Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Гость оказался в маленькой комнате, богато украшенной картинами и коврами. В центре возвышалась огромная постель с пологом, на которой, свернувшись клубочком, спал пекинес. В одном углу стоял алтарь, украшенный статуями Гуань Гуна [7] Гуань Гун, или же Гуань Ю (162–219) — прославленный полководец. Впоследствии канонизирован. В даосизме — покоритель демонов. В китайском буддизме почитается как бодхисаттва и защитник дхармы. и божеств — хранителей домашнего очага. У алтаря горело две свечи, по комнате плыл запах благовоний. На низком столике стояли две чашки, чайник, ваза с фруктами и плотные плетеные корзинки с едой.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель. — Открыв корзинки, матушка Лю принялась расставлять на столе блюдечки с леденцами и маринованными овощами. — Не желаете ли вина?

— Мне будет довольно и чая, — произнес казначей Цзинь-лао и, сняв плащ, повесил его на спинку одного из двух стульев. — Вы очень добры. К чему такое гостеприимство?

— Как сказал поэт: «И тысячи чаш вина будет мало, коль пьешь ты с другом дорогим».

— Мы действительно старые друзья. Но мы еще и компаньоны, — ответил Цзинь-лао. — Я полагаю, нынешним вечером нам предстоит обсудить небольшое дельце.

— А потом мне будет чем вас порадовать. Я уже сказала, что приготовила вам кое-что очень необычное, и удовольствие…

— Сначала о делах, Лю-мама. Я полагаю, так будет правильней. Я должен исполнить свой долг.

— Мандарин в добром здравии?

— Он чувствует себя великолепно, Лю-мама. Просто великолепно. Спасибо за ваш вопрос. Его дела «подобны счастливой звезде, влекомой в небесной выси на крыльях удачи». Для того чтобы они шли столь же успешно, я и пришел сюда. У вас непогашенный должок… По-моему, в 400 лян [8] Лян — китайская мера веса. В соответствии с различными стандартами варьировалась от 33,9 до 37,8 грамма. серебра. А может, больше? Дела у вас идут очень неплохо.

— Куда уж больше. Дела идут хуже некуда, — ответила матушка Лю, сокрушенно покачав головой.

— Дела всегда идут хуже, чем хочется. «Море бед бескрайне. Человек бредет по миру, словно во сне», — произнеся поговорку, Цзинь-лао улыбнулся. — Надо радоваться, что покуда неудача обходит ваш дом стороной. Несомненно, в этом и ваша заслуга, но при этом нельзя забывать о защите, которую предоставляют ваши друзья.

— Я на всю жизнь сохраню в сердце благодарность мандарину за его отеческую заботу, — произнесла Матушка Лю. — Он всегда поддержка и опора в моих бедах и несчастьях.

— Бедах и несчастьях? О чем вы?

— Цзинь-лао, вы же ни о чем не знаете. Клиенты в последнее время так капризны! Им хочется чего-то новенького, особенного. А новых стоящих девочек — нет. Остались одни смуглянки, карлы да простолюдинки, лишенные даже малейших способностей. Возьмем, к примеру, певичку из Янчжоу или танцовщицу из Сучжоу. Я уже не говорю о девственницах. Вы представляете, во сколько обходится их доставка сюда? Сколько мне приходится платить за их обучение? Я со своих девочек пылинки сдуваю, они ведь для меня как родные доченьки. Речь идет о репутации моего дома, Цзинь-лао, нашей репутации. А за нее приходится платить. Дорого платить.

— Я уверен, дорогая Лю-мама, что вы вкладываете деньги с присущей вам осторожностью и рассудительностью, и они возвращаются к вам сторицей. Сегодня вечером я не заметил недостатка в клиентах.

