Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Ты видел, что с Захариным? спрашивает меня Максаков. Может, потом сходим и поищем? "Дегтярь", опять же, жаль бросить. Как думаешь, они будут нас искать?

Слышал только, как рядом с ним сильно бахнуло. Сам понимаешь, проверять времени не было, отвечаю, пытаясь немного оправдаться, что оставили товарища в поле. Иван, я вот, что надумал - немцы сегодня сюда не сунутся. Отойдём подальше и останемся здесь. Ты как смотришь, чтобы задержаться до утра? Отдохнём, переведём дух, раны ещё раз осмотрим.

Я за. Только Захарина надо найти, соглашается старший сержант, потом он устремляет взгляд на младшего лейтенанта, давая понять, что последнее слово за Боголиком и обращается к командиру: Товарищ младший лейтенант, подскажите, как нам поступить?

Старшиииина... Голова... кружжжится, дышать... больно... всё ...болииит всё, медленно, разделяя слова, вымучено молвит начальник заставы. Он дело говорит... Мне не дойти... Пока задержимся здесь.

Я в лучшей форме, чем вы оба - мне и идти. Когда полностью стемнеет, смотаюсь в деревню, рассказываю план действий и упираю на то, что обещал Черникину позаботиться о всех оставленных в погребе раненых. Узнаю обстановку. Попрошу кого-нибудь из деревенских, чтобы отомкнули погреб и помогли нашим раненым. Попытаюсь раздобыть немного еды и воды. Если повезёт, то ещё принесу йоду и чистых тряпок для перевязки.

Сержант... думаю... вся деревня забита... солдатами... Пропадёшь... Боголик сомневается в моей затее.

Сама деревня, как опорный пункт, немцам точно не нужна. Им вперёд двигать надо. Сколько часов с нами провозились, отвечаю сразу обоим. Из солдат в деревне оставят не больше отделения или до взвода.

Со стороны кладбища... точно не ждут, подаёт голос Иван, потом предлагает ещё: Можно пройти огородами к домам обоих Сковародко, только лучше к тому, у которого сын Вовка, наш активист, или к дому Филомонюков. Андрей Данильчук тоже может помочь.

Володя, если с местными будешь говорить, попроси, чтобы Мотре моей передали, что я жив и буду уходить на восток. Пусть из деревни не уходят и ждут, медленно проговаривая слова, морщась от боли, произносит Пётр. Да, надо как то сказать Марии, что Иван погиб...

Снимаю вещевой мешок, развязываю узел и вытряхиваю на траву его содержимое, прошу старшину присмотреть за всем своим барахлом, затем одалживаю у него фляжку под воду. Немного воды, что была во фляжке, мы разделили на троих и выпили. В барабан нагана вставил патроны, предварительно выбив шомполом шесть стрелянных гильз, потом привычно крутанул его, проведя по руке и убрал наградное оружие в карман брюк. Из вещей оставил только финку, плоский фонарик и беднягу - бинокль, водрузив его себе на шею с помощью ремешка. Финка занимает привычное место за голенищем сапога, фонарик кладу в другой брючный карман. Красноармейскую книжку, знак "Отличника РККА", значок КИМа вместе с самим билетом и другие документы со словами: Иван, не потеряй и сохрани! временно передаю на хранение Максакову. Мимолётно улыбнувшись на мои слова, старшина наставляет:

Володя, я уже давно служу и людей насквозь вижу... Ты давай, там не шали! Сегодня больше не надо геройствовать. Надо уцелеть. Если Ваську найдёшь, проверь, может, ещё жив.

Хорошо, Иван, так и сделаю, успокаиваю Максакова и тихо прощаюсь: Мне пора! Хочу осмотреться... До встречи. Ждите меня.

Перед тем как начало темнеть оставляю товарищей, осторожно пробираюсь к краю леса, ложусь на траву и начинаю внимательно наблюдать в бинокль за местностью. Пока выходил к опушке с деревьев нарвал немного веточек с листвой, которые как мог, закрепил на своей одежде, фуражке и даже за голенищами сапог. Когда стемнеет, такой камуфляж сделает меня не заметным на местности, фигура будет несколько размыта и смазана на фоне вечернего тумана...

Выдвигаюсь, когда вечерние сумерки только-только начали накрывать местность. В воздухе пахнет гарью. В деревне стоит тишина. Не слышно даже привычного для уха лая цепных дворняг. Натыкаюсь на свежую воронку от снаряда, потом ещё на одну, иду ещё метров пятьдесят, натыкаюсь ещё на воронку и ещё. Рядом с четвёртой воронкой нашёл пограничную фуражку, видимо отброшенную силой взрыва на землю, потом натыкаюсь на мёртвое тело Василия Захарина. "ДП-27" лежит в метре от тела, тарелка диска смята от удара осколка, её край загнут немного вверх. Осторожно подсвечивая себе фонариком, осматриваю пулемёт и вижу, что он цел. По крайней мере, если убрать испорченный диск и вставлять патрон в патроноприёмник, то запросто можно вести огонь по цели одиночными выстрелами. Решаю всё необходимое сделать на обратном пути, а пока накрываю лицо убитого фуражкой и кладу "дегтярёв" на землю, рядом с телом. Дальше, где ползком, где перебежками двигаюсь в сторону просёлка, ведущего в сторону деревень Большие и Малые Раковицы. По этой дороге мы ещё вчера шли со стрельбища, через деревенскую улицу, до околицы и городку заставы. На дорогу выбираюсь в районе небольшого мостика через ручей и, соблюдая все меры предосторожности, долго бреду вдоль её обочины и дохожу до могил сельского кладбища и до темнеющего остова небольшой часовни. В деревню зашёл через пашенные наделы и огороды сельчан. По тёмной улице осторожно пробираюсь в сторону знакомого мне дома, в котором живёт Александр Нестерович со всей своей многочисленной семьёй. Нахожу дом целым и невредимым, осторожно открываю дверь, прохожу во двор и несколько раз тихонько стучу по оконному стеклу. Чутко прислушиваюсь и слышу, как внутри дома началось небольшое шевеление, потом мелькнул огонёк зажжённой свечи или лампы. Слышу шаги с той стороны входной двери, затем раздаются тихие слова хозяина дома:

Кого в хату, на ночь глядя, принесла нелёгкая? Мы уже спим.

Александр Нестерович, откройте! Я вам не враг ... тихо произношу в ответ, потом объясняю: Это Володя, с заставы! Пару дней назад был у вас в гостях. Я приходил к приезжему доктору.

Дверь тихо отворяется, сквозь огонёк свечи в сумраке проёма различаю фигуру Александра Нестеровича, сбоку от него белеет сорочкой фигура его жены Анны с тёплым платком на плечах. Еще раз пытаюсь объясниться и произношу:

Я с заставы. Если можете, помогите.

Ой, лышенько! слышу слова жены хозяина, прижимающей руки к груди. Мужчина предлагает пройти вовнутрь дома. Не стой! Праходь у хату, звучат его слова.

Прохожу вовнутрь дома. Александр Нестерович быстро запирает дверь на засов и через сени ведёт меня в отгороженный уголок у печи, где готовят еду.

Немцы в деревне есть? первый мой вопрос, после того, как сел на лавку и немного осмотрелся.

Гярманы? Яны уси падводы забрали. Сгрузили усих забитых, та параненых и связлы за Буг. Самы видзяли, отвечает хозяин дома, используя в разговоре слова из нескольких языков. Наш хлопак бачив - уйсе в кравы. Много машин с крястами прягналы. Оне остались - пан официр, та двадцяць их жолнежов, зараз по хатам.