что восемь руководителей районного масштаба три дни из своего бесценного рабочего времени потратят на крохотный поселок, где нет и сотни жителей. Ух как кипятился у меня Ланцев; «Да я и без встречи с ними великолепно знаю, что им продаю и чего у них не хватает. Им только дай случай обнародовать свои запросы и потребности, такого наговорят — нам и за сто лет не удовлетворить! День — туда, день — там, день — назад. Три дня, если не засядем где-нибудь в наледи. На моих плечах целый район! Что мне даст такая коллективная экскурсия? С ружьем ведь не пустите по тайге побродить денек-другой?».

— Что вы ему сказали?

— «Может быть, тебе она ничего и не даст, но что поддадут тебе там по первое число, это могу гарантировать».

К поселку подъехали затемно. В дороге пришлось вытаскивать «газик» райисполкома, врезавшийся на полном ходу в наледь. В конторке, размещенной в небольшом покосившемся домишке, уже собрались руководители прииска и участка. В низкой, закопченной, пропитанной запахом мазута, дымом и еще чем-то; остро царапающим глаза, комнатке с железной печью Посередине стало тесно и шумно. Разговаривали стоя.

— Как вам нравится! — петушиным голосом выкрикивал Тургеев. — На такой поселок — и столько начальства! У тебя, Сидорыч, рабочих меньше соберется.

— Сколько есть — все придут, — пробормотал высокий, плечистый человек с темным восточным лицом, растерянно оглядывая все входивших и входивших руководителей. Было от чего растеряться!

Когда познакомились, Тургеев предложил!

— Зачем ждать завтрашнего дня? Сегодня же и осмотрим поселок. А с утра поедем на полигоны, заедем на шахту и днем проведем собрание. На дорожку ударим по строганине из мороженого чира, которой обещает накормить Сидорыч, и подадимся восвояси, лечить синяки и шишки.

— Разумно, — сказал Смелеков, — выгадываем день.

— Что толку, — буркнул Ланцев, — все равно в Усть-Омчуг вернемся поздно.

Ночевали в длинном, просевшем с одной стороны бараке, где размещалось общежитие. Смелеков долго ворочался, не мог заснуть. Вспоминал убогие постройки, в которых ютились магазин, столовая, пекарня, производственные службы, оглядывал низкий потолок барака, покореженные нештукатуренные стены в отсветах огня железной печки, Печь стояла почти вплотную к его кровати, и Смелеков спиной ощущал жар раскаленного железа, но стоило повернуться на другой бок, сразу чувствовал, как спина деревенеет от холода, идущего от промороженной стены. Около головы располагалось окно, покрытое чуть ли не полуметровым слоем льда, который свешивался с подоконника. Смелеков поворачивался на спину, и тотчас начинал леденеть правый бок, а левый исходил потом. Вот они, типичные условия работы и жизни горняков на затухающем прииске. «Зачем ремонтировать все это старье, если работаем последний сезон?» Только тянется этот последний уже пять лет. Как же ты, Смелеков, будешь разрубать этот узел? Завтра тебе предстоит дать ответ, а знаешь ли ты его?

…В низком продолговатом бараке с провалившейся крышей и просевшим около сцены полом размещался клуб. Когда Смелеков и Тургеев вернулись из тайги, здесь уже было полно людей. Входили и останавливались в проходе рабочие, приехавшие вместе со Смелековым. Начальник участка нерешительно переминался на месте, поворачиваясь то к Тургееву, то к директору прииска, крепко сжимая в руке листок бумаги.

— Что это у тебя? — спросил директор, взяв листок.

— Тут вот подобрали, — начальник участка решился обратиться к Смелекову, — пяток выступающих. Хватит?