— Есть и другие расходы. Вы знаете, какими жадными стали теперь «Черные палки»? А ведь девочкам приходится обслуживать их головорезов. Я не смею сказать ничего худого о мандарине, он мне как отец, но тайные общества…

— Разве ваш сын не занимает видное место в «Черных палках»? Я не горю желанием слышать об обществе, которое в иных обстоятельствах счел бы бандой разбойников. Я уверен, что вы способны все уладить.

— Но на это требуются деньги, а я всего-навсего бедная вдова. Разумеется, мне нужна защита, но я же не могу платить всем одинаково.

— Как вам известно, щедрость Лю -да-жэня безгранична. Я уверен, что если его компаньон окажется в непростом положении, мандарин не станет гневаться из-за пары лян.

— Триста лян, — быстро сказала матушка Лю.

— Триста девяносто, — возразил Цзинь-лао.

— Мне было бы проще, если бы платили все, — молвила матушка Лю. — Но вы просто не представляете, сколько людей, причем людей уважаемых, приходят в мой дом, пьют, едят, развлекаются, а потом уходят, не заплатив при этом ни гроша. Цзинь-лао, у меня слишком много должников.

— Разве не оттого вы столько платите своим покровителям? Я полагаю, «Черные палки» с легкостью могли бы помочь вам справиться с этой бедой.

— Не всегда, Цзинь-лао. Есть должники… В общем, у меня есть один должник, у которого тоже есть покровитель.

— И о ком же вы говорите?

— Разумеется, о майоре Лине. Я не зря сказала, что хочу о нем поговорить. Я отнюдь не намекаю на то, что его здесь не желают видеть. Такой гость — большая честь. Открытый, достойный человек. Лихач и красавец. Герой. Он пользуется у нас всеобщей любовью… но он не платил мне уже несколько месяцев.

— А вы его просили?

— Намекала. Но у меня приказ.

— Что за приказ?

— Ваш приказ, Цзинь-лао. Вы мне велели ни в чем ему не отказывать.

— Майор Линь должен всегда оставаться довольным. Он нам очень нужен, мандарин его ценит. Майор обучает солдат.

— Но при этом не платит здесь ни гроша.

— Скажем, триста восемьдесят лян. Теперь вам легче?

— Триста двадцать. Давайте я заплачу вам триста двадцать. Это очень много.

— Однако триста восемьдесят все-таки больше.

— Но мы совсем забыли про Фань Имэй, подругу майора Линя.

— О чем вы? Мне казалось, он ею очень доволен.

— Я вам больше скажу, он почти влюблен. В этом-то вся беда. Он настоял на том, чтобы к ней не пускали других клиентов. Он даже запрещает ей играть на цине во время обедов. Но я потратила долгие годы и много денег, чтобы ее всему научить. Она само совершенство. Клиенты только и спрашивают о ней, и мне каждый раз приходится придумывать новые отговорки. Не могу же я сказать, что она принадлежит майору Линю.

— Отчего же?

— А разве это правда? Коли мне придется расстаться с Фань Имэй, я потребую за нее целое состояние.

— И сколько же?

— Три тысячи лян. Не меньше, — она замолчала, внимательно следя за реакцией Цзинь-лао. Казначей остался бесстрастен. — Конечно же, я ни о чем не прошу, — продолжила матушка Лю. — Я готова оказать мандарину любую услугу. Но я теряю деньги. Кроме того, майор Линь настаивает на том, чтобы я всегда держала наготове один из павильонов. Он запрещает пускать в свое любовное гнездышко других клиентов. Только представьте, какой заносчивой стала Фань Имэй, подумайте, как завидуют ей другие девочки. Я теряю над ней власть. А еще майор бьет ее. Пусть бьет, раз уж ему так нравится, но побои оставляют на ее теле следы, поэтому я уже не смогу просить за девушку прежнюю цену. Да и сам майор Линь непредсказуем. Однажды он увидел здесь варвара Дэ Фалана и устроил ссору. Он не желает, чтобы иноземцы спали с китаянками. С ним сложно, Цзинь-лао. Очень сложно